Карасёв Н.С. Хроника несостоявшейся реставрации

В предыдущих статьях, посвященных церковнослужителям из рода Маминых, я уже упоминал деревню Монастырь в Гайнском районе Пермского края (до революции – село в Чердынском уезде), где до наших дней сохранилась церковь во имя Святителя Николая Чудотворца.

Изначально мои интересы носили сугубо «генеалогический» характер: в этом храме служил мой прапрапрадед – священник Димитрий Мамин, который скончался здесь в 1896 году и был похоронен в церковной ограде.

Но в ходе поиска сведений о храме села Монастырь мне удалось познакомиться с интереснейшим архивным материалом – документами Императорской Археологической Комиссии относительно сохранения старой,  Свято-Троицкой церкви, существовавшей здесь с начала XVII века. Эти документы датированы 1908-17 годами и хранятся в архиве Института истории материальной культуры (ИИМК) РАН в Санкт-Петербурге – нынешнего преемника Археологической Комиссии.

Данный материал, на мой взгляд, интересен не только фактически содержащимися в нем сведениями, но и формой их изложения: перед нами многолетняя переписка по определенному вопросу различных структур (Археологическая Комиссия, Пермская епархия, Синод, Академия Художеств). Канцелярский стиль начала прошлого века достоин внимания не менее, чем само содержание документов. Учитывая, что архив ИИМК не относится к числу широко известных уральским краеведам, предлагаю читателям взглянуть на село Монастырь через призму хранящихся там документов.

 

~ 1 ~

Что мы знаем о Монастыре? Село образовалось на месте Троицкой, или Плесненской пустыни, впоследствии –  Свято-Троицкого монастыря. Годом его основания считается 1539-й. Сохранились сведения, что первая церковь  была построена как курная изба, без единого гвоздя, и топилась по-черному. После того, как она сгорела – вероятно, в начале XVII века – на ее месте была построена другая, простоявшая около трех веков. Именно о попытке ее сохранения и рассказывают нам архивные документы. В XVIII веке Троицкий монастырь был упразднен. Существовавшее на этом месте поселение стало обычным селом, сохранившим от монастыря лишь название. Монастырская Свято-Троицкая церковь стала обычным приходским храмом, даже не самостоятельным, а приписным. Со временем население села росло, церковь ветшала, и к 1871 году в Монастыре был построен новый храм, освященный во имя Николая Чудотворца. В 1902 году этот храм сгорел, и на его месте был построен другой, освященный в декабре 1909 г. Этот храм до нашего времени сохранился, но пребывает в заброшенном и весьма плачевном состоянии.

По данным епархиального адрес-календаря 1885 года [1], к приходу Николаевской церкви относилось 12 деревень, а общее число прихожан составляло 564 человека. Их них непосредственно в Монастыре проживало чуть менее двухсот. Вид хозяйственной деятельности населения сохранялся неизменным еще со времен существования монастыря – земледелие и промыслы. Как писал в статье «Деревня Монастырь:  история, хозяйство, архитектура» недавно ушедший из жизни д. и. н., проф. Георгий Николаевич Чагин, «поселение никогда не являлось центром волости, но со времени упразднения монастырской обители оно получило статус села. Это значило, что в ряду других оно являлось достаточно заметным  духовным и хозяйственным центром своей округи.» [2]

Чердынский край, ввиду своей удаленности и труднодоступности, издавна был местом заключения и ссылки. Здесь, в Ныробе, в 1602 году скончался дядя первого царя из рода Романовых – боярин Михаил Никитич Романов. Неподалеку отсюда, в селе Кай жил в ссылке революционер Ф. Э. Дзержинский, бежавший в 1899 г., сплавившись по Каме. Да собственно и для церковнослужителей назначение сюда на службу зачастую было формой «наказания» за какие-то провинности. После Октябрьской революции «пенитенциарный» потенциал этого региона был использован в полной мере. Десятки тысяч переселенцев, которых завозили на баржах по Каме и высаживали в тайге, погибли в этих краях от голода и лишений. Что же касается Николаевской церкви – в начале 1930-х годов она была закрыта и переоборудована под клуб и библиотеку, а впоследствии и вовсе заброшена. Как и сама деревня, в которой сейчас проживает всего одна семья.

 

~ 2 ~

Вернемся на сто лет назад, в 1908 год. На север Пермской губернии в ходе одной из своих этнографических экспедиций приезжает художник и этнограф В. А. Плотников. Эта поездка и положила начало деятельности, нашедшей отражение в архивах Императорской Археологической Комиссии.

Позволю себе ненадолго отступить от основной темы повествования: мне представляется необходимым познакомить читателя с теми людьми,  чьи усилия (пусть и не достигшие в свое время намеченной цели) сделали этот рассказ возможным.

Владимир Александрович Плотников родился в Перми в семье бухгалтера в 1866 г. По материнской линии он был внуком известного иконописца Ивана Бабина, а его старшими двоюродными братьями были художники Петр, Василий и Митрофан Верещагины. В шестилетнем возрасте будущий художник стал сиротой. Обучение живописи Плотников начал в Перми, в мастерской Андрея Мамаева.  В 1891 г.  он поступил в Академию художеств, учился в мастерской И. Е. Репина. По окончании Академии в 1897 г. получил звание классного художника 1-й степени. Помимо живописи, Плотников овладел также и техникой фотографии, которой активно пользовался: есть сведения, что после него осталось более тысячи негативов. [3]

Темой творчества Плотникова стала русская старина. Художник неоднократно участвовал в академических выставках, преподавал в школе Императорского общества поощрения художеств. Его произведения, благодаря тщательной проработке деталей, представляют не только художественную, но и значительную этнографическую ценность: на его рисунках мы видим переданные с фотографической точностью национальные костюмы, предметы быта, памятники зодчества, старообрядческие кладбища… С 1903 г. Плотников ежегодно совершал поездки по России, чтобы, как писал он сам, «увековечить те памятники, которые, представляют несомненный художественный интерес, и которых еще не настигла рука вандала-разрушителя» [4]. Результатом этих экспедиций по территориям тогдашних Архангельской, Олонецкой и Пермской губерний стало большое количество собранных этнографических предметов Русского Севера (одежда, снаряжение, украшения, утварь, предметы культа), а также многочисленные акварельные рисунки и фотографии.

В 1915 г. Общество возрождения художественной Руси выпустило по рисункам Плотникова серию открыток с изображением памятников древнерусского зодчества. На одной из них можно увидеть как раз Свято-Троицкую церковь в селе Монастырь.

Сейчас работы Плотникова и собранные им артефакты находятся в коллекциях Российского этнографического музея, Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера), Пермской художественной галереи и других музеев.

Скончался В. А. Плотников в 1917 г. Дата и обстоятельства его смерти неизвестны; однако в письме художника-мозаичиста В. А. Фролова, датированном 30 января 1918 г., последний предлагает адресату – коллекционеру живописи П. М. Догадину – купить «неплохую вещь недавно трагически погибшего В. Плотникова» [3].

К сожалению, доступной информации о Владимире Плотникове крайне мало. При подготовке данного материала мне удалось найти только несколько публикаций, касающихся собранных им этнографических коллекций и содержащих лишь краткие биографические сведения. Нет – увы – исследований, которые бы в полной мере отражали масштаб творческих дарований и наследия этого, как мне кажется, незаурядного человека. Также ни в одной из известных мне публикаций не было его фотографий. Приведенная выше фотография В. А. Плотникова, сделанная вероятно во второй половине 1890-х гг., была предоставлена по моей просьбе Пермской государственной художественной галереей [5]. Ранее она не публиковалась.

Итак, 1908 год. В ходе экспедиции по сбору этнографических материалов среди нерусского населения Пермской губернии (чуваши, черемисы, мордва, вогулы, вотяки), Плотников посещает село Монастырь, где видит разрушающуюся Троицкую церковь и делает ее фотографии и зарисовки. Пытаясь помешать «вандалам-разрушителям», он незамедлительно из Перми направляет в Императорскую Археологическую Комиссию письмо следующего содержания:

(В) Пермской губернии, в верховьях реки Камы есть село Монастырь, упраздненная давно Плесненская пустынь. От монастыря остался деревянный храм интересной архитектуры, по преданию которому насчитывается около 300 лет. Около этого храма выстроен новый деревянный храм, впереди него у берегу стоит старый и духовенству во что-бы то ни стало хочется убрать этот старый храм, «он де нам картину портит…» давно бы мы его сломали да приход не дает. Действительно крестьянам не хочется его ломать, пусть де стоит, но руки мы на него не наложим. Крестьяне говорят, что лет сорок назад до окон храма едва можно было достать рукой – теперь те окна на уровне земли, нижние бревна подгнили а храм сел.

Храм требует ремонта небольшого подвести рядов 5-6 бревен да крыть крышу новыми досками и храм может простоять лет 50 еще – он своей архитектурой может воодушевить не одного строителя.

Прилагаю при сем снимок с храма.

Довожу до сведения Императорской Археологической Комиссии и прошу принять сей храм под свою опеку и послать притчу бумагу о запрещении разрушения храма.

г. Пермь 1908 года.

Художник Владимир Александрович Плотников

 

Непосредственно в деле указанный в письме снимок отсутствует. Несколько фотографий Троицкой церкви, выполненных В. А. Плотниковым в 1908 г., хранятся в фотоархиве ИИМК. Одна из них опубликована в «Известиях Императорской Археологической Комиссии» [6] – как раз в связи с рассмотрением письма Плотникова, другая впоследствии была воспроизведена И. Э. Грабарем в первом, дореволюционном, издании монографии «История русского искусства»:

На самом деле В. А. Плотников одновременно написал два письма. Второе касалось судьбы храма в селе Ныроб. Если в Монастыре речь шла о необходимости сохранения заброшенного и разрушающегося храма, то в Ныробе ситуация была противоположная – к предстоящему 300-летию Дома Романовых там предполагалось существенно перестроить старинный храм на месте заточения боярина Михаила Романова. Переписка по обоим этим вопросам объединена в одном деле – «О принятии мер к сохранению старого деревянного храма с. Монастырь и к недопущению расширения каменного храма с. Ныроб Пермской губ.» [7]. Мы же ограничимся в своем рассмотрении только Монастырем.

Императорская Археологическая Комиссия (далее – Комиссия) была государственным учреждением, ведавшим всеми археологическими раскопками в империи и, помимо этого занималась «на государственном уровне» вопросами охраны и реставрации памятников. Реакция на письмо Плотникова не заставила себя ждать – «пошла писать губерния»:

от 8 октября 1908 г., №1504

Его Преосвященству Преосвященнейшему Никанору, Епископу Пермскому и Соликамскому

До сведения Комиссии дошло, что находящийся в с. Монастырь Чердынского уезда древний деревянный храм (может быть, конца XVI в.), и единственный сохранившийся от бывшей там Троицкой Варлаамовой Плесенской пустыни, предположено разобрать. Между тем он несомненно представляет большой научный и художественный интерес, заслуживает сохранения и по своим малым размерам может быть ремонтирован на небольшие средства.

Прихожане очень дорожат этой церковью, как памятью о монастыре и его первых обитателях, именно прихожанам храм и обязан своим сохранением до наших дней.

Комиссия считает своим долгом обратиться к Вашему Преосвященству с усиленною просьбою принять участие в этом еще не забытом судьбой храме и изыскать возможные меры к поддержанию его от дальнейшего разрушения.

Рисунок церкви при сем прилагается.

За Председ. Комм., Товарищ Председателя В. Латышев

 

С ответом пришлось подождать. Вообще говоря, вся переписка, как мы дальше увидим, отличается неспешностью. Но пока причина задержки вполне понятна: 28 ноября 1908 года преосвященный Никанор (Надеждин) становится епископом Олонецким и Петрозаводским, а на Пермскую кафедру назначен владыка Палладий (Добронравов):

от 13 апреля 1909 г., №5029

Вследствие отношения от 8 октября 1908 года за №1504, на имя предшественника моего Преосвященного Никанора, бывшего Епископа Пермского имею честь сообщить Императорской Археологической Комиссии… о времени постройки сего храма каких-либо документов в церковном архиве, равно как и в Пермской Консистории, не сохранилось, но по преданию и некоторым археологическим исследованиям основание сего храма относится к 1612-1620 гг. Строителем его (во имя Святой Троицы) называют иеромонаха Варлаама, убитого будто бы, в смутное время шайкой бродяг, ограбивших и основанный им монастырь. Местные прихожане к древнему храму относятся с большим уважением и ни за что не хотят его сломать. По рассказам старожилов, около сорока лет тому назад, в нем еще совершались богослужения и храм отоплялся одной русской печью без трубы. Во время топки средняя часть храма для сохранения иконостаса и священных предметов от дыма отделялась перегородкой. В настоящее время храм пришел в совершенную ветхость: углы и стены сгнили и все здание пошатнулось на своем основании; окна вросли в землю, за исключением алтаря, где они находятся около аршина от земли. Потолки и крыша провалились, только на средней части храма крыша и держится, но совершенно подгнила и поросла мохом. Место бывшего Св. Престола огорожено деревянной решеткой, жертвенник же сохранился и представляет простой залавок, приделанный к стене, как в деревянных избах, мерою около 9 кв. четвертей. В трапезе можно видеть разрушившиеся монашеские сидения. Каких-либо других предметов старины в храме не сохранилось. Одним словом, здание совершенно разрушается и ремонтировать его не представляется никакой возможности. К разборке сего храма никто не приступал и приступать не намерен. В клировых ведомостях, хранящихся в церковном архиве с 1882 г., храм сей не упоминается вовсе, вероятно потому, что за ветхостью богослужения в нем уже не совершались, а совершались в новом выстроенном в 1878 г. храме.

В виду выраженного Комиссией пожелания о сохранении древнего Монастырского храма и невозможности ремонтировать сей храм, я имею честь просить Комиссию, не признает ли она возможным путем командирования кого либо выяснить действительную возможность реставрации Монастырского древнего храма и стоимость работ по сему, и о последующем уведомить Пермское Епархиальное Начальство.

Палладий Епископ Пермский и Соликамский

 

То есть иными словами – храм не используется, разрушается, ни ремонтировать, ни разбирать его мы не планируем… Но если вам угодно – пожалуйста, займитесь. Сразу оговорюсь – я ни в малейшей степени не ставлю себе целью осуждать или критиковать участников событий вековой давности. Мне хочется лишь максимально восстановить хронологию событий и фактов. 

Итак, из ответа владыки Палладия мы видим, что Свято-Троицкий храм уже около 40 лет не используется, что соответствует известной по епархиальным адрес-календарям дате постройки нового, Никольского храма – 1871 год. В письме, правда, указан 1878-й, но возможно это просто описка. Примечательно, что здесь нет сведений ни об использовании старого храма в период после пожара апреля 1902 года, когда сгорел храм 1871 года, ни о каких-либо ремонтных работах в нем. На момент написания этого письма новое здание Никольского храма уже построено, но еще не освящено – освящение произойдет лишь в декабре 1909 г. Вопрос с ремонтом Троицкого храма требует уточнения: Г. Н. Чагин в упоминавшейся выше статье приводит информацию, что «за спасение его (храма – Н.К.) взялась в 1890-е гг. Пермская губернская ученая архивная комиссия. Его отремонтировали, и в нем велись службы до тех пор, пока не был построен и освящен новый храм». Возможно, речь все-таки идет о каких-то ремонтных работах, имевших место ранее, до 1871 г., но  тогда не было еще Губернской архивной комиссии – она образована лишь в 1888 г. Замечу также, что по виду здания Троицкого храма на фотографиях 1908 года сложно предположить факт проведенного недавно или даже несколько десятилетий назад ремонта – все-таки тогда качество ремонтных работ было не чета современному, и вряд ли отремонтированное здание к 1908 году пришло бы в такое плачевное состояние.

Вернемся к исследуемой нами переписке. Археологическая Комиссия не особо желает, или скорее всего, не имеет возможности непосредственно заниматься оценкой «размеров бедствия»:

от 30 апреля 1909 г., №703

Комиссия имеет честь уведомить Ваше Преосвященство, что для суждения о мерах, необходимых к поддержанию древнего деревянного храма в с. Монастырском Чердынского уезда нет  крайней необходимости в командировании представителя Комиссии, так как в этом вопросе могут быть компетентны местные архитекторы.

Со своей стороны Комиссия покорнейше просит Ваше Преосвященство уведомить ее, не найдете ли Вы возможным командировать в с. Монастырь Епархиального архитектора для составления проекта на ремонт упомянутой церкви.

Владыка дает свое согласие: письмом от 7 июля 1909 г., №9531 сообщается, что

…командирован епархиальный архитектор, гражданский инженер Петр Кондратьев Гаврилов, по получении от коего сведений о результатах осмотра древнего Монастырского храма, возможности реставрации его и стоимости работ по его ремонту, мною будет сообщено особо.

 

~ 3 ~

Но время идет, а ответа в Петербурге все нет… Вот уже полтора года прошло:

от 14 февраля 1911 г., №322

Комиссия имеет честь покорнейше просить Ваше Преосвященство не отказать уведомить ее, состоялась ли командировка гражданского инженера П.К. Гаврилова в с. Монастырское Чердынского уезда для составления проекта ремонта древней деревянной церкви и каковы результаты сей командировки

Из полученного ответа мы видим, что епархия подошла к вопросу довольно основательно:

от 5 марта 1911 г., №4293

…20 июня 1909 года мною был командирован в названное село исправляющий должность епархиального архитектора гражданский инженер Петр Гаврилов, который 3 ноября 1909 года представил акт осмотра вышеозначенной церкви, а затем 26 июля 1910 года … доставил в Консисторию проект и смету на восстановление древней деревянной церкви в селе Монастырском.

Указом Консистории, от 29 июля 1910 года … предписано было окружному благочинному тщательно выяснить, как относится местный притч и староста и прихожане церкви села Монастырского к проекту восстановления древнего храма, какие средства на это может отпустить церковь, приходское попечительство, местное общество, какие можно ожидать поступления пожертвований и вообще, насколько осуществим ремонт этого древнего храма.

… благочинный донес, что восстановление древнего храма в селе Монастырском как причтом и старостой, так и прихожанами признается весьма желательным, но ввиду неимения средств церковных, а также у приходского попечительства и крестьян Монастырского прихода, по их бедности и вследствие малоземелья, не может быть оказано какого-либо денежного пособия, а также и на доброхотные пожертвования расчитывать не возможно.

Вследствие означенного указом Консистории, от 19 ноября 1910 года за №19214, было предписано доставить сведения о движении сумм церкви села Монастырского за 1908-1910 годы, но до настоящего времени этих сведений еще не поступало … По получении затребованных сведений о дальнейшем ходе сего дела мною будет сообщено Императорской Археологической Комиссии дополнительно.

 

С учетом расстояния от Перми до Монастыря и тогдашнего состояния транспорта и связи, можно сказать, что работа проведена довольно оперативно. Обещанное дополнение также не замедлило последовать:

от 20 мая 1911г., №8810

В дополнение к отношению от 5 марта сего года за №4293 имею честь сообщить следующее.

По доставленным местным окружным благочинным сведениям, свободных средств при сей церкви имеется крайне ограниченное количество, а именно 280 руб. 47 коп. наличными и 144 руб. 39 коп. билетами, а между тем по прилагаемой при сем смете на постройку нового храма взамен существующего потребно до 2500 руб…

Пермская Духовная Консистория … поручила исправляющему должность епархиального архитектора гражданскому инженеру Гаврилову доставить свой отзыв, не представится ли возможным при наличии вышеуказанных средств произвести лишь реставрацию существующих частей сказанного храма.

И.д. епархиального архитектора Гаврилов рапортом от 24 марта сего года за №472, донес, что на имеющуюся в наличии сумму … ремонтировать храм не представляется возможным, так как храм пришел в такое состояние, что его необходимо перестроить заново.

Сообщая об изложенном, имею честь присовокупить, что за неимением местных средств не представляется возможным ныне же принять меры к перестройке означенного древнего храма и почтительнейше просить, не найдет ли возможным Комиссия оказать возможное содействие настоящему делу.

Палладий Епископ Пермский и Соликамский

 

К последнему письму приложены акт осмотра, проект и смета, выполненные архитектором Гавриловым. Согласно акту от 18 июля 1909 г.:

По осмотру оказалось: деревянный храм размерами: длиною 6.90 с. шириною – 2.50 с. состоит из трех частей: паперти-трапезной, средней части храма и алтаря, высота средней части 3.90 саж. до барабана, остальные же части высотою 1.56 саж. до карниза. Средняя часть храма перекрыта деревянной кровлей на два ската с барабаном и главкой; главка и барабан украшены деревянной резьбой. Стиль храма – древне-русский и в архитектурном отношении, кроме отделки купола, не представляет ничего знаменательного. Храм безусловно древнего происхождения и постройка его может быть отнесена к XVII или началу XVIII векам. В настоящее время храм почти разрушен и по заявлению некоторых прихожан более 40 лет в нем не совершаются богослужения; реставрировать его не представляется возможным, так как дерево почти все сгнило. Можно восстановить памятник, выстроив новую церковь с сохранением размеров общих и отдельных частей, и фасада.

 На письме владыки Палладия есть сделанные в Археологической Комиссии пометки: «на заключение Романова, который кажется собирался там быть» и вторая – «слышал от К.К., что быть там ему не удалось».

Константин Константинович Романов (1882-1942) – полный тезка Великого князя и Президента Императорской Академии наук – архитектор, историк архитектуры, археолог, реставратор, преподаватель. Родился в семье врача, учился на архитектурном отделении Академии Художеств. Неоднократно участвовал в экспедициях по изучения памятников  русского зодчества. Член Императорской Археологической Комиссии, хранитель Этнографического отдела Русского музея. Преподаватель и директор (1917-18) училища Штиглица; профессор и декан (1918-21) Петроградского Археологического института. После революции работал в ИИМК, вел преподавательскую работу. Занимал  ряд должностей в научно-просветительских организациях. Умер в блокадном Ленинграде. [8]

 

Вероятно, несостоявшаяся по каким-то причинам поездка К. К. Романова в село Монастырь серьезно нарушила канцелярский ход дела. Во всяком случае, Археологическая Комиссия «забывает» о Монастыре на несколько лет. Тем временем епископа Палладия в 1914 году переводят в Саратов, а епископом Пермским и Соликамским становится владыка Андроник (Никольский).

Архиепископ Андроник (в миру – Владимир Александрович Никольский) родился в 1870 г. в семье псаломщика Ярославской епархии. После окончания семинарии в 1891 г. поступил в Московскую духовную академию. В 1893 г. пострижен в монашество и рукоположен в сан иеродиакона. Два года спустя, по окончании академии, рукоположен в иеромонаха. Служил в Кутаисской семинарии, затем – в Александровской миссионерской семинарии в Ардоне. В 1897-99 гг. служил в Русской духовной миссии в Японии. По возвращению в Россию был ректором семинарий в Ардоне (в 1899 г.) и в Уфе (1900-1906 гг.); возведен в сан архимандрита. В 1906-1907 гг. – епископ Киотский, викарий Токийской епархии; с 1908 г. – епископ Тихвинский, викарий Новгородской епархии; с 1913 г. – епископ Омский и Павлодарский. С июля 1914 г. епископ Пермский и Соликамский (впоследствии – Пермский и Кунгурский). В 1918 г. Патриархом Тихоном возведен в сан архиепископа. В 1917-18 гг. участвовал в работе Поместного Собора, был одним из активнейших деятелей Собора. Владыка Андроник был арестован большевиками в июне 1918 года и через несколько дней, в ночь на 20 июня, злодейски убит в лесу в окрестностях Перми. В 2000 г. на Архиерейском Соборе причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских. (Фото: http://pokrov-fond.info/)

Полагаю, что принимая дела Пермской духовной консистории и разбираясь в оставшихся нерешенными вопросах, владыка увидел и уже знакомую нам переписку по селу Монастырь. Наверное, ему показалось, мягко говоря, странным, что Археологическая Комиссия – которая некогда сама инициировала этот вопрос и подвигла епархию на выполнение ряда трудоемких мероприятий – как-то совершенно забыла о собственном начинании. Теперь попробуйте представить: вас сподвигли организовать и выполнить с привлечением многих участников определенную работу, что вы исполнили и представили подробный отчет с просьбой сообщить вам о принятом решении. А «заявитель» в ответ никак не реагирует, просто забыл об этом на четыре (!) года… Вот как бы вы в такой ситуации к нему обратились? Какие слова и выражения «просятся» на язык и даже на бумагу?

Давайте посмотрим, как это выглядело сто с небольшим лет назад:

 от 26 октября 1915 г., №20403

Предместником моим, бывшим Преосвященным Пермским Палладием отношением от 20 мая 1911 года за №8810, были сообщены Комиссии сведения по вопросу о реставрации древнего храма в селе Монастыре, Чердынского уезда, с приложением акта архитекторского осмотра сего храма, проекта деревянной церкви по образцу существующей в селе Монастыре, с копией и сметы на постройку сей церкви. При этом Преосвященный Пермский Палладий просил о последующем не отказать в уведомлении. Уведомления по сему делу от Комиссии не последовало.

Сообщая об изложенном, покорнейше прошу Комиссию не отказать в уведомлении на отношение за №8810.

Епископ Андроник

 

В современном языке такой формы обращения уже и нет: «покорнейше прошу не отказать в уведомлении». Археологическая Комиссия, очевидно осознавая свою оплошность, практически молниеносно рассматривает «залежавшееся» дело на заседании реставрационной комиссии. Протоколы реставрационных заседаний публикуются в «Известиях Императорской Археологической Комиссии». Здесь приведен краткий обзор как самого проекта архитектора Гаврилова, так и его обсуждения на заседании комиссии. Как выясняется, проект предполагает по существу создание реплики старого храма, так как «старый материал сплошь гнилой и не годен на постройку». Кроме того, имеются существенные отличия «новодела» от оригинальной постройки: «На чертежах оконным отверстиям приданы размеры почти вдвое больше древних. Предполагается сделать: железную крышу, водосточные трубы, плинтусы, оконные наличники внутри и снаружи, обшивку фронтонов дюймовкой, филенчатые двери, и окрасить масляной краской, предварительно прошпаклевав». Один из членов комиссии обращает внимание на значительность разрушений, судя по снимку. Другие не согласны: К. К. Романов говорит, что «это лишь кажущееся разрушение, можно выпрямить церковь, не разбирая ее». Он же отмечает, что «церковь хороша уже тем, что ее не коснулась рука реставратора». П. П. Покрышкин (о нем будет подробно рассказано далее) делает заключение, что «средний четверик церкви крепок и, без сомнения, простоит дольше, чем такое же сооружение из плохого дерева (т.е. новодел – Н.К.)».  Члены комиссии сходятся во мнении, что необходим лишь ремонт церкви, выполненный под надзором квалифицированного специалиста (архитектора или даже хорошего плотника), а также обмеры до и во время ремонта [9].  Преосвященному же Пермскому направляется такой ответ:

от 24 ноября 1915 г., №1762

Комиссия имеет честь уведомить Ваше Преосвященство, что проект реставрации старой деревянной церкви в селе Монастыре Чердынского уезда, присланный Вашим предшественником, был рассмотрен сего 11 ноября в особом реставрационном заседании, с представителями Святейшего Синода, Императорской Академии. Художеств., Миистерства Внутренних Дел, Общества защиты памятников старины и искусства в России и приглашенными специалистами, при этом признано необходимым:

1) внести в проект поправки и дополнения, изложенные в прилагаемой записке, и 2) возбудить пред Св. Синодом Ходатайство об отпуске суммы, исчисленной по смете г. Гаврилова.

Вот и поправки к проекту, принятые Археологической Комиссией:

При ремонте старой деревянной церкви в с. Монастыре следует ограничиться только заменой ветхих частей новыми по образцу древних, крышу делать тесовую, главу покрыть лемехом, водосточных труб, обшивки, новых окон и расширения существующих, филенчатых дверей отнюдь не делать, работы производить под наблюдением особо уполномоченного лица по выбору Комиссии, произвести обмеры и составить чертежи этой церкви и внутреннего убранства и подробные фотографические снимки до ремонта, в замечательные моменты ремонта и после него.

Несколько дней спустя, 4 декабря, уходит и письмо в Святейший Синод с ходатайством «об отпуске 2500 руб. из сумм по указанию Его Императорского Величества, на ремонт названной церкви с тем, чтобы расходование этой суммы было поставлено под надзор представителя Комиссии, с оплатою архитектурно-археологического надзора за счет остатков по смете и в сумме, не превышающей 900 рублей». Эти письма – и епископу Пермскому, и в Синод –  подписаны уже не товарищем председателя, а самим председателем Императорской Археологической Комиссии, Гофмейстером Двора Его Величества графом Бобринским.

Граф Алексей Александрович Бобринский (1852-1927) – археолог, государственный деятель. Правнук Алексея Григорьевича Бобринского, внебрачного сына Екатерины II и Григория Орлова; сын генеалога Александра Алексеевича Бобринского; троюродный брат этнографа и этнолога, исследователя Средней Азии Алексея Алексеевича Бобринского (1861-1938). Получил домашнее образование; учился в частном пансионе в Швейцарии и на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. Сенатор (с 1896 г.), депутат Государственной Думы (1907), член Государственного Совета (1912), обер-гофмейстер (1916).  Автор ряда трудов по археологии; провел раскопки более 500 курганов. Был председателем Императорской Археологической Комиссии более 30 лет (в 1886-1917 гг.). Внес большой вклад в создание в России системы государственного контроля за археологическими раскопками и охраной памятников старины. Умер в эмиграции во Франции. [8]

~ 4 ~

Итак, Археологическая Комиссия категорически возражает против создания новодела с изменением первоначальных технологий строительства и заменой материалов. Признается возможным и необходимым именно ремонт Троицкого храма «с заменой ветхих частей новыми по образцу древних», выполнение которого необходимо производить под надзором соответствующего специалиста с подробными обмерами в ходе работ. Выражаясь современной строительной терминологией, речь идет о технадзоре (строительном контроле) с оформлением исполнительной документации. Здесь все вполне логично. Не вызывает никаких сомнений ценность именно первоначальной постройки – артефакта, которого не коснулась (или коснулась минимально и осторожно) рука реставратора.

Проект Гаврилова же предполагал создание реплики, макета лишь напоминающего оригинал. Предложенные Комиссией «поправки и дополнения» к проекту фактически содержали в себе иные проектные решения. Переходя опять на современный язык, мы в итоге видим не проект выполнения работ, а техническое задание. Наверное, еще можно использовать первоначальный проект Гаврилова в качестве эскизного проекта.

 

Безусловно, квалифицированным специалистам этого было бы в принципе достаточно для выполнения работ, тем более при условии грамотного технадзора. Но у нас же еще не решен вопрос финансирования! Вспомним, имеется в наличии чуть более 400 рублей; по смете Гаврилова (на разборку старого здания и строительство его реплики из новых материалов) требуется 2500 руб. Комиссия же планирует старое здание лишь отремонтировать и запрашивает у Святейшего Синода на ремонт… те же 2500 рублей, из которых сэкономленная часть (ремонт в любом случае дешевле нового строительства!) предполагается для оплаты «архитектурно-археологического надзора в сумме, не превышающей 900 рублей». Не знаю, конечно, какие строительные нормативы и расценки были в ходу в начале ХХ века, но на взгляд современного строителя – технадзор в объеме 30% стоимости строительства, пусть даже при реставрационном ремонте памятника архитектуры, вызывает некоторое недоумение. Тем более в военное время: напоминаю, что на дворе декабрь 1915 года: германскими войсками заняты Польша, часть Прибалтики и Северо-Западного края.

Видимо, к подобному выводу пришли и в Синоде: в деле имеется письмо Хозяйственного Управления Святейшего Синода:

от 5 марта 1916 г.,  №7360

Техническо-строительный Комитет Хозяйственного Управления при Св. Синоде, постановил просить Археологическую Комиссию выяснить историю церкви и мотивы, по которым она заслуживала бы возобновления, точно исследовать и обмерить ее формы и представить проект реставрации со сметою в надлежащем виде.

Вполне логично: если хотите выделения финансирования – обоснуйте на что и зачем. Да и проектно-сметную документацию нужно представить нормальную – а то получается «тут читаем, тут не читаем»… дайте денег, мы работы выполним, а что сэкономим – оставим себе в счет оплаты технадзора. Конечно, Археологическая Комиссия вряд ли преследовала цель банального «освоения» двух с половиной тысяч из бюджета Синода, но с точки зрения «бюджетной дисциплины», данное обращение действительно представляется не вполне корректным.

Археологическая Комиссия отвечает 28 марта (№546). В качестве обоснования необходимости восстановления церкви приводятся уже известные нам данные по истории Плесненской пустыни; говорится и о том, что народ «почитает строителя Варлаама святым и противится уничтожению остатков церкви». По второму же заданному Синодом вопросу, относительно «проектно-сметной документации», в письме указано, что «измерения церкви и составление проекта ея ремонта поручается ааППП». Необходимо пояснить: это исходящая бумага. Ее оригинал, оформленный без сокращений и подписанный графом Бобринским, отправлен в Синод. А в деле самой Комиссии приложена копия, выполненная письмоводителем. Но нам не составит труда догадаться, что таинственный «ааППП» – это академик архитектуры Петр Петрович Покрышкин, член Императорской Археологической Комиссии.

Для обмеров архитектурных сооружений, как правило, привлекались студенты Академии Художеств – видимо, нечто подобное знакомой нам студенческой практике имело место и в то время. В тот же день уходит соответствующее письмо в комиссию по производству обмеров памятников зодчества при Императорской Академии Художеств. Это своеобразный заказ на выполнение обмеров различных объектов.

Увы, на дворе весна 1916 года. Обстановка в стране сложная. Императорская Академия Художеств вынуждена ответить отказом:

от 7 мая 1916 г., №1119

… академическая комиссия по командировкам архитекторов для обмера и зарисовывания древних памятников русского зодчества не может ныне исполнить просьбу Императорской Археологической Комиссии об обмере поименованных церквей, так как ввиду привлечения на военную службу целых категорий учеников Высшего худ. училища, комиссия вынуждена была отложить предполагавшиеся летом сего года поездки до более благоприятного времени.

Мы с вами, читающие эти строки столетие спустя, понимаем – «более благоприятного времени» уже не будет… Пройдет несколько лет, и Свято-Троицкая церковь Плесненской пустыни – памятник деревянного зодчества XVII века, будет навсегда утрачена.

 

«За водой». Одна из открыток, выпущенных в 1915 г. «Обществом возрождения художественной Руси»  по рисункам В. А. Плотникова. (Фото: https://gazeta-licey.ru/)

~ 5 ~

Последние сохранившиеся сведения о Свято-Троицкой церкви относятся к 1917 году и связаны с именем уже упоминавшегося Петра Петровича Покрышкина.

Петр Петрович Покрышкин (1870-1922) – архитектор, реставратор, ученый, один из основоположников архитектурной археологии и научной реставрации памятников; в последние годы жизни – священник Русской православной церкви. Родился в Иркутске в семье врача. В 1888 г. окончил Иркутское техническое училище и поступил на архитектурное отделение Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств. Окончил училище в 1895 г. со званием художника-архитектора.

С 1895-го года участвует в различных экспедициях, как по территории России, так и за рубежом (Западная Европа, Сербия, Македония, Болгария). Занимается исследованием и реставрацией памятников архитектуры в Великом Новгороде, Пскове, Владимире, Смоленске, Архангельске, Петербурге, Москве, Средней Азии… «нет места в России, где, кажется, не был, не руководил работами и сам не работал бы П. П.» – писал о Покрышкине другой ученый-реставратор Н. П. Сычев. Выполненные Покрышкиным в разные годы фотографии ныне составляют основу фондов фотоархива Института истории материальной культуры (ИИМК) РАН. Здесь же, в  ИИМК, хранится и обширный личный фонд Покрышкина.

П. П. Покрышкин преподавал в Высшем художественном училище; был многолетним членом  Императорской Археологической Комиссии, где руководил реставрационной комиссией – по существу являясь главным архитектором-реставратором в России. В 1909 г. удостоен звания Академика архитектуры. Он пер­вым в Рос­сии вы­дви­нул идею о не­об­хо­ди­мо­сти пред­ва­рительного тщательно­го ис­сле­до­ва­ния па­мят­ни­ков ар­хи­тек­ту­ры, учи­ты­ваю­ще­го как изначаль­ный об­лик со­ору­же­ния, так и по­сле­дую­щие «на­слое­ния». Его важнейшим вкладом в архитектурную археологию стало теоретическое обоснование и введение в практику точных детальных обмеров, фиксирующих все особенности древнего здания. Некоторые из выполненных им архитектурно-археологических проектов стали классикой реставрационного дела. Позднее, в некрологе П. П. Покрышкина И. Э. Грабарь писал: «Таких архитектурных обмеров, как покрышкинские, Европа еще не знала: математически точные, построенные по точкам, они в то же время отличаются необыкновенной гибкостью, передавая все тонкости изогнутых поверхностей и прихотливых линий древнего памятника…»

В 1915 г. Покрышкин на­зна­чен председателем Ко­мис­сии по изу­че­нию ущер­ба, на­не­сён­но­го па­мят­ни­кам ар­хи­тек­ту­ры в хо­де во­енных дей­ст­вий. В этом качестве в 1916-17 гг. осуществил две экспедиции в Буковину (территорию, входившую до войны в состав Австро-Венгрии).  С ноября 1917 г. – по­мощ­ни­к председателя Кол­ле­гии по де­лам му­зе­ев и ох­ра­ны па­мят­ни­ков; принимал участие в создании и был руководителем специального Археологического отдела, ставшего по сути научно-реставрационным центром. Однако, вскоре (в 1920 г.) этот отдел был фактически упразднен, причиной чего стало категорическое несогласие Покрышкина с ме­то­дами ар­хитектурной рес­тав­ра­ции И.Э. Гра­ба­ря, стремившегося в ходе реставрации выявить в первую очередь древнейшие формы памятников, пренебрегая позднейшими наслоениями. Увы, «административный ресурс» последнего оказался сильнее научных доводов…

Летом 1920 г. Покрышкин оформляет отпуск по состоянию здоровья и покидает Петроград. Но в научных кругах, судя по всему, в тот момент уже знали, что он уходит – и куда именно. Выросший в религиозной семье, Петр Петрович принимает решение стать священником и посвятить жизнь спасению душ человеческих, как ранее он спасал древние храмы и памятники. В июле 1920 г. он рукоположен в сан священника. Местом его служения стал Лукояновский Тихоновский женский монастырь в Нижегородской губернии. Вскоре П. П. Покрышкин официально отказался от звания академика архитектуры и членства в Российской Академии истории материальной культуры – преемника Археологической Комиссии. В 1921 г. возведен в сан протоиерея. Скончался от тифа в феврале 1922 г.

Сохранилось три некролога П. П. Покрышкина. Два были написаны его коллегами по архитектурному поприщу – Н. П. Сычевым и И. Э. Грабарем, а третий – неизвестным автором, свидетелем его священнического служения и погребения: «Плач и рыдания заглушали пение хора монахинь и голоса священнослужителей. Многие в этот день не пошли на службу, хотя день был будничный. Было много крестьян, приехавших из окрестных сел отдать последний долг почившему… Мне говорили, что такого пастыря у них не было 25 лет.»  [8, 10]

В архиве ИИМК, в фонде П. П. Покрышкина сохранились сведения о посещении им села Монастырь в начале сентября 1917 года. Это несколько исписанных карандашом страниц в «Записной книжке (дневнике) по осмотру и изучению памятников зодчества и древней живописи Москвы, Пермской губ., Петрограда и Новгорода» [11]. Разобраться в этих записях довольно непросто – перед нами заметки, сделанные на скорую руку, с сокращениями, которые не всегда удается расшифровать. По идее, на основе этих записей по возвращении из экспедиции должен был быть сделан отчет, но судя по всему – это осуществлено не было. В фотоархиве есть также около 30 фотографий Свято-Троицкого храма, сделанных в ходе этой поездки.

В дневнике приведен маршрут поездки: Усолье, Березовка, Уролка, Лынково, Селище, прямо до Косы, Пятигорье, Гайны, 30 верст на лодке Монастырское село. В Монастыре Покрышкин осматривает оба храма, делает краткие пометки. Судя по этим записям, в Николаевской церкви сохранились иконы XVIII века из Свято-Троицкой церкви. Отмечает он и иконы, вынесенные из пожара – вероятно 1902 года. Приводятся краткие сведения по истории Монастыря «из выписки, имеющейся в церкви (неизвестно из какого автора)». Упоминает Покрышкин и ремонт старого храма: «в 1890-х гг. благодаря Пермск. Уч. Арх. Ком. церковь была отремонтирована по возможности с сохр. др. вида». На фотографиях – в основном сняты крупным планом различные детали Свято-Троицкого храма.

Вот одна из фотографий, сделанных П. П. Покрышкиным:

Вероятно, это последнее дошедшее до нас изображение Троицкой церкви. Никаких сведений о ней более позднего времени обнаружить не удалось – скорее всего, после революции она была разобрана.

Троицкая церковь стояла практически на одной оси с построенной позднее Николаевской, ближе к берегу Камы. По записям Покрышкина – расстояние до обрыва 4 сажени, то есть около 8 метров. Обратите внимание на молодой кедр, который виден перед храмом на фотографиях Плотникова и Покрышкина…

 

А теперь посмотрите на фотографию, сделанную пермским фотографом Еленой Соколовой:

Этот снимок кажется мне символичным: Кама здесь слева за кадром, а тот самый выросший за сто лет малютка-кедр виден между двумя березами. Ближе к сохранившейся церкви стоят еще два кедра (на фото они сливаются) и березы. А Свято-Троицкая церковь находилась между кедрами, ее купол располагался примерно там, где на фотографии мы видим отблеск заходящего солнца…  

~ 6 ~

История, как известно, имеет свойство повторения. Столетие назад нашим предкам не удалось сохранить обветшавший древний храм в Монастыре. Прошли годы, и от него не осталось ни следа, ни воспоминаний. Второй храм, построенный рядом с ним в начале ХХ века, сейчас находится в столь же, если не в более плачевном состоянии. Кровля частично отсутствует, колокольня заметно покосилась. Внутри храма видны установленные когда-то подпорки, но чем они помогут, если через разбитые окна и поврежденную кровлю внутрь залетает снег… 

Фото: Елена Соколова, 2019 г.

Несмотря на то, что пока еще сохранившаяся Николаевская церковь вероятнее всего была построена по типовому проекту, по мнению Г. Н. Чагина, высказанному в уже цитировавшейся мною статье, она представляет собой достаточно редкий памятник русской архитектуры, которому найдется немного равных на территории края и, безусловно, заслуживает сохранения. Помимо самого здания церкви, представляют интерес и сохранившиеся жилые дома –  хоть они и построены в начале ХХ века, при их строительстве были использованы старинные технологии XVII века. Однако в печати встречаются и утверждения о нецелесообразности восстановления Монастыря, с учетом наличия лучше сохранившихся аналогов церкви и, главное – труднодоступности деревни.

В начале 2000-х годов группа энтузиастов уже предпринимала попытку сохранить и возродить Монастырь. С привлечением  экологов, этнолингвистов,  специалистов в области образования, культуры, истории и  туризма была произведена комплексная оценка потенциала территории и разработан проект создания историко-природного, этнографического, мемориального и туристического   комплекса «Северный Монастырь», который предполагал возрождение заброшенной деревни и создание здесь, на  красивейшем берегу Камы, музейно-заповедного комплекса, который бы наглядно отражал жизнь в российской провинции, вдали от центральных регионов и крупных городов, начиная с XV-XVI веков. Увы – инициаторы проекта не смогли найти инвесторов, и этот проект не был реализован.

 

У моего рассказа, к сожалению, получается печальный конец: несмотря на появляющиеся время от времени публикации в печати и недавно вышедший в эфире «Березники ТВ» в рамках документального исторического цикла «Дорогами Верхнекамья» сюжет об истории Монастыря, ни государственные органы, ни епархия, не проявляют к этой проблеме никакого интереса. Заброшенные постройки с каждым днем все больше разрушаются, обрушился уже и поклонный крест, установленный энтузиастами пятнадцать лет назад на берегу Камы… Через несколько лет Никольский храм скорее всего бесследно исчезнет, как исчез сто лет назад его предшественник – храм Свято-Троицкий.   

Примечания:

1. Пермский епархиальный адрес-календарь на 1885 год. / Сост. Н.Д. Топорков. – Пермь: Тип. Пермской губернской земской управы, 1884.
2. Чагин Г. Н. Деревня Монастырь: история, хозяйство, архитектура // В кн.: Деревня Монастырь на Каме-реке. Сборник фольклорно-этнолингвистических материалов по Гайнскому району / Сост. И. А. Подюков. – Пермь, 2001
3. Терюков А. И. Коллекция художника В. А. Плотникова в Музее Антропологии и этнографии имени Петра Великого // Радловский сборник 2014 г. – СПб.: МАЭ РАН, 2015.
4. Чувьюров А. А. В. А. Плотников – художник, собиратель // Рябининские чтения – 2007: Мат-лы V науч. конф. – Петрозаводск, 2007.
5. Пермская государственная художественная галерея, инв. №КП-2821.
6. Известия Императорской Археологической Комиссии. Выпуск 31-й. – CПб., 1909. – С. 10-11.
7. Архив ИИМК. Ф.1. Д.1908.156.
8. Императорская Археологическая Комиссия (1859-1917): К 150-летию со дня основания / Науч. ред.-сост. А. Е. Мусин. Под общей ред. Е. Н. Носова. – СПб.: ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2009.
9. Известия Императорской Археологической Комиссии. Выпуск 61-й. – Петроград, 1916. – С. 165-166.
10. Платонова Н. И. Архитектор-археолог П. П. Покрышкин: страницы биографии // Краткие сообщения Института Археологии. Выпуск 241.- М.: ЯСК, 2015. – С. 422-437.
11. Архив ИИМК. Ф.21. Д.52.

 

Ссылка на сюжет телекомпании «Березники ТВ» о деревне Монастырь: https://www.youtube.com/watch?v=ZTLLDJjtDIc

 

Данная статья (в сокращенном варианте) представлена автором в форме доклада на I Чердынских краеведческих чтениях им. Г. Н. Чагина – г. Чердынь, 24 апреля 2019 г.