Карасёв Н.С. К биографии о. Василия Мамина

«…клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал.»

Из письма А.С. Пушкина П.Я. Чаадаеву,

19 октября 1836 г.

Я не планировал публиковать материал о священнике села Огневского Василии Димитриевиче Мамине, полагая, что к исследованиям Ю.М. Сухарева, посвященным Петру и Василию Маминым, вряд ли можно добавить что-то существенное.  Но учитывая неординарность братьев Маминых и интерес, который эта тема вызывает у краеведов (упомяну в этой связи острую дискуссию о Василии Мамине, разгоревшуюся в начале прошлого лета на Форуме Уральской генеалогии) – решил систематизировать те сведения, которые мне удалось собрать.

Василий Мамин родился в 1872 г. в семье священника села Глинского Екатеринбургского уезда Пермской губ. Димитрия Алексеевича Мамина. Впоследствии отец Василия был переведен во вновь открытый приход села Клевакинского. В семье, помимо Петра (1868 г.р.) и Василия, было еще четверо детей – сын Евграф (1882 г.р.) и дочери Анна (1869 г.р.), Александра (1874 г.р.) и Надежда (1886 г.р.).

Димитрий Алексеевич принадлежал к церковнослужительскому роду Маминых. Его отец Алексей Антонович (1820-57) служил священником Николаевской церкви села Коневского Екатеринбургского уезда, а дед Антоний (Антон) Никитич (ок. 1782-1849) с 1816 по 1843 годы был настоятелем Троицкой церкви села Истоцкого. Начинал же Антоний духовную службу пономарем в Вознесенской церкви Багарякской слободы в самом конце XVIII века. В то время священником в Багарякской слободе был его дядя Степан Григорьевич. Об этом я уже писал в статьях, посвященных другим представителям семьи Маминых.

В 1866 году  Димитрий Алексеевич окончил Пермскую духовную семинарию – к слову, одновременно со своими двоюродными братьями Николаем и Антонием Димитриевичами и еще одним Маминым – Антонином Валериановичем. Последний, несмотря на то, что был почти сверстником троих своих родственников, приходился им четвероюродным племянником.

Дату и обстоятельства смерти Димитрия Алексеевича пока установить не удалось. Предположительно, он умер в 1887 или в 1888 году, по всей вероятности в результате болезни. Во всяком случае, после 1887 года его имя ни в Епархиальных ведомостях, ни в других известных источниках не упоминается. Информация о его смерти не публиковалась, но осенью 1887 г. на его место в Клевакино был назначен другой священник. А в 1888 г. Елизавета Мамина, жена Димитрия Алексеевича, определена на должность просфорни со странной для епархиальных документов  формулировкой – «жена бывшего священника» [1]. Обычно просфорнями назначали вдов или одиноких незамужних дочерей церковнослужителей – это была своеобразная «форма социальной поддержки». Впоследствии при упоминании в епархиальной хронике Елизавета Мамина уже называлась «священнической вдовой». Указанная же здесь формулировка дает основание предположить, что к моменту данного назначения священник Димитрий Мамин был жив, но уже не служил. А учитывая его возраст (около 43 лет), логично предположить какую-то тяжелую болезнь. Во всяком случае, этот вопрос требует уточнения.

В 1887 г. Василий Мамин окончил Екатеринбургское духовное училище, а шестью годами позже, в 1893 г. – Пермскую духовную семинарию. По окончании семинарии некоторое время служил учителем и законоучителем Мариинского училища (ныне с. Мариинск находится в составе городского округа Ревда Свердловской области). В это же время женился, о его жене нам известно только имя – Анна Михайловна. В июне  1896 г. Василий Мамин рукоположен в сан священника, определен в село Огневское Екатеринбургского уезда (ныне – в Каслинском районе Челябинской области). Здесь, в сохранившемся и поныне Пророко-Ильинском храме, о. Василий прослужит чуть более двадцати лет, и именно с этим селом будут связаны наиболее интересные (и во многом – трагичные) страницы его жизни. Интересно отметить, что о. Василий был не первым представителем рода Маминых, служившим в Огневском: в клировых ведомостях церквей Екатеринбургского уезда за 1843 год по церкви с. Огневского есть запись, что «ввиду отсутствия постоянного священника, соответствующую должность, по указу Екатеринбургского духовного правления от 18 июня, исправляет заштатный священник с. Истокского Антоний Мамин» [2]. Антоний, как мы знаем, был прадедом Василия.

Село Огневское возникло приблизительно в середине XVIII века и первоначально относилось к   Багарякскому приходу. В 1778 г. в Огневском был построен деревянный храм и при нем организован самостоятельный приход. В 1820-х годах вместо деревянного храма был выстроен каменный во имя Пророка Илии с приделом в трапезной части в честь св. Димитрия Солунского. Позднее, в 1870-е годы,  храм был расширен пристройкой еще двух приделов. К началу ХХ века Огневское было по меркам того времени огромным селом – население его составляло более 4 тысяч человек, и считалось довольно зажиточным. Основным занятием жителей было земледелие. Василий Мамин, будучи настоятелем сельского храма, играл далеко не последнюю роль в жизни Огневского. Помимо собственно  пастырской службы, он организовал при храме т.н. «уроки-беседы» для обучения детей молитвам и церковному пению (статьи о. Василия с описанием этих уроков и предложенной им методики преподавания публиковались в «Епархиальных ведомостях» [3]),церковно-приходскую школу для девочек, воскресные классы для взрослого населения, библиотеку-читальню.

Религиозно-просветительской сферой его деятельность не ограничивалась: о. Василий был также организатором в Огневском кредитного товарищества. При товариществе были маслодельный и сыроваренный заводы. Об этой стороне его деятельности достаточно подробно рассказывается в статье Ю.М. Сухарева, посвященной брату Василия, священнику Петру Мамину [4]. В дополнение приведу лишь отзыв о деятельности, о. Василия, содержащийся в опубликованном дневнике путешествия по епархии Епископа Екатеринбургского и Ирбитского Митрофана в феврале 1912 года: «Вообще видно, что о. Василий Мамин сумел поставить свою деятельность в приходе очень хорошо. Его организаторские способности, несокрушимая энергия в достижении намеченных целей, уменье находить себе усердных помощников и т. п. достойны внимания» [5].

Организаторские способности и энергия в достижении намеченных целей действительно были отличительной чертой Василия Мамина – это подтверждается всей известной нам информацией об этом человеке.

Интересные сведения сохранились в фондах Государственного архива Свердловской области. Это три дела, в двух из которых имя Василия Мамина вынесено в заголовок:

• ГАСО. Ф.6. Оп.4. Д.470. Дело по обвинению священника церкви с. Огневского Екатеринбургского уезда Мамина в неисправностях по службе. 1914-15 гг.
• ГАСО. Ф.Р-1198. Оп.1. Д.30. Дело по производству следствия над священником села Огневского Василием Маминым. Июль-сентябрь 1917 г.
• ГАСО. Ф.6. Оп. 4. Д. 577. Дело по вопросу об отстранении от должности дьякона Пророко-Ильинской церкви Огневского села Алексея Сельменского. 1917-18 гг.

Первое дело посвящено расследованию в отношении Василия Мамина, учиненному по жалобе второго священника Огневской церкви Василия Батурина, который в своем рапорте обвинял настоятеля в халатности по службе и подлогах («скрывает от сослуживцев богослужебный журнал, по коем по-видимому учиняет  подлоги; не отбирает под брачными обысками подписи поручителей и брачующихся, причем за 1913 г. не было подписей под 33 обысками, и хотя подписи эти, по распоряжению благочинного, отобраны летом 1914 г., но подложно; 22 июля после церковного молебна отпел вопреки запрещению 2-х умерших»), финансовых махинациях («расходует сотнями церковные деньги, не предоставляя оправдательных документов»), административных нарушениях («постоянно уезжает из прихода на неделю, 2 или 3; допустил к должности церковного сторожа нетрезвого и неблагонадежного крестьянина, при котором в 1910 г. было ограбление церкви и которому становой пристав воспретил поручать окарауливание  церкви») и, наконец, в том, что Мамин «по нерадению не совершал благодарственный молебен в день рождения Государыни Императрицы». Последнее обвинение отдает политикой.  Батурин это прекрасно понимает, и дублирует жалобу церковному начальству по этому пункту исправнику. Из полиции, впрочем, эта жалоба также перенаправляется Епископу Екатеринбургскому Серафиму. При этом в рапорте исправника указано, что «Мамин местной полиции известен, как человек либеральных взглядов, по своим убеждениям склоняющийся к левым партиям, но открытых выступлений противоправного характера за ним не наблюдалось». Попробуйте экстраполировать этот набор обвинений на ситуацию в нашей стране во второй половине 1930-х годов и догадайтесь, что стало бы с человеком, на которого поступил подобный донос!

Но на дворе пока еще вполне благополучный 1914 год, мировая война еще только начинается. Мамин начинает защищаться и, как человек умный и дерзкий, переходит в нападение. В итоге консистория сочла подтвержденными только два нарушения – отпевание умерших в Царские дни (что было запрещено) и нерадение, выразившееся в неслужении установленного Царского молебна в день Тезоименства Государыни Императрицы Александры Федоровны. В наказание Василия Мамина решено «оштрафовать на 15 рублей в пользу Епархиального попечительства о бедных духовного звания».

Второе и третье дела взаимосвязаны. Описанные в них события происходят в основном в период между двух революций. Огневское волостное правление в июле 1917 г. обвиняет Василия Мамина в провокаторской деятельности, которая «парализует работу комитета». Следственная комиссия Екатеринбургского совета рабочих и солдатских депутатов в ответ просит более подробно сообщить, в чем заключается провокаторская деятельность священника. К этому комиссия добавляет, что Епископом Екатеринбургским и Ирбитским назначено по этому делу дознание, которое будет представлено комиссии. Как указано в документе, «решительные меры комиссии будут лишь после подробного ознакомления с делом».

Волостное правление в ответ излагает суть претензий. Мамин сорвал выборы общественного продовольственного комитета, организовав одновременно собрание в кредитном товариществе. В результате «¼ часть населения от выборов отказалась и по сё время не имеет представителей ни в одном комитете». Далее, «в феврале месяце во время реквизиции хлеба он, как председатель кредитного товарищества, скупал хлеб по дорогой цене»; «после выборов в Волостной комитет сделал собрание в кредитном товариществе избранных лиц …, результатами этого собрания явилось, что часть населения отказалась от выборов»; «в мае состоялись выборы продовольственной управы, но благодаря влиянию Мамина был подан протест против выборов и результатом явился отпуск хлеба из товарищества, несмотря на то, что председателем продовольственной управы Иваном Емельяновым на митинге в Товариществе было сказано, что  хлеба едва ли хватит для населения». В деле указано, что в мае 1917 г. граждане села Огневского «собрались на сходе в кол-ве 138 человек и постановили приговор об удалении совсем из прихода названного села священника Василия Мамина за его вредную общественную деятельность». Заметим, что население села перед войной составляло 4 000 человек. Очевидно, что в это число входили все жители села, в том числе малолетние, не имеющие права голоса. К лету  1917 г. население безусловно уменьшилось… но 138! На мой взгляд, у товарищей явные проблемы с кворумом. Отсутствие согласия в обществе налицо: «…часть населения при малейшей тревоге об о. Василии идет к волости или церкви защищать его. А потому боясь эксцессов ни комитетами, ни милицией решительных мер против о. В.Мамина  не принимается, а недовольство им среди населения ощущается и каждый день приходят в комитет граждане и просят об удалении».

Майское решение об удалении Василия Мамина было по принадлежности перенаправлено гражданскими властями в консисторию, которая предписала провести соответствующее  дознание. Дальнейшее развитие событий показывает, как вопрос удаления священника Мамина «легким движением руки» превратился в вопрос об удалении диакона Сельменского. Несложно догадаться, чья это была рука.

 28 июля прибывший для дознания благочинный возле храма был встречен «толпой, часть которой при этом опустилась на колени и все как один человек стали просить его говоря: «Батюшка, о. Благочинный, уберите Вы от нас нашего диакона Сельменского, он расстраивает нашу жизнь и производит смуты в приходе». В результате было проведено новое собрание, которое вынесло решение о скорейшем удалении от должности диакона Алексея Сельменского, «в виду учинения им вредной деятельности, направленной к раздору и смуте среди прихожан и причта». Указом консистории было предписано произвести  «производство по форме  по делу об удалении из ц. с. Огневского  диакона Сельменского, согласно протокола граждан прихода Пророко-Ильинской церкви с. Огневского от 28 июля 1917 г.». Как видим, расследование было успешно переведено в другую плоскость, и вскоре вовсе заглохло: согласно рапорта благочинного от марта 1918 г., «ввиду того, что диакон Сельменский с начала учебного года назначен учителем  в Маминское село, вопрос о производстве дознания мной считался законченным».

В деле диакона Сельменского нет прямых указаний на роль в описанных событиях о. Василия Мамина, но учитывая отмеченные ранее его «организаторские способности и энергию в достижении целей» – предположить такое было бы вполне логичным.

Заканчивался 1917 год, разделивший судьбу страны, как и судьбы большинства проживавших в ней людей на «до» и «после». Вероятно, участие о. Василия в производственных отношениях на стороне капитала (вспомним кредитное товарищество и маслодельный и сыроваренный заводики при нем), во многом предопределило его дальнейшую судьбу.

Последующие события отражены в воспоминаниях жителей села Огневского – участников Гражданской войны [6]. С.Е. Белканов рассказывает следующее: «Поп Мамин натравил своих прихлебателей, чтобы избить новый Совет и разогнать так и сделано в 12 часов дня 24 января». Далее: «Председателем собрания избрали меня и скоро обсудили послать 2 делегатов в г. Екатеринбург в уездный Совет за помощью что нам делать… Уездный Совет постановил попа расстрелять а оставшихся контрреволюционеров поарестовывать, но никому не сказывать и недели через две выслать красногвардейский отряд, а самим помалкивать дожидаться отряд… Но поп Мамин узнал, что он приговорен к расстрелу и по прибытию отряда в Багаряк убежал за Челябинск к Дутову, отряд его не застал.»

Вот так. Уездный совет со слов двух делегатов (представляющих, заметим, только сторону обвинения) оперативно принимает решение: «поарестовывать и расстрелять». А ведь еще полгода назад для принятия «решительных мер» требовалось подробное ознакомление следственной комиссии с делом.

А вот фрагмент воспоминаний Л.А. Кузнецовой (Уфимцевой): «В июне 1918 года с. Огнёвское было занято белогвардейцами. В село въехали вооруженные поп Мамин и его друзья. Следом за ними в село вошел отряд карателей, отрядом командовали сыновья попа Михаил и Александр Мамины. С приходом карателей в селе начались жестокие репрессии… Почти целый год на территории сёл и деревень бывшего Багарякского района свирепствовал белый террор.»

Обвинение серьезное. Здесь же упоминается, что белые «всех арестованных жителей в количестве 16 человек отправили в город Касли, где находился главный штаб белогвардейского судилища». Заметим однако, что противоположная сторона организацией «судилища», т.е. видимости правосудия, не заморачивалась. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться хотя бы с обстоятельствами гибели уральских новомучеников – многих из «коллег» о. Василия, священно- и церковнослужителей Екатеринбургской и Пермской епархий, погибших в эти годы.

Итак, что же нам все-таки известно? Не вызывает сомнений, что огневский священник Василий Мамин после революции активно противодействовал установлению советской власти, его пожалуй можно уверенно назвать одним из организаторов контрреволюционных выступлений. Некоторое время он скрывался, вернулся в июне 1918 г., после того, как село было занято войсками Колчака. Сыновья о. Василия,  Михаил и Александр, вероятно служили в Белой армии и, по некоторым данным, даже якобы «командовали отрядом карателей».  Впрочем, учитывая их возраст на момент событий (около 20 лет), их «командирский ранг» мне представляется сомнительным – в армии Колчака было достаточно кадровых офицеров.

Отец Василий был как видно человеком неординарным, довольно умным и в каком-то смысле даже талантливым. До революции он умудрялся успешно совмещать священническую службу с бизнесом (выражаясь современным языком): кредитное товарищество, сыроваренный заводик, хлеботорговля… Не думаю, что церковное начальство это поощряло, скорее не препятствовало – ибо Мамин видимо умело соблюдал некий «баланс интересов».  Хотя осечки случались – отлучки из прихода (логично предположить, что по причине как раз его коммерческих интересов), недочеты по службе (ну забыл молебен отслужить в день рождения царицы!) явно привлекали внимание недоброжелателей. Но в сложившейся системе Мамин успешно выкручивался – что для него штраф в 15 рублей, наложенный церковным судом! А вот после февраля (тем более октября) 1917-го привычный уклад рушился. Полагаю, что поэтому и стал о. Василий активным противником новой власти – в первую очередь по мирским своим интересам, а не как пастырь. Безусловно, судьба человека с таким послужным списком в Стране Советов была предрешена, вне зависимости от справедливости и обоснованности выдвинутых в его адрес обвинений. В краеведческой литературе даже приводится информация, что «Василий Дмитриевич (Мамин), священник села Огнево, был организатором карательного отряда белых во время гражданской войны; осужден и расстрелян советскими властями» [7].

Несмотря на это, достоверной информации о судьбе В.Д. Мамина, как и сведений о каких бы то ни было репрессиях или фактах гибели в годы Гражданской войны представителей духовенства в Огневском, обнаружено не было. 

Благодаря помощи коллег на Форуме Уральской генеалогии мне удалось найти дальнего родственника Василия Мамина –  человека, двоюродный дед которого был мужем одной из дочерей о. Василия, Наталии Васильевны. Мой новый знакомый, как оказалось, занимается семейной родословной, и с его помощью удалось узнать кое-что о дальнейшей судьбе священника и его семьи.

Известны имена семерых детей Василия Мамина: Николай (1896 г.р.), Михаил (1897 г.р.), Александр (1898 г.р.), Наталия (1902 г.р.), Нина (1905 г.р.), Галина (г.р. неизв., предположительно — 1912), Любовь (1915 г.р.). Вероятно были еще одна или две дочери, так как в семье сохранились сведения, что кто-то из дочерей после революции выехал из России в Китай или в Австралию.

После революции Василий с семьей перебрался в Нарым. Вероятно, под этим понятием подразумевается не собственно поселок Нарым, а т.н. Нарымский край, включающий в себя несколько районов современной Томской области. Почему именно этот регион стал их пристанищем? Возможно, просто удирали на восток с войсками Колчака и остановились там, где получилось. Но, исходя из известной информации о Василии Мамине, рискну предположить, что «пути отступления», «легенда» у него были готовы заранее. Как-то не вяжется образ этого человека со случайностями. Нельзя исключать и помощи родственников – представители одной из ветвей церковнослужительского  рода Маминых известны в этих краях с XVIII века.

Несколько слов о детях о. Василия. Николай окончил Екатеринбургское духовное училище в 1910 году, до 1915-го — учился в Пермской духовной семинарии, окончил 4 класса. Все шло к тому, чтобы он продолжил семейную традицию. Скорее всего, этому помешали война и революция. Николай стал врачом, работал в Монголии. Его имя есть в Книге памяти Свердловской области: «Мамин Николай Васильевич 1896 г. р., место рождения — РСФСР, г. Свердловск, русский, проживал — Монголия, г. Улан-Батор, работал — госпиталь при штабе Монгольской народно-революционной армии, врач. Арестован 16 августа 1941 г., осужден 15 сентября 1941 г. Мера наказания — 8 лет ИТЛ». Больше о нем ничего не известно.

Михаил и Александр окончили Екатеринбургское духовное училище в 1912 г., соответственно по 1 и 2 разряду. Судя по опубликованным разрядным спискам, затем они поступают в организованные при училище семинарские классы. Александр после первого года обучения был оставлен на переэкзаменовку «по сочинению», и в последующие годы в разрядных списках уже не значился [8]. Михаил же окончил 4 класс в 1916 г. [9].  Чем они занимались после семинарии, достоверно неизвестно. Об их возможном участии в событиях  гражданской войны упоминалось выше.

Некоторые сведения о биографии братьев Маминых содержатся в личном деле их сестры Нины, с 1923 года – студентки Томского университета [10]. Согласно этому документу в 1923 г., Николай работает врачом в Нахичевани, Михаил – секретарем исполкома в Тобольске, а Александр – агрономом в Тискинском опытном поле (это близ села Подгорное Чаинского р-на Томской обл.). Заметим, что то же Подгорное фигурирует в документах как место рождения Александра: в конце 30-х годов, по сведениям из Книги памяти Хабаровского края, он находился под арестом: «Мамин Александр Васильевич. Родился в 1898 г., Новосибирская обл., Томский окр., Чаинский р-н, с. Подгорное; русский; агроном опытного хозяйства. Проживал: Комсомольский р-н, п. Опытный, ДВК. Арестован Комсомольским ГО НКВД 23 июля 1938 г., обв.: по ст.ст. 58-1а, 58-7, 58-8, 58-9, 58-11 УК РСФСР. Приговор: дело прекращено».

Интересны сведения о родителях, указанные Ниной Васильевной в анкете: отец рабочий, семья перебралась в Томск из Екатеринбурга в 1915 (!) году. Отцу 60 лет, что на 9 лет больше, чем «реальному» о. Василию. Метрическое свидетельство утеряно (что неудивительно – мы ведь знаем, что там написано). Родители и две младшие сестры живут с Александром в Тискинском опытном поле. Про себя Нина пишет, что в 1919-20 гг. жила в Увате, работала в отделении милиции.

Село Уват – Тюменская область, ранее Тобольская губерния. Уватский район граничит с Томской областью, так что по сибирским меркам это недалеко. По всей вероятности, именно село Уват было первым прибежищем семьи беглого огневского священника после Гражданской войны. По имеющимся в распоряжении автора данным из Тобольского архива, Наталия и Нина Мамины в 1920 г. приняты в Тобольскую среднюю школу, место их жительства в документах – именно Уват.

Мамин Михаил Васильевич, уроженец д. Уват 1896 года рождения значится в «Списках военнообязанных, проживающих в Уватской волости за 1922-1924 гг.». Согласно этим спискам, его воинское звание в старой армии – кавалерист, должность в Красной армии – кавалерист. Вероятно, после 4 класса семинарии Михаил был призван в армию и служил в кавалерии. Здесь есть некоторая нестыковка – родился он на самом деле в 1897-м и в Огневском, а не в Увате… Наверняка, как и сестра, «потерял» метрическое свидетельство.

По информации, требующей уточнения, Михаил Мамин впоследствии работал в Тюменском Управлении охотничьего хозяйства, публиковал рассказы в охотнничьих журналах. Известны его публикации 1960-х годов.

Александр в дальнейшем работал агрономом на Камчатке, был основателем Камчатской сельскохозяйственной опытной станции, которой руководил в 1933-35 и 1948-52 годах.

Мамин Александр Васильевич. Фото, предпол., 1970-е гг.

Наталия закончила 3 курса химфакультета Томского университета, вышла замуж и уехала с мужем в Анджеро-Судженск (Кемеровская обл.), была домохозяйкой.

Мамина (Алисова) Наталия Васильевна

Нина работала в Кемеровской области школьным учителем. Галина и  Любовь закончили медицинский институт. Галина работала в Хабаровске, после выхода на пенсию вместе с семьёй переехала в Железноводск. Любовь  и ее муж погибли на фронте, поэтому их сын воспитывался сначала у бабушки с дедушкой, затем его и бабушку Галина забрала в Хабаровск.

Самого же Василия Мамина Александр забрал к себе на Камчатку. Известно, что в советское время Василий работал учителем в школе, преподавал географию. Правда, не совсем ясно, где именно – в Томской области или на Камчатке. После выхода на пенсию Александр вместе с женой и отцом переехал в Крым, в г. Саки. Здесь Василий Мамин и умер в конце 1950-х годов, прожив почти 90 лет.

Василий Мамин в последние годы жизни.

Мне хотелось найти какие-нибудь документальные следы советского периода жизни Василия Мамина. Поэтому я обратился в органы ЗАГС Республики Крым с просьбой найти записи о смерти Василия Димитриевича и Александра Васильевича. Так удалось узнать дату смерти Александра – 19 октября 1983 года. Что же касается о. Василия,  то о его смерти сведений не нашлось. Как мне объяснили работники ЗАГС, в те годы в небольших населенных пунктах была распространена практика захоронения умерших на основании справки о смерти, без регистрации в ЗАГСе. Быть может, его могила сохранилась на старом Сакском кладбище…

Таким образом, информация о расстреле о. Василия за контрреволюционную деятельность оказалась недостоверной. Как мы видим, организаторские способности и энергия Василия Мамина, отмеченные еще в 1912 году епископом Митрофаном, помогли ему спастись от неизбежных репрессий по окончании Гражданской войны и сохранить свою семью. Более того, вполне спокойно дожить до глубокой старости ­– похоже, он даже под следствием не состоял в 20-е — 30-е годы. «Утеря» документов, путаница с годами и местами рождения… Наверняка, и какие-то липовые документы были заранее заготовлены. Если бы все эти события удалось восстановить – вполне получилась бы тема для художественного произведения, если угодно – шпионского романа. Это действительно интересно, но мы, скорее всего, ответа на этот вопрос никогда не узнаем. По словам ныне живущих потомков, ни сам Василий, ни его дети никогда ничего об этом не рассказывали. Это и понятно – учитывая биографию бывшего священника.

Безусловно, по прошествии столетия имевшие место события могут оцениваться по-разному. Любая гражданская война – это трагедия, в которой не может быть ни правых, ни выигравших: неправы, как правило, обе стороны. И в проигрыше оказываются все – даже последующие поколения, хоть они и не были непосредственными участниками событий. Для них ценой этого становится потеря исторической памяти рода, когда из соображений «конспирации» вынужденно утрачиваются знания о реальной истории семьи, разрушается связь между поколениями.

История не может быть монохромной или двухцветной. Чтобы понять свое прошлое, необходимо знать его во всей его многогранности, иначе наше изучение истории будет подобно чтению книги с вырванными страницами.

Доклад был представлен на 14-й региональной НПК «Возрождение родословных традиций», Рефтинский, 16.02.2019 г

Примечания:

1. ЕЕВ. 1888. №45-46, 19 ноября. С. 1074.
2. ГАСО. Ф.6. Оп.2. Д.488. Л.280 об.
3. ЕЕВ. Неоф. Отдел. 1911. №19, 8 мая. С.421-422; №43, 23 октября. С.947-950.
4. Сухарев Ю.М. Путь Петра Мамина. // http://sukharev-y.ru/сухарев-ю-м-путь-петра-мамина/
5. ЕЕВ. 1912. №13, 25 марта (неоф. раздел). С. 299-302.
6. См.: Белканов С.Е. Воспоминания об установлении Советской власти в Огневской волости Екатеринбургского уезда и Гражданской войне 1918-1919 гг. на Уральских горах // http://ognevskoe.ru/ruiny-hrama/istoriya/rukopis-belkanova-s-e/;                         Л.А. Кузнецова (Уфимцева). Революционное прошлое моего села // URL: http://ognevskoe.ru/ruiny-hrama/istoriya/ognyovskoe-1918-1919;                         Чусовитина Т.И. О пережитом. (из кн.: Завещание: Сборник / Сост. Ю.А. Дорохов, В.Н. Черных. – Свердловск, 1989. – 256 с. // http://ognevskoe.ru/ruiny-hrama/istoriya/zapiski-chusovitinoy-t-i/

7. Брылин А.И., Елькин М.Ю. Покровская волость: история, генеалогия, краеведение. – Екатеринбург, 2008. С. 123.
8. ЕЕВ. 1913. №27, 7 июля. С.362.
9. ЕЕВ. 1916. №21, 22 мая. С.140.
10. ГАТО. Ф.Р-815. Оп.2. Д.3032.

Фото села Огневского из открытых источников сети Интернет.