Жериков С. Лесная печка

Бродя по здешним лесам, натыкаешься порой на следы деятельности наших дедов и прадедов. Попадаются старинные копи на золото и самоцветы, сохранились ямы, в которых выжигали древесный уголь, а также остатки печей для производства извести. Всё заросло, конечно, но ещё вполне можно распознать былое назначение того или иного объекта. Хорошо, например, распознаваемы остатки известковых печей, которые иногда просто поражают своими размерами.

Особенно часто выходишь на руины таких печей в окрестностях Покровского, к югу и к западу от него. А недалеко от села находится урочище, которое вообще так и называется – «Известковые печи». Туда я и отправился на днях, чтобы глянуть на бывшую печь, одну из самых больших в нашем районе.

Проводниками согласились стать супруги Надежда и Александр Емельяновы, жители Покровского, неоднократно бывавшие в этих местах.

-Мы в детстве здесь часто на лыжах катались, — сказала Надежда Александровна, — а летом ребятишками в карьере купались.

Александр Артемьевич тоже бывал здесь неоднократно, но тоже – давно. А теперь всё вокруг заросло сосёнками да берёзками, и потому объект исследования нашли не сразу. «Объект», как и ожидалось, тоже пророс деревцами, но и сквозь них проглядывались огромные размеры ямы, борта которой выложены подтёсанными большущими камнями.

 Это были остатки так называемой «напольной» печи, простейшей по технологии обжига известняка для получения негашёной извести. Строительство таких печей не требовало капитальных затрат и применения дефицитных в то время материалов, в частности – железа. Правда, труд рабочих, обслуживающих печь, был нелёгким, да и топлива требовалось много. Впрочем, дров хватало, а работы деды-прадеды не чурались.

Эта печь, так называемая «печь-яма» относится к наиболее распространённой в наших краях разновидности печей, врезанных в борт каменного карьера или холма – при этом такие печи имели три прочных неосыпающихся стенки, что давало возможность использовать их длительное время. Иногда стенки усиливали дополнительной кладкой из природного камня, что было сделано и в данном случае.

Камень для кладки «нашей» печи, видимо, брался из карьера, что находится совсем рядом, а вот известняк нужного состава привозили со стороны бывшего выселка Суханово.

Продолжительность обжига известняка составляла 8-10 дней, из которых лишь половина этого времени уходила на непосредственно обжиг. Остальное время – это загрузка печи, её остывание и разгрузка.

По словам Надежды Александровны, готовой известью покровчане торговали издавна, отправляя её даже за пределы своей волости. А когда в 1913 году верховой пожар, пришедший с Рефтов, полностью уничтожил деревню Соснята, то многие крестьяне стали строить новые дома из кирпича. Кирпич обжигали тоже в печах, и находились они чуть ниже нынешнего инкубатора. При строительстве использовалась кладка на известковом растворе, поэтому извести требовалось много. Вот тогда же и была построена эта большая печь

После войны с Японией здесь был лагерь для пленных японцев с высоким забором и вышками для часовых. К началу пятидесятых годов «на печках» расположилось подразделение Военстроя, здесь возводятся бараки для жилья, контора, открывается магазин, была даже автозаправка. Продолжались добыча известняка и его обжиг в печах. А потом всё как-то разом закончилось.

Так вот, диаметр ямы, обложенной камнем, составляет порядка 15 – 20 метров (точно не скажу, рулетку с собой не прихватил). Но известняка, который укладывали вдоль стенок, требовалось явно не одна подвода и не две. Дрова, судя по описанию технологии производства извести в таких печах, располагались в центре. Купол, которым, согласно описанию конструкции подобных печей, должен был заканчивать печь сверху, не сохранился, но вот место, где находилось поддувало для подачи в печь воздуха, проглядывается ещё явно.

— Там была дверца железная, — сообщил мне потом краевед Валентин Иванович Воробьёв, — я её видел, подумал ещё, что нужно бы в музей её сдать. Но – опоздал. Когда приехал туда через несколько лет, то увидел, что дверки уже нет.

— На металлолом кто-то сдал?

— Видимо, так. Другие теперь ценности в ходу.

— А вот сверху печь должна была быть закрыта, тем же камнем, я понимаю, что этот купол мог и рухнуть со временем, так внизу, на дне никаких завалов камней не видно. Правда, заросло там всё…

— Ну, так разобрали, наверное, да и использовали эти камни при каком-нибудь строительстве где-нибудь…

Мои проводники задержались у карьера, где брали камень для печи. Он давно был заполнен чистой водой, невесть откуда поступающей в эту выработку.

— А воды-то поубавилось с тех пор, как мы тут купались, — заметил Александр Артемьевич, — Вон с того камня мы, помню, ныряли, там сразу глубоко было. А теперь камень вон где торчит.

А я бродил по остаткам этого монументального дедовского строения и размышлял о том, что это же вот — готовый экспонат для музея под открытым небом. Дверку железную, правда, с него уволокли, да и остатки сооружения тоже не в лучшем состоянии. Но всё же производят впечатление и такие вот руины! 

А может быть, одна из таких печек где-нибудь поблизости и лучше сохранилась, их же тут много было построено?

Кстати, и природа здешняя такая замечательная, прямо-таки вот местная Швейцария или ещё что-то подобное. В эти места можно было бы и экскурсии устраивать.

Ну да, размечтался, однако…

 

Сергей Жериков (г.Артемовский)

Фото автора