Колесов А.В. В поисках Ксении. Священнический род Некрасовых. (К 110-летию со дня рождения уральской поэтессы)

Статья представлена на XI РНПК «Сухоложье в истории Урала: связь времен» 26.11.2022 г, г. Сухой Лог и готовится к публикации.

Нынешний год связан с одним юбилеем, оставшимся почти незамеченным – исполнилось 110 лет со дня рождения выдающейся отечественной поэтессы Ксении Александровны Некрасовой. Между тем, она продолжает привлекать к себе внимание со стороны литературоведов и краеведов. В частности, не так давно о ней вышла книга, написанная В. А. Сутыриным, с которой довелось ознакомиться и мне, причем меня она определенно зацепила. Во-первых, стало, по-человечески, жаль ее героиню, так несвоевременно ушедшую из жизни, а во-вторых, возникло чувство обиды за то, что о нашей прославленной землячке мы, оказывается, знаем так мало.

Сам я отношусь к поэзии, должно быть, примерно так же, как подавляющее большинство наших сограждан: когда-то в школе увлекался Маяковским, после института – Высоцким (если только его вообще можно считать поэтом), вот, собственно, и все. Однако же, стоило мне услышать о том, что Ксения Некрасова, вероятно, была родом из семьи церковнослужителя, как я, что называется, навострил уши. Дело в том, что изучением биографий представителей духовенства и их родословных я занимаюсь чуть ли не на профессиональной основе, и после ознакомления с вышеупомянутым фактом не мог не отнестись к Ксении Александровне, как к «нашему человеку»!

Вернусь к разговору о книге Сутырина. Так уж получилось, что и мне, и кое-кому из моих знакомых она запомнилась, прежде всего, одним курьезным моментом – Автор увлеченно цитирует и комментирует в ней некий пункт из первого Устава комсомола, имеющий следующее содержание. – «Каждая комсомолка обязана отдаться любому комсомольцу по первому требованию, если он регулярно платит членские взносы и занимается общественной работой»[1]. И в самом деле, известно, что в первые послереволюционные годы у нас в этом плане происходило много чего интересного; одно только общество под названием «Долой стыд!» чего стоило… Но все же, услышав от компетентных людей, что «не может этого быть, потому что этого не может быть никогда», решил сам разобраться, что к чему. Для начала нашел этот Устав в Интернете; оказалось, что он очень короткий (всего несколько абзацев), и об интимных отношениях между членами союза в нем не упоминается, от слова «совсем»… Правда, печатному слову в наше время определенно веришь больше, чем «всемирной помойке». Но вот после этого в некоем следственном деле 1920 года данный Устав мне встретился помещенным в комсомольском билете, счастливый обладатель которого умудрился едва ли не одновременно вступить и в данный союз, и в контрреволюционную организацию! (Впрочем, если учесть, что руководитель последней оказался сотрудником ВЧК, то удивляться здесь, наверное, уже ничему не приходится…) Так или иначе, найденный документ по своему содержанию оказался идентичен выложенному в Интернете, а значит, то, о чем упоминал В. А. Сутырин – в действительности не более чем фейк.

Впрочем, будем объективны: человек, написавший книгу о Ксении Некрасовой, заслуживает уважения хотя бы за ту весьма основательную работу, которую он проделал по сбору информации о поэтессе, и не его вина в том, что полученные результаты оказались откровенно несопоставимы с затраченными усилиями… Сегодня я еще не раз буду возвращаться к данной книге – для выражения как своего согласия, так и несогласия с ее автором, а кое-где вынужденно повторяя то, что им уже было сказано.

Ну а из тех пунктов, в отношении которых я полностью разделяю точку зрения В. А. Сутырина, особого внимания заслуживает один, вынесенный им в виде вопроса в название самой первой главы – «А была ли девочка?». Вспоминая также некую песню моей молодости, можно сказать, что интересующая нас личность представляла собой «то ли девочку, то ли виденье», которая явилась просто из ниоткуда и не оставила о первых 14 годах своей жизни абсолютно никаких документальных свидетельств! Честно говоря, я, в ходе своих занятий генеалогией, привык к тому, что обычно, стоит только всерьез взяться за того или иного человека, как информация о нем тут же сама начинает идти к тебе в руки, а тут нет ничего, от слова «совсем». Вспомню еще одну достаточно известную строку – «Поэты не рождаются случайно, они летят на Землю с высоты». И да простят меня священнослужители, если бы я услышал о том, что наша героиня не отбрасывала тени, то, наверное, не слишком бы этому удивился!

И мало того, эта «нематериальность» оказалась очень заразной. – Достаточно сказать, что если о предполагаемых приемных родителях Ксении до появления в их семье этой девочки известно немало, то после ее удочерения – почти ничего. Примерно то же самое относится и к сыну самой поэтессы Кириллу, вскоре после ее кончины фактически просто исчезнувшему в неизвестном направлении! Примеры подобного рода можно продолжать и далее…

Помимо всего прочего, в книге Сутырина перечисляется несколько разных дат рождения Ксении, указываемых в разных источниках. Анализируя их, автор приходит к выводу о том, что наиболее близкой к действительности должно быть признано 18 января 1912 г. (кстати, эта дата фигурирует и в Википедии), а предполагаемым местом рождения – г. Екатеринбург. По крайней мере, точно известно, что в самих Ирбитских Вершинах ни тогда, ни позже (вплоть до революции 1917 г.) ни одной девочки с таким именем и фамилией среди родившихся зафиксировано не было…

Что же мы имеем по г. Екатеринбургу? – Просмотр метрик по всем городским церквам привел к неожиданному результату: за весь 1912 год в 100-тысячном городе появилась на свет всего одна девочка по имени Ксения. Подробно процитирую соответствующую запись из метрической книги по Михайло-Архангельской тюремной церкви (на первой странице которой имеется еще приписка: «роддом»). – «Дата рождения – 8 января, крещения – 28 января. Имя родившейся: Ксения. Родители неизвестны. Восприемница: воспитанница Верх-Исетского сиротовоспитательного дома Антонина Алексиева Симанова. Таинство крещения совершил: священник Александр Домрачеев»[2]. Тут же сделана более поздняя пометка в виде даты – 20/IX 1923 г., очевидно, означающая время выдачи справки о рождении. А мы знаем, что в семью Некрасовых Ксения попала из приюта. Так что же, это значит, что все сходится? – Не факт… Известно, что девочка в детстве была болезненной и, очевидно, выглядела младше своего возраста. И вообще, точность указания даты рождения в то время в каких-либо документах (кроме метрических книг) была сплошь и рядом весьма относительной…

И вот еще две вполне подходящие кандидатуры. – Согласно метрической книге екатеринбургской Вознесенской церкви, в 1911 году там были крещены, 18 января (обратите внимание на дату!) и 23 января соответственно, две девочки с именем Ксения, принятые на воспитание в Екатеринбургские ясли: первая была подкинута к квартире Ежевских по 4-й Мельковской улице, вторая – к дому № 29 по Сибирскому проспекту. В первом случае свидетельство о рождении было выдано в 1949 г., во втором соответствующая пометка советского периода тоже имеется, но дата там не проставлена[3]. Иначе говоря, все три обнаруженных Ксении благополучно пережили младенческий возраст, хотя уровень смертности среди приютских подкидышей в то время был просто ужасающим… К сожалению, документы ни Верх-Исетского сиротовоспитательного дома, ни Екатеринбургских яслей, которые могли бы пролить свет на дальнейшую судьбу этих девочек, судя по всему, не сохранились, причем подобные слова нам неоднократно придется повторять и в дальнейшем.

Далее, согласно книге В. А. Сутырина, сама Ксения в автобиографии, написанной при поступлении в Литературный институт, указала, что она «взята была из приюта семьей учителя [NB! – А. К.] на воспитание». И я полностью согласен с последующим авторским комментарием: «автобиография – это документ. Здесь всё должно излагаться предельно ясно, без околичностей»[4]… Тогда встаёт простой вопрос: сколько же учителей в то время могло быть в Ирбитских Вершинах, где прошло раннее детство будущей писательницы? Обратимся к сведениям из Адрес-календаря Екатеринбургской епархии на 1900 г. – «Ирбитско-Вершинская школа грамоты Камышловского уезда. Число учащихся в 1899/1900 учебном году – 24. Заведующий и законоучитель – священник Михаил Болярский. Учитель – Дамиан Кобенев, сын крестьянина, [получающий] 120 руб. в год»[5]… За последующие 10-15 лет картина здесь особых изменений не претерпела, если не считать того, что школа несколько повысила свой статус, став называться церковно-приходской. Никаких других школ, согласно справочнику 1909 г., в селе просто не было[6]. Соответственно, и численность преподавательского состава в ней, судя по всему, продолжала оставаться на прежнем уровне: один учитель и один законоучитель (он же заведующий – из числа приходского духовенства). Учителем и в 1905, и в 1914 гг. являлся Константин Иванович Брылин[7]; о том, кто преподавал тогда Закон Божий, данных нет, но точно известно, что служивший при церкви псаломщиком Александр Петрович Некрасов свидетельство на звание учителя имел (о чем в дальнейшем нами еще будет сказано). А значит, речь идет об очень веском дополнительном аргументе в пользу той версии, что именно он и был приёмным отцом будущей поэтессы!

В связи с этим, стоит отметить, что, например, известный уральский оперный певец и педагог Владимир Васильевич Знаменский во всех справочниках указывается как сын учителя церковно-приходской школы, а между тем, если говорить более точно, его отец служил священником в Пермской, а затем в Екатеринбургской епархии… И надо ли говорить о том, что если бы Владимир в данном случае был более откровенен, то о какой-либо карьере ему, скорее всего, пришлось бы просто забыть! Разумеется, и Ксения Некрасова, хотя и считалась человеком «не от мира сего», но подобные вещи не усвоить не могла. Тем более, как уже было сказано, слова о том, что ее отец был учителем, по сути, нельзя даже считать обманом, благо, едва ли не любой представитель духовенства на самом деле что-то да преподавал (хотя бы Закон Божий)!

И если установление биологических родителей поэтессы на сегодня представляется абсолютно немыслимым, то сбор сведений о ее приемном отце и о священническом роде Некрасовых в целом вполне возможен и целесообразен. В конце концов, Ксения явно унаследовала от них не только фамилию, но и особое мировосприятие, наложившее неизгладимый отпечаток на все ее творчество… Как было хорошо сказано Ю. М. Сухаревым, «жизнь и творчество Ксении Некрасовой принадлежит одновременно двум институтам (в широком смысле этого слова). Первый – это институт российской словесности. И в нем она занимает одну из верхних строчек. Анна Ахматова говорила, что за всю жизнь встретила только двух поэтов-женщин: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову. Второй – институт русского юродства. А этот институт всецело принадлежит христианской философии, православной церкви»[8]…

Ну а прямая линия Некрасовых, начиная от вышеупомянутого Александра Петровича, на сегодня прослеживается до шестого колена. Самым ранним известным ее представителем был Нестор Егорович, в документах второй ревизии (датируемых примерно 1744 г.) числившийся 28-летним дьячком при церкви Введения Пресвятой Богородицы в селе Суксунском Кунгурского уезда (ныне известном как Верх-Суксун)[9]. Там же он оставался и почти сорок лет спустя. В документах четвертой ревизии указано следующее: «1782 года майя дня Вятской епархии Пермского наместничества Красноуфимской округи ведомства Пермского духовного правления села Суксуну Введенской церкви: <…> Дьячек Нестор Егоров сын Некрасов 66 лет, не из положенных в подушной оклад; жена ево Мария Иванова дочь 56 лет»[10]. Вместе с ним оказался переписан и его сын с семьей. – «Дьячек Иван Нестеров сын Некрасов 35 лет, не из положенных в подушной оклад, жена ево Ирина Григорьева дочь 25 лет, у них дети сыновья Петр 12 лет, Федор 5 лет, Михайло 2 лет»[11]…

На рубеже веков, согласно клировой ведомости 1800 года, мы видим этого Федора при Воскресенской церкви села Ключи, что в Красноуфимском уезде: «Диакон Федор Иванов сын Некрасов 24 лет. Ко оной церкви произведен Преосвященным Амвросием епископом Вятским 799 года февраля 25-го дня. В штрафах, пороках и подозрениях не бывал. Должности пресвитерские знает, краткий Катихизис изустно помнит, по должности исправен и трезв. Жена ево Наталия Иванова 21 года»[12]…

В дальнейшем о. Феодор был переведен с повышением на другое место. Известно, что в 1815 г. он служил священником в Покровской церкви села Поташинского того же Красноуфимского уезда[13]. В клировой же ведомости за 1838 г. мы видим здесь его вдову Наталью Ивановну 60 лет, живущую в оставшемся после мужа доме, и сыновей: 31-летнего священника Платона Федоровича и 35-летнего пономаря Федора Федоровича. О последнем сообщается, что он в семинарии не обучался, а на данном месте служит уже 22 года. В составе его семьи числились: жена Клавдия Дмитриевна и дети: Иоанн 16 лет, по болезни исключенный из Пермского духовного училища; продолжающие обучение Петр 15 лет, Георгий 12 лет, а также восьмилетняя дочь Александра[14]. В 1870 г. Федор Федорович Некрасов, находясь уже в 67-летнем возрасте, продолжал служить при этой церкви, занимая должность псаломщика[15].

Его сын Петр прожил не менее долгую жизнь, оставив о себе немало свидетельств, как в документах, так и в публикациях епархиальной периодики. В клировой ведомости церкви с. Грязновского Камышловского уезда за 1899 г. о нем сообщается, в частности, следующее. – «Псаломщик Петр Феодоров Некрасов 75 лет. Родился в с. Поташке Красноуфимского уезда 24 ноября 1824 г. По исключении из низшего отделения Пермской духовной семинарии, определен был служителем Пермского кафедрального собора 14 июля 1843 г.». На следующий год последовало назначение на пономарскую должность к церкви Верхне-Баранчинского завода Верхотурского уезда. С марта 1852 г. Петр служил в с. Каменно-Озерском Камышловского уезда, а в с. Грязновское был переведен 20 января 1853 г. В сентябре 1893 г. за 50-летнюю усердную службу был Всемилостивейше награжден золотой медалью с надписью «За усердие» для ношения на Аннинской ленте. Был женат третьим браком, что явилось непреодолимым препятствием для занятия более высокой должности. Последнюю его супругу звали: Евгения Ивановна. Имел детей: Наталью, состоявшую в браке с диаконом с. Прокопиевского Иоанном Максимовым; Петра, диакона в с. Дедюхинском Соликамского уезда; Василия, ветеринарного фельдшера; Екатерину, проживавшую с отцом и Александра, подробный разговор о котором нам еще предстоит[16]… (Еще одним сыном был протоиерей Екатерининского собора г. Екатеринбурга Михаил Некрасов, к тому времени уже скончавшийся[17]).

50-летнему юбилею церковного служения Петра Федоровича была посвящена объемная статья в «Екатеринбургских епархиальных ведомостях», чего удостаивались очень немногие из псаломщиков. В процитированных в ней поздравлениях юбиляру особо были отмечены его доброта, кротость, трезвость и усердное отношение к должности. Содержались там и такие слова: «Мы чтим Вас и как хорошего служивца, мы чтим Вас и как хорошего семьянина.<…> Мы чтим Вас и как хорошего знакомого. Никто из Ваших знакомых не уходил от Вас обиженным Вашим холодным приемом, напротив, Вы для всех и всегда одинаково были радушным хозяином и приятным собеседником»… А вот что было сказано сыном юбиляра протоиереем Михаилом. – «Скажи нам, что перенес ты, что передумал, стоя у гробов твоих супруг, из коих одна оставила тебе кучу сирот мал мала меньше, а другая была беззаветно преданной материнской обязанности и идеальной соработницей тебе в изыскании способов и средств для воспитания детей, – видя ту и другую сходящих преждевременно в могилу, под напором скудости средств к содержанию, не щадящих своих сил и здоровья до гробовой доски. Скажи нам, какой труд был не испытан тобою; какая работа не была в твоих руках, чтоб нам, детям твоим, дать посильное воспитание, чтоб мы были сыты, одеты и учились, добиваясь лучшего положения в жизни. Скажи нам, давно ли осушился пот твой, который лил с тебя ручьями под зноем палящего солнца на сенокосной и жатвенной страдах? Покажи нам руки свои, и мы поцелуем мозоли на них от тяжелой работы, подъятой для нас»[18]…

Псаломщик Петр Некрасов успел встретить наступление ХХ века и умер 2 мая 1901 г., на 77-ом году жизни[19].

Перейдем теперь к его младшему сыну (от третьего брака) Александру Петровичу Некрасову, сегодня уже неоднократно нами упоминавшемуся. Он родился 1 августа 1878 г., в 14-летнем возрасте окончил Камышловское духовное училище. Согласно послужному списку 1907 г., имел свидетельство на звание учителя народного училища. С 1895 по 1900 гг. состоял на частной службе у Торгового Дома наследников Поклевского-Козелл. В 1900 г. был взят на военную службу. 6 октября 1906 г. определен на псаломщическое место к церкви с. Мостовского Екатеринбургского уезда (ныне относящегося к Верхнепышминскому городскому округу). В семействе имел жену Анну Семеновну 1882 г. рождения. Далее, как было отмечено в ведомости, «чтение, пение, катехизис знает очень хорошо. Поведения благоприличного, весьма хорошего»[20]… 13 февраля 1913 г. Александр Петрович был перемещен, согласно прошению, к церкви села Ирбитско-Вершинского Камышловского уезда[21].

И, казалось бы, все идет хорошо, но… была одна проблема. – За весь период служения Александра Некрасова в Мостовском и Ирбитско-Вершинском селах у него, согласно метрическим книгам соответствующих церквей, родился всего один ребенок – дочь Фаина, которая появилась на свет 28 декабря 1908 г., а 6 месяцев спустя, 11 июля 1909 г., умерла от поноса[22], который являлся тогда, пожалуй, самой распространенной причиной младенческой смертности и уносил едва ли не больше жизней, чем все остальные болезни, вместе взятые. Следующей у тех же родителей 27 сентября 1912 г., в возрасте двух недель, умерла от слабости девочка Тамара – подкидыш, рождение которой в метриках данной церкви зафиксировано не было[23]. Наконец, уже в Ирбитских Вершинах 12 сентября 1913 г. у Александра Петровича и его супруги на свет появилась мертворожденная девочка[24]. И это все, что сообщают нам по данному предмету церковные метрики…

Что ж, многие семейные пары, оказавшиеся в подобной ситуации, берут себе приемных детей. Первый опыт подобного рода Некрасовым, как мы знаем, не удался, но, судя по всему, далее последовала вторая попытка, в результате которой, у них в семье и появилась девочка Ксения… Вот только данное событие обернулось неожиданным побочным эффектом: если до этого об Александре Петровиче и его супруге мы знаем достаточно, то взяв себе столь необычного ребенка, они как будто заразились от него, быстро начав терять собственную материальность. В самом деле, в метрической книге последняя запись, сделанная рукой псаломщика Александра Некрасова, относится к 14 сентября 1914 г., после чего он из села исчезает бесследно. Правда, этому есть вполне материалистическое объяснение: началась Первая мировая война, и, кстати, сама Ксения в дальнейшем упоминала о том, что на нее был взят ее отец[25].

Отметим при этом, что согласно уставу 1912 г., от воинской повинности освобождались те псаломщики, которые имели образовательный ценз: академический, семинарский, духовно-училищный, а также окончившие курс в псаломщических школах и некоторых других учебных заведениях[26]. А Александр Некрасов окончил духовное училище и к тому же, в запасе армии числился лишь до 1912 г.[27]. В таком случае, быть мобилизованным по призыву (притом в первые же дни войны) он никак не мог, следовательно, ушел на фронт добровольцем…

Что же после этого произошло с его близкими? – Согласно материалам, собранным в свое время известным уральским филологом и краеведом Вячеславом Павлиновичем Тимофеевым, Ксения одно время жила в Шадринске у тётки Варвары Ивановны Некрасовой, которая «относилась к племяннице небрежно, и та росла забытая, забитая, плохо одетая, неухоженная, ее не показывали гостям. <…> В таком состоянии видела Ксению в доме Некрасовой Варвары Ивановны перед самой революцией <…> Иванова Милиция Александровна, в будущем завкафедрой биологии Московского пединститута им. Н. К. Крупской»[28]… Особо подчеркнем, что речь при этом идет о предреволюционных, а вовсе не о двадцатых годах, как сказано в книге Сутырина! Известно также, что, по словам самой Ксении, сказанной ее учительнице Елизавете Алексеевне Чурсиной, матери она не помнила[29], причем из контекста очевидно, что речь идет именно о приемной матери. В общем, если сложить два и два, то получается, что предположение В. А. Сутырина о смерти последней в период послереволюционного лихолетья[30] нуждается в корректировке, и что на самом деле Анна Семеновна ушла из жизни несколькими годами раньше…

Остановимся чуть подробнее на шадринской родне Некрасовых, к которой относились вышеупомянутая Варвара Ивановна и ее брат Дмитрий Иванович (тоже Некрасовы). Долгое время считалось, что они приходились родными братом и сестрой приемному отцу Ксении, но в сутыринской книге резонно отмечается, что коль скоро последнего звали: Александр Петрович, то родство в данном случае должно быть двоюродным[31]. А раз так, то отцом Варвары и Дмитрия мог быть ранее уже упоминавшийся нами Иоанн Федорович Некрасов 1822 г. рождения, значившийся в ведомости 1838 г., либо же родившийся после ее составления младший брат последнего с тем же именем, если таковой вообще был (к сожалению, никакими дополнительными сведениями на этот счет мы на сегодня не располагаем).

Да и сам Дмитрий Иванович Некрасов, хотя и занимал должность нотариуса, т. е. был довольно известной в Шадринске личностью, тем не менее, не оставил после себя почти никаких документальных упоминаний (не иначе, и здесь сказалось специфическое влияние Ксении!). К тому, что уже было сказано о нем В. А. Сутыриным, мне добавить, по сути, нечего. – Известно, что родился Дмитрий Иванович 19 октября 1859 г.[32].

Указанное в справочнике сокращенное обозначение его должности «к. сл-ль» означало, конечно, «канцелярский служитель» (а не «следователь», как сказано в книге). Есть копия одного из документов с его автографом. Кроме того, известно, что его сестра Варвара считалась в Шадринске общественной деятельницей и умерла около 1930 г.[33]. Вот, собственно, и все…

Заслуживает внимания то обстоятельство, что не помнившая своей матери Ксения Некрасова, тем не менее, относительно хорошо запомнила эпизоды своей жизни в Ирбитских Вершинах. Из этого можно сделать вывод, что когда ее приемный отец примерно в 1918 г. или несколько позднее был демобилизован, то он забрал девочку у шадринских родственников и вернулся с ней на прежнее место жительства. Чем он занимался там после этого, доподлинно неизвестно, по крайней мере, на церковную службу, по всем имеющимся данным, возвращаться не стал. Наверное, мог и в самом деле устроиться на угольные копи «Клара-Лара» (как об этом свидетельствовали местные жители); в конце концов, надо же было ему как-то зарабатывать на жизнь, а выбор рабочих мест в Ирбитских Вершинах был весьма невелик. Более определенно ничего сказать невозможно, поскольку документы угледобывающих предприятий в Госархиве Свердловской области за данный период отсутствуют, документы Ирбитско-Вершинской волости – тоже. Собственно, как и все остальные, имеющие какое-либо отношение к раннему периоду жизни Ксении!

Единственный относящийся к Александру Петровичу документ советского периода, который нам удалось обнаружить (и притом, случайно), представляет собой список лиц, приговоренных к поражению прав гражданства, по делам, рассмотренным Шадринской сессией Уральского областного суда с 15 марта 1926 г. Процитируем соответствующую запись: № дела – 2389, дата вынесения приговора – 9 июля, фамилия, имя и отчество – Некрасов Александр Петрович 47 лет, занятие – бухгалтер-служащий, происхождение и место жительства – с. Грязновское Далматовского района Шадринского округа (тут или опечатка, или два адреса слились в один, поскольку родное село Александра Петровича к Далматовскому району никогда не относилось), № статьи Уголовного кодекса – 116, приговор –2 года лишения свободы (и еще 4 года, по-видимому, поражения в правах). Есть примечание: «дело в Верховном Суде». Вместе с Некрасовым по этому же делу был осужден еще один человек – Зотей Иванович Плотников 47 лет, из деревни Гусевой Белоярского района Шадринского округа, служащий[34]…

Надо сказать, что в то время действовал Уголовный кодекс РСФСР 1922 года, 116-я статья которого касалась такого деяния, как «служебный подлог, т. е. внесение должностным лицом в официальные документы заведомо ложных сведений, подделки, подчистки или пометки задним числом, а равно составление и выдача им заведомо ложного документа или внесение в книги заведомо ложных записей, если эти деяния не подходят под признаки преступления, предусмотренного ст. 85-й Уголовного кодекса»[35]…

В общем, что называется, «от сумы да от тюрьмы не зарекайся»; тем более, хорошо известно, насколько праведной была тогда наша судебная система вообще и по отношению к лицам «социально чуждого происхождения» в особенности!

И надо ли говорить о том, что соответствующего следственного дела в уральских архивах так и не оказалось?! Заслуживает внимания, однако, пометка о рассмотрении дела в Верховном Суде; тем из исследователей, у которых будет возможность добраться до документов данного учреждения, данный факт следует принять к сведению…

Вернемся к собранным В. П. Тимофеевым воспоминаниям шадринцев о Ксении. – «Осенью 1976 г. в Шадринский госархив пришла гражданка Романова Галина Николаевна <…> и сказала, что когда ее мать работала в Шадринской школе учительницей <…>, у нее училась Ксения Некрасова и часто бывала у учительницы дома. Девочка она была подвижная, нервная. Ксения, вероятно, жила в детдоме, который сначала был Далматовским, а затем переехал в Шадринск»[36]… Нетрудно догадаться, почему девочка могла оказаться в детдоме, и кроме того, вспомним о том, что Далматовский район упоминался в документе, касавшемся осуждения А. П. Некрасова!

А уж из Шадринска Ксению, очевидно, забрали в Ирбит какие-то родственники, возможно, связанные с женой Александра Петровича, либо с его братом Михаилом, который в свое время довольно длительное время прослужил в этом городе священником…

И вот, наконец, в Ирбите Владимиром Сутыриным был обнаружен самый ранний из документов, бесспорно относящихся к Ксении Некрасовой, который касается ее поступления в школу № 1 в 1926 г.[37]. (Правда, возникает вопрос, как она успела за весьма короткий период оказаться вначале в Далматовском детдоме, потом поучиться в Шадринске и к осени того же года в третий раз сменить место жительства. Одно из возможных объяснений: бухгалтеру Некрасову 9 июля был вынесен приговор, но арестовать его могли и несколькими месяцами раньше…) И понятно, почему графа «адрес родителей» в школьном списке осталась не заполненной!

Первое упоминание о самом Александре Петровиче в документах той же школы оказалось датировано 4 апреля 1928 г., т. е. к тому времени, когда он, очевидно, вернулся из заключения[38]. А список, составленный тремя неделями позже, насколько можно судить, стал вообще самым последним из известных на сегодняшний день документов, содержащих упоминания об этом человеке[39]. После этого он окончательно канул в безвестность (тогда как его приемная дочь, напротив, так сказать, завершила процесс «материализации во плоти», и ее дальнейший жизненный путь худо-бедно проследить можно)…

Правда, в списках репрессированных, как казалось поначалу, отыскался еще один след этого человека. Речь идет о священнике Александре Петровиче Некрасове, родом из села Грязнуха, расстрелянном 21 декабря 1937 г. по приговору «тройки» при УНКВД СССР по Куйбышевской области[40]. Таким образом, совпали имя, отчество, фамилия, род занятий и даже практически название места рождения! Но, увы, ответ, полученный на запрос в Управление ФСБ по Самарской области, однозначно засвидетельствовал то обстоятельство, что речь в данном случае идет не приемном отце Ксении Некрасовой, а лишь о его полном тезке…

Ну а наш сегодняшний рассказ подошел к концу. Как принято говорить в таких случаях, «я сделал, что мог; кто может, пусть сделает лучше». Если проделанная мной работа вдохновит кого-то к дальнейшему исследованию биографии едва ли не самой загадочной отечественной поэтессы ХХ века, я буду этому очень рад.

---

[1] Сутырин В. А. Ксения Некрасова. Реконструкция жизненной и творческой судьбы незаурядного поэта. Екатеринбург, 2019. С. 102.

[2] ГАСО. Ф. 6. Оп. 13. Д. 193. Л. 11 об.–12.

[3] ГАСО. Ф. 6. Оп. 13. Д. 158. Л. 3об.–5.

[4] Сутырин В. А. Ксения Некрасова… С. 27.

[5] Адрес-календарь Екатеринбургской епархии на 1900 год. Екатеринбург, 1900. С. 268–269.

[6] Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1909 год. Екатеринбург, 1909. С. 152.

[7] От Екатеринбургского епархиального Училищного совета // ЕЕВ. 1905. № 24, 16 дек. Отд. оф. С. 566; ГАСО. Ф. 6. Оп. 16. Д. 607. Л. 48 об.

[8] Сухарев Ю. М. История храмов и приходов поселений по реке Рефт. Рефтинский. 2008. С. 19.

[9] РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 1634. Л. 9 об.

[10] ГАПК. Ф. 111. Оп. 3. Д. 377. Л. 229 об.

[11] Там же.

[12] ГАПК. Ф. 37. Оп. 3. Д. 170. Л. 3–3об.

[13] ГАПК. Ф. 37. Оп. 3. Д. 203. Л. 491.

[14] ГАПК. Ф. 198. Оп. 1. Д. 207. Л. 243 об.–245, 246 об.–247.

[15] Адрес-календарь Пермской епархии. Пермь, 1870. С. 64.

[16] ГАСО. Ф. 255. Оп. 1. Д. 29. Л. 3 об.–4 об.

[17] ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 93. Л. 15 об.

[18] Петров М., свящ. 50-летний юбилей псаломщика с. Грязновского Петра Феодоровича Некрасова // ЕЕВ. 1893. № 34, 21 авг. Отд. неоф. С. 824–832.

[19] Перемены по службе // ЕЕВ. 1901. № 12, 16 июня. Отд. неоф. С. 217.

[20] ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 228. Л. 134 об.–135.

[21] Перемены по службе // ЕЕВ. 1913. № 8, 24 февр. С. 131.

[22] ГАСО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 140. Л. 22об.–23, 92 об.–93.

[23] Там же. Л. 244об.–245.

[24] ГАСО. Ф. 6. Оп. 16. Д. 598. Л. 86об.–87.

[25] Сутырин В. А. Ксения Некрасова… С. 16.

[26] О призыве псаломщиков // Тобольские епархиальные ведомости. 1915. № 35, 15 сент. Отд. неоф. С. 539.

[27] ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 228. Л. 134 об.

[28] ГАШ. Ф. Р-1030. Оп. 1. Д. 1360. Л. 43–44.

[29] Там же. Л. 9–10.

[30] Сутырин В. А. Ксения Некрасова… С. 72.

[31] Там же. С. 68.

[32] Охапкин Ю. Д. Крестовско-Ивановская ярмарка. Екатеринбург, 2014. С. 17.

[33] ГАШ. Ф. Р-1030. Оп. 1. Д. 793. Л. 35.

[34] ГАШ. Ф. Р-257. Оп. 2. Д. 40. Л. 64 об.–65.

[35] Уголовный кодекс РСФСР от 1 июня 1922 г. // Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов. URL: https://docs.cntd.ru/document/901757375 (дата обращения: 24.11.2022).

[36] ГАШ. Ф. Р-1030. Оп. 1. Д. 1073. Л. 2.

[37] Сутырин В. А. Ксения Некрасова… С. 92.

[38] Там же. С. 105.

[39] Там же. С. 106.

[40] Некрасов Александр Петрович// Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века. URL: http://kuz3.pstbi.ru/bin/nkws.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuBdOfUcC4icW0*euKesO0hdC*UXuLWs8uWeCQ* (дата обращения: 24.11.2022).