Горбунов В.И. Они смогли сберечь и сохранить…

«И какой же русский не любит быстрой езды?»

  Н.В. Гоголь

На территории двух населённых пунктов теперешнего нашего района, в недалёком прошлом – в середине ХХ века, профессионально занимались коневодством. Так тогда распорядилась судьба.

Один из них – посёлок Сосновый Бор, о нём довольно широко известно, здесь размещался конезавод.  Второй — село Бичур, где тоже был конезавод, но о нём как-то подзабыли. Может быть, сказались частые изменения в административно-территориальном делении районов.

К началу ХХ века Россия, владевшая половиной поголовья лошадей мира, стала обладательницей и их лучшей  верховой породы. Орлово-ростопчинская, или, как она была названа впоследствии, русская верховая лошадь, сделалась мечтой каждого истинного кавалериста; иностранцы давали за нее большие деньги. Англичане и американцы, французы и немцы – все одинаково хотели иметь у себя этих прекрасных животных.

Но новой породе, как говорится, не повезло. Начавшаяся Первая мировая война нанесла ей невосполнимый ущерб. Три, разводивших русских верховых лошадей, завода были разграблены немцами, оккупировавшими в 1918 году Украину. Были уведены за границу лучшие экземпляры. Оставшихся забрали под седло банды Махно и Петлюры. Порода была расхищена.  Настойчивый, кропотливый труд полутора столетий русских энтузиастов, стремившихся вывести лучшую верховую лошадь, пошёл прахом.

Прошло сравнительно немного времени, и русская верховая явилась миру едва ли не в еще более прекрасном виде, чем была. В годы 1939-1941 тысячи посетителей Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВСХВ) в Москве подолгу любовались группой великолепных породистых лошадей. Это были Коралл, Браслет, Букет, Биология, Бегония и другие – чистокровные представители русской верховой породы.

Советские коневоды не просто реставрировали породу. Выведенные лошади были еще более парадны, более красивы, чем раньше. Опять иностранцы хотели купить лучшие экземпляры этой, словно чудом, воскресшей породы. Англичане были готовы купить Браслета за 5000 фунтов стерлингов. Однако Советское правительство, высоко ценившее русского верхового коня и придававшее большое значение развитию коневодства в стране, отказывалось продать хотя бы одного высококровного производителя и не выпускало за границу ни одной племенной лошади. Делом разведения коней в стране руководил тогда Маршал Советского Союза (1935 г.) Семен Михайлович Будённый (1883-1973).

Перед Великой Отечественной войной  разведение русской верховой лошади было сосредоточено исключительно на юге страны. Это обстоятельство едва не оказалось для отрасли роковым. Вероломно напавшие на нашу страну фашисты нанесли тяжелый урон нашему коневодству, им удалось захватить Беловодскую группу конных заводов,  т.к. некоторые из них своевременно не были эвакуированы. Из поголовья этих хозяйств, порядка 80 маток, спасти не удалось — ценные лошади лучшей отечественной верховой породы бесследно исчезли в самом начале войны. Наиболее ценные экземпляры немцы вывозили в Германию на самолетах. Лучшую кобылу Биологию и жеребца Коралла, по слухам, увез Риббентроп. Они пропали бесследно. Часть лошадей, в период эвакуации, в пути погибла от бомбежек. И только единичные экземпляры русской верховой породы избежали общей участи и достигли глубокого тыла.

 22 октября 1941 года лошади военных конных заводов отправились в свой первый эвакуационный поход. Высококлассных производителей и маток  отправили на восток поездами. Все остальные лошади (около 40 тысяч голов) двигались в тыл своим ходом. С 28 октября по 13 ноября производилась их переправа через Волгу, в 60 км южнее Сталинграда. Реку Урал лошадям пришлось преодолевать вплавь.

 Гитлеровцев жадно интересовала продукция нашего коневодства. В местах расположения конных заводов они высаживали воздушные десанты, стремились захватить лучших производителей. Все – конюхи и зоотехники, административный персонал и простые рабочие – старались спасти от гибели созданное трудом целых поколений богатство. Под огнем врага лошадей грузили в вагоны, а там, где это не удавалось сделать, их гнали до следующей станции. Огромные табуны двигались по степи на восток. Видя, что добыча ускользает из их рук, гитлеровцы  преследовали уходящие табуны на самолетах. На бреющем полете фашистские стервятники гонялись по степи за матками с жеребятами, расстреливали их из пулеметов. Коней укрывали в балках, в перелесках. Спасая животных, коногоны нередко погибли.

Поздней осенью  1941 года на станции Талый Ключ Егоршинского отделения Свердловской железной дороги остановился пришедший издалека эшелон. Открыв двери  товарных пульманов люди стали выводить на землю породистых исхудалых коней — эшелон проделал тяжелый и опасный путь. На стенках вагонов виднелись следы от пуль и осколков снарядов, у животных и сопровождавших их людей был измученный вид. Ступая по деревянным сходням, животные испуганно прядали ушами, вздрагивая при каждом резком звуке.

Транспорты с лошадьми продолжали приходить сюда и позднее. Прибывали лошади самых разных пород – рысаки, скаковые, тяжеловозы. Их осторожно спускали по мосткам наземь и вели под уздцы мимо поселка Красногвардейского к лесу, где в просветах между деревьями просматривались  крыши приземистых бревенчатых строений – скотных дворов, свинарников и служебных зданий бывшего совхоза «Талый Ключ». До 1939 года он принадлежал НКВД, а затем Свердловскому тресту пригородных совхозов. Здесь выращивали свиней, крупный рогатый скот и выращивали овощи.

КОНЕЗАВОД  № 118

В Свердловске было сосредоточено управление конными заводами шести областей и двух автономных республик. Уральский трест, охватывающий огромную территорию от Башкирии до Кустаная и Западной Сибири, равную половине Европы, возглавил Соколов Андрей Андреевич – знатный конник, с юношеских лет занимавшийся лошадьми.

 В июле 1941 года, в связи с создавшимся в стране положением, совхоз «Талый Ключ» был передан тресту конных заводов и стал именоваться конезавод №118. Он, по сути, превратился в приют для уцелевшего поголовья конных заводов, эвакуированных из европейской части СССР. Все лучшее из южных и западных конезаводов, которым угрожало нашествие врага, было свезено, доставлено сюда. Директором конезавода был назначен Панов Владимир Андреевич.

В конце октября 1941 года сюда прибыли из Москвы русско-верховые лошади, выращенные на конезаводах Ворошиловградской области (теперь Луганск). Эта порода лошадей была одной из лучших в Советском Союзе. Они уцелели благодаря тому, что находились на ВСХВ и ипподромах Москвы.

В ноябре 1941 года на станцию Талый Ключ прибыл самый большой транспорт из Украины. Когда схлынула волна эвакуации, часть лошадей ушла на другие заводы Уральского треста. Сначала здесь собирались выращивать тяжеловесных медлительных уральских арденов, способных в одиночку везти по ровной дороге до трех тонн груза; потом — рысистых лошадей;  остановились исключительно на одних русских верховых, назначение коих ходить под седлом. Тут появились экземпляры, стоимость которых исчислялась в десятках тысяч золотых рублей. Каждая из этих лошадей имела свою длинную родословную, к каждой был приставлен отдельный человек. Но среди них особую ценность представляла и особой заботой пользовалась сравнительно небольшая группа вороных и караковых коней прекрасного сухого и в то же время мощного телосложения. Маленькая изящная голова на гордо выгнутой шее, с тонкой мордой, заканчивающейся просвечивающими раздувающимися ноздрями. Огненный взгляд и необычайное благородство всех линий тела отличали этих замечательных животных. Им были отданы лучшие конюшни, за ними ухаживали с особой заботой. Это были орлово-ростопчинцы – знаменитые русские верховые лошади.

В короткий срок поголовье лошадей в «Талом Ключе» выросло до размеров большого завода. Все мало-мальски пригодные помещения срочно переоборудовались под конюшни. Несмотря на большую поспешность, все шло планомерно, к приходу очередного транспорта на заводе все были готовы к приему, а уж каждое племенное животное получало отдельный денник.

У Соколова А.А. зародилось намерение — начать разводить русских верховых лошадей здесь — на Урале. Для этого, по его мнению, здесь налицо были все условия — приволье лугов и полей, полная безопасность, неограниченные возможности для экспериментаторской и хозяйственной деятельности.

Наездник Сергей Тимофеевич Свалов

«Что же нам — коневодам, которым партия большевиков и Советское правительство поручили ведение племенного коневодства, оставалось делать? – говорил потом А.А. Соколов на Всесоюзном съезде руководящих работников конных заводов в марте 1945 года. — Что нам оставалось делать? Сбросить со счетов истории эту отечественную породу лошадей и молча созерцать, как она угасает? Можем ли мы допустить это? Можем ли, именуя себя советскими конниками и являясь патриотами своей родины, стать на этот путь и допустить, чтобы лучшая в мире отечественная порода, составляющая нашу национальную гордость, исчезла? Нет, не можем! Это будет преступлением перед Родиной. Мы должны в неотложном порядке заняться восстановлением этой породы, мы должны в самое кратчайшее время создать и дать под седло нашим славным полководцам, нашим доблестным генералам красивейшую в мире лошадь. Это наша задача, наш долг, наша обязанность перед Советской Родиной, перед Красной Армией и перед историей».

Уральский трест ежегодно давал стране тысячи превосходных коней. Выращенные здесь  лошади шли в действующую армию для ремонта кавалерийских частей, а упряжные лошади – для обоза. Здесь же решалась и судьба русской верховой породы. Породу нужно восстановить, – но как? Это была трудная задача. В стране остались лишь её единичные экземпляры.

Просматривая списки эвакуированных лошадей, находя в них  известные, одиночные экземпляры еще недавно славной русской верховой породы, А.А. Соколов пришел к мысли — нельзя допустить, чтобы порода эта окончательно погибла, слившись с другими и растворившись в массе более многочисленных пород, – нужно всех уцелевших русских скакунов собрать в одном месте. Эта мысль была горячо поддержана всеми работниками Уральского треста. Выбор пал на 118-й конезавод, он стал прибежищем для остатков русской верховой породы.

Судьба уцелевших на ВСХВ русских верховых лошадей, а по существу – и всей породы, складывалась поначалу вполне благоприятно, они попали на завод № 118. Тут же, в последующие годы, со всей страны собрали наиболее близких по типу лошадей и взялись за повторное воссоздание многострадальной породы. Забегая вперед, скажем, что после войны, уже в 1950-х годах, породу постигла очередная трагедия.

Ядром работы явилась небольшая, но буквально не имеющая себе цены группа высокопородистых производителей: Браслет и его родной брат Букет, кобыла Бегония и еще несколько других. Букет на ВСХВ был признан чемпионом русской верховой породы, хотя, по мнению знатоков, и уступал в эффектности Браслету. Букета и Браслета привез в Талый Ключ депутат Верховного Совета СССР (от Белоруссии), страстный любитель и знаток породистых лошадей – Никита Ермолаевич Батовкин. Он же привез Красуня, брата Браслета. Позднее сюда же был привезен еще один высокопородистый жеребец — Глобус, сын Образчика и Годувальницы, ходивший под седлом Маршала (1940) Тимошенко Семёна Константиновича (1895 – 1970). Все лошади – класса элита.

На 118-й прибыли крупные специалисты в области разведения и выращивания породистых лошадей. Однако не этим людям принадлежит честь возрождения русской верховой.  Честь восстановления русского скакуна принадлежит, прежде всего, тем уральцам, которые первыми поняли важность и необходимость этой работы и приступили к ней незамедлительно.

Весной 1943 года на заводе получили первых девятнадцать, очень близких к желаемому типу, жеребят. В новом году эта цифра значительно увеличилась, а первых  в 1944 году уже отправили на Украину, в освобождённые районы. Вернулись на прежние места и специалисты, чтобы продолжить работу там.

Соколов А.А. и его товарищи поставили перед собой задачу – вывести не только спортивную, но и полезную в хозяйстве лошадь. «Надо, – говорил он, – чтобы наша лошадь, и скакала на ипподромах, и имела оборонное значение».

Так на Урале, на 118-м заводе, началась работа по восстановлению русской верховой породы. Дважды до этого произведенная на свет и дважды растерянная, она снова должна была удивить мир красотой своих форм и своими высокими качествами. Непосредственное руководство этой работой на заводе, по плану, составленному в Управлении треста, принял на себя молодой начкон (начальник коневодства, он же – старший зоотехник) Константин Львович Караваев — сын кавалериста и сам лихой кавалерист.

Эта честь принадлежит и тем юношам и девушкам – главным образом девушкам, – которые в трудное военное время, когда не хватало рабочих рук, пришли на завод и настолько свыклись с новым для них делом, что не захотели расстаться с ним и после войны. Молодые крестьянские девушки ходили за племенными жеребцами, чистили их, выводили из денников. Это было новое явление в коннозаводстве. Весной обычно жеребцы делаются свирепыми и легко могут покалечить неосторожного конюха; справиться с ними впору только здоровому, сильному мужчине. Но девушки – Маруся Харина, Евдокия Черняева, Арминун Эрьян и другие – так хорошо научились обращаться с горячими и сильными животными, что за все эти годы на заводе не произошло ни одного несчастного случая. В период выжереба девушки не уходили из конюшен, пока не появится жеребенок. Родители вынуждены были приносить обед дочерям в конюшни.

В годы войны Урал превратился в крупнейший центр по разведению породистых лошадей.

Однако дело это оказалось куда более сложным, чем представлялось поначалу опытным специалистам. И не только потому, что всегда трудно в короткий срок восстановить то, что создавалось десятилетиями. Оказалось, что существуют и другие препятствия. Теперь, с окончанием войны, сторонники преобладающего значения южного коневодства, всё настойчивее требовали вывода со 118-го конезавода всего поголовья русско-верховых лошадей.

Говорили прямо: «Нужно всех русско-верховых коней вернуть обратно на юг». Естественно, что юг не хотел уступить приоритет в области разведения русской верховой лошади и требовал свое назад. Эти разговоры создавали чувство неуверенности в работе на 118-м конезаводе, расхолаживали людей.

На совещании в Москве, в марте 1945 года, местом работы с русской верховой всё же был определен 118-й завод. Инициатива Уральского треста была одобрена всеми присутствующими. В работе совещания принимал участие С.М. Буденный. Он тоже поддержал требование уральцев оставить русскую верховую породу на Урале. Постановление совещания утвердила Коллегия НКСХ СССР.

В апреле 1948 года приказом №607-к Министерства сельского хозяйства СССР на пост директора назначается Мултанов Константин Сергеевич.

Излишки своих питомцев конезавод №118 начинает уже продавать — в 1946 году было реализовано 15 голов, в 1950 – 38 голов, в 1952 – 105 голов, в 1953 – 105 голов.

Скакуны конезавода №118, под управлением своих мастеров-наездников, принимали участие в соревнованиях на многих государственных ипподромах Советского Союза. Это на Львовском – 1947 год, на Московском – 1948 год, на Свердловском – 1949 год, на Троицком – 1949 год, на Пятигорском – 1950 год, на Чкаловском – 1950 год, на Оренбургском – 1952 год, где многократно становились победителями и призёрами.

К 1953 году отрасль, казалось бы, полностью пришла в норму, и были все основания говорить, что в коневодстве СССР наблюдается значительный подъем. Однако, после смены власти в стране, сельское хозяйство делает неожиданный вираж, а на лошадей, в действительности, начинается настоящая травля. В аппарате союзного министерства сельского хозяйства остается один человек – инспектор коневодства, по сути, не более чем куратор отрасли. Кабинетные перестановки на практике обернулись  потрясениями для коневодства. С главной трибуны были брошены судьбоносные лозунги: «Догнать и перегнать США по производству продукции сельского хозяйства!», «Долой травополье и травопольщиков. Да здравствует кукуруза!» Работников коневодства Первый секретарь ЦК КПСС окрестил «кочубеевцами» — лошади Хрущеву Н.С. были не нужны. Огромные площади, предназначавшиеся для пастбищ, засевались «царицей полей», у конных заводов отбирались здания для размещения в них коров, свиней или птицы, многие хозяйства просто закрывались, целые табуны передавались на баланс леспромхозов для работы на лесозаготовках, а зачастую сразу на мясокомбинат. Доходило до безумия — на мясо отправлялись даже чистокровные верховые лошади (Ессентукский, Ставропольский и многие другие конные заводы).

В это же время драматично сложилась, если не сказать завершилась, история русской верховой породы. Еще в самом начале 1950-х годов поголовье, собранное по крупицам по всему Советскому Союзу трудами А.А. Соколова, в Красногвардейском конезаводе № 118, приказом по Главку РСФСР было отправлено в Ставропольский край, в Курсавский конный завод, где условия содержания не выдерживали никакой критики. В 1955 г., согласно очередному приказу, это поголовье должно было переводиться в Лабинский завод Краснодарского края. Однако, завод был вдруг резко переориентирован на работу с чистокровной верховой породой, а русские верховые лошади оказались в одночасье «без определенного места жительства» и, не заходя в завод, были отправлены сразу на мясокомбинат.

На десять лет коневодство погрузилось в глубочайший кризис, выход из которого ознаменовался откуда-то взявшимися первыми олимпийскими победами и ипподромными рекордами. Правда, победный марш советского коневодства 1960 –1980-х годов стал для него и «лебединой песней».

     Сегодня, через 60 лет, конечно, сложно предъявлять кому-то обвинения в случившемся, и все же основную «заслугу» в гибели одной из лучших отечественных полукровных пород следует записать на счет зоотехника российского Главка по верховым лошадям.

КОНЕЗАВОД № 107

В эшелонах, прибывающих на станцию Талый Ключ, как было сказано выше, были лошади разных пород. Все они попадали на конезавод № 118, здесь производился их отбор и сортировка. Лошади арденской породы отправлялись в конезавод № 107, центральная усадьба которого размещалась в селе Бичур, отсюда и название Бичурский конезавод. Директором этого конезавода был Сидоров Степан Максимович.

Работая с архивными документами Егоршинского райисполкома за 1943 год, удалось найти документ (собственно он явился отправной точкой в поисках истории Бичурского конезавода) – «Сведения о контингенте по снабжению хлебом города и района на май месяц 1943 г по Бичурскому конезаводу».

Из него следует – конезавод № 107 был достаточно крупным (более четырехсот работников), а его работа заслуживала внимания руководства властей — рабочие получали хлеб по нормам первой категории.

Арденская лошадь — одна из самых красивых тяжелоупряжных. Сильная лошадь арден получила свое название от одноименной гористой местности на французско-бельгийской границе – Ардены.    

Высота арденской лошади равняется примерно 152 — 163 см в холке. Окрас, в основном, рыжий, темно-рыжий и гнедой. Строение тела: ровный профиль, большие выразительные глаза, низкий плоский лоб, остроконечные уши, выразительные ноздри, средней длины шея, часто изогнутая; очень сильное плечо, средней массивности туловище с глубокой грудью, короткой спиной и мускулистыми бедрами, широкий круп, короткие сильные мускулистые ноги.

В этот период село Бичур негласно поделилось, как бы, на две части – жившие по правую сторону от ключа были членами колхоза, а те, кто проживали по левую сторону, были рабочими конезавода. Первые за работу получали только трудодни, вторые хоть какие-то деньги, им первые завидовали. Жили дружно. Люди, эвакуированные вместе с лошадьми, жили на подселении в домах местных жителей. У конезавода был свой клуб, столовая, пекарня, лавка (магазин). На все участки, где жили и трудились работники конезавода, хлеб ежедневно доставлялся на лошади. Выдача хлеба производилась по специальным карточкам, по норме на каждого жителя. Иногда его остатки продавались и колхозникам.

Поголовье лошадей, а их было более 150 голов, размещалось не только в селе Бичур, но и на Лесоучастке Бичур, в Антоново и Лебёдкино, на участках Боровское и Среднеборовское. При этом они размещались  в конюшнях и сараях местных жителей (в то время еще у многих было в сохранности всё от единоличных хозяйств). Конезавод № 107 не занимался селекционной работой, воспроизводство поголовья  происходило естественным путём. В распоряжение конезавода были выделены земли, покосы. На полях выращивали овёс, вику, картофель, зерновые, овощи. Часть лошадей и люди конезавода работали на лесозаготовках. 

В конце 1940-х годов здесь начали разводить лошадей тавдинок.

Тавдинки —  северные лошади упряжного вида. Они распространены в западных районах Тюменской области, а также и на северо-востоке — Свердловской. У кобылок высота в холке достигает 138 сантиметров, а вот у жеребцов — 144 сантиметров, у них по спинкам, от холки до корня хвоста, — темноватый ремень. Они без проблем переносят зимние морозы, сохраняют хорошее самочувствие на скудных кормах, проявляют отличную работоспособность. Эта лошадь прекрасно используется на бездорожье, в заснеженной или размокшей местности. (Например, в 1923 году пара кобыл тавдинской породы, Тавда и Тура, прошли за 21 день расстояние в 1800 километров – с двумя седоками в тарантасе, без дневок, сохранив при этом отличное самочувствие).  

Они обладают широкой грудной клеткой, развитой мускулатурой, имеют крепкие конечности. Оброслость этих лошадей высокая. они выносливы и хорошо приспособлены к суровым условиям, являются достаточно послушными.  Самый большой процент тавдинок сохранился в Верхне-Тавдинском районе.

У тавдинок широкие грудь и круп, хорошо развита мускулатура. Ноги сухие и крепкие, копыта очень прочные. Порода обладает густой гривой, длинным и пушистым хвостом. Масти чаще всего встречаются буланые и саврасые, а также рыжая, гнедая.

В 1950 году конезавод №107 получает вызов на социалистическое соревнование от конезавода №118 и принимает его (такая форма сотрудничества, в те времена, была широко распространена и приносила положительные результаты в деятельности предприятий. Это теперь забыто, а жаль).

К этому времени директором Уральского треста конных заводов был назначен Копытько Ф.Е.. Идею разведения русской верховой лошади на Урале отстаивать стало некому – главный идеолог и защитник ушёл в мир иной.

В 1952 году вышел приказ Министерства сельского хозяйства СССР об объединении конезавода №107 с конезаводом №118-м (подписан заместителем министра С.М. Будённым). Вот его копия (или смотри его копию):

В 1955 – 1957 годах Красногвардейский конезавод №118 перестал существовать, всё поголовье лошадей было отправлено …

После этого в посёлке Сосновый Бор был организован совхоз Красногвардейский, который очень успешно работал во времена Советского Союза. А то, что стало в селе Бичур, это то, что видим сегодня, очень печально.

Это, по сути, рассказ о заключительном этапе в летописи советского коневодства, драматичном, триумфальном,  сложном и ушедшем в историю вместе со страной.  

Сегодня, если говорить о коневодстве, в России нет самого главного – единой, отлаженной системы управления отраслью. Системы, которая бы работала на благо любимой Родины.

А закончить хочется словами из Мёртвых душ Н.В. Гоголя:          

«Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да молотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!. .И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.  

Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом!. .Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».