Копырин А.Л. Великая сила природы

У Семенова, одного из моих товарищей-охотников, жена Ирина — врач. Она на дух не переносила даже слово «охота» и все, что с этим занятием свя­зано, а поэтому каждый выход в лес становился для мужика пыткой.

Происходило это обычно так. С вечера, увидев его сборы и приготовле­ния, жена демонстративно показывала свое раздражение, уединялась в ком­нате, не разговаривала.

Единственное, что спасало Семенова, это когда она дежурила в больни­це сутки, а иногда и двое. Зарплата-то у врачей еще меньше чем у инженеров, вот Ирина и работала на полторы, а иногда и на две ставки.

Пока жена на работе, Семенов со спокойной душой уходил на охоту, за­то, когда возвращался… была ему полноценная демонстрация женского характера.

Десятилетнего сына Илью, она так же не разрешала приобщать к охот­ничьему занятию, хотя парень проявлял неподдельный интерес. Уже умел собирать и разбирать ружье, заряжать патроны, разводить костры, ставить палатки, но опять же все это тайком от матери.

Долго так продолжаться не могло. Сколько мы не уговаривали Семе­нова поговорить с женой, переубедить, может даже взять ее на охоту, он сра­зу впадал в уныние: «Она и слушать не хочет, не то, что пойти», — безнадежно махал он рукой.

— Давай, мы поговорим.

— Бесполезно.

Случай представился неожиданно. Перед своим днем рождения Семенов приобрел новый телевизор. Мы с Дмитриевым, конечно, помогли ему при­тащить покупку на восьмой этаж, в квартиру. Пока мы вытаскивали телеви­зор из коробки, пристраивали его в нишу на мебельной стенке, перепаивали штекер на проводе, Семенов поставил на стол бутылочку, а его жена собрала аппетитную закуску. Необходимо было по старинному русскому обычаю об­нову обмыть, чтобы аппарат долго и исправно работал.

После включения и настройки, с экрана в комнату ворвался яркий образ Пугачевой, исполняющей песню «Позови меня с собой». Мы полюбовались на свою отличную работу, послушали песню.

Ирина сидела с нами за столом. Спиртное она не переносила — врач все же. Хотя мы постоянно повторяли, что новейший способ профилактики — сто грамм ежедневно, и что именно врачи об этом последнее время твердят. Же­на Семенова как бы и не замечала наших рассуждений.

Поговорив о телевизоре, мы, естественно, перешли на охоту (май месяц, вальдшнепиная тяга в разгаре). Мы-то уже несколько раз ездили, но Семенов нам компании не составлял.

Услышав разговоры об охоте, Ирина помрачнела лицом, пересела на ди­ван. Мы тут же начали ее уговаривать, чтобы поехала назавтра с нами, вместе с Семеновым. Она не находила слов от возмущения.

Но мы с Дмитриевым, храбрые после принятия горячительного, решили воздействовать на женщину. Тут же вспомнили Шишкина и Шаляпина, Ле­витана и Пришвина, Тургенева и Аксакова, расписывали весенний лес, его — запахи и краски, восход и закат солнца, в общем, «запивали» как могли.

Сам Семенов в панике испарился на кухню, он ждал взрыва, очередного «маленького домашнего фейерверка». Но все наше красноречие и восторжен­ные россказни были бесполезны, Ирина демонстративно встала и ушла в другую комнату.

  — Она боится, — вполголоса высказал свое предположение Дмитриев

  — Я боюсь? — вдруг появилась в дверях Ирина.

Не знаю, какие струны задела в ее душе реплика Дмитриева, но она тут же согласилась ехать с нами. Мы даже немного растерялись, поразившись в очередной раз женской логике.

Назавтра, в девять вечера, старенький «Жигуленок» Дмитриева увез нас за город. Места нам были хорошо знакомы, все обговорено заранее. Нака­нуне, узнав о неожиданном согласии жены поехать в лес, Семенов уговорил меня встать на номере вместе с ней.

Мы прошли по сырому весеннему лесу и на кромке покоса разделились. Семенов с сыном пошел вправо к болотине. Дмитриев встал в пережиме на середине покосов, а мы с Ириной в северной части.

Место называлось Медвежий лог. До начала лёта вальдшнепов остава­лось еще с полчаса. За это время я рассказал своей новой напарнице, что раньше здесь было полно медведей, поэтому место и называется Медвежин лог. Показал на речку в низине, в которой живут бобры, поведал про весен­ний ток глухарей, про бекасов и уток. Рассказывал я оживленно, при этом энергично размахивал руками, что греха таить, тема была моя любимая.

Находясь на природе, в лесу, обычно опаиваешь душой. Лес. Тишина. Покой. Особое состояние души. Чувство освобождения от замкнутого про­странства каменных стен, информационного гнета и всяческих городских и бытовых условностей.

Для человека, знающего и любящего природу, любой лесной звук поня­тен. Пение птиц, концерт лягушек в болоте, шорох мышей в траве, все это дополняет восприятие большого и загадочного мира Природы, который го­родскому жителю недоступен и непонятен.

Первый вальдшнеп налетел неожиданно, из-за спины. Медленно проле­тев над кустами, с призывными криками, он удалился в сторону высоко­ствольного леса.

— Кто это? — изумленно спросила Ирина.

— Вальдшнеп — ответил я взволнованно.

Мы перешли в мелколесье. Я поставил Ирину к стволу большой сосны и объяснил как себя вести.

Второй вальдшнеп тоже пролетел стороной. На фоне чистого вечернего неба нам его было хорошо видно. Медленный, неспешный полет, размерен­ные взмахи крыльев, и необъяснимо чарующие звуки, так волнующие охот­ника.

Вдруг из-за кромки леса на большой скорости вылетела пара уток. Уви­дев человека, они заложили головокружительный вираж и с паническим кря­каньем и хлопаньем крыльев исчезли за мелколесьем.

Еще несколько вальдшнепов пролетели стороной, но мы их не видели. Только хриплые крики, разносившиеся над лесом, отчетливо были слышны.

Справа раздался необычный шум. Я резко повернулся. Из

глубины леса прилетел глухарь и с шумом приземлившись, замер. Прошло несколько секунд, он прошел вперед и вновь замер. Опять прислушивался.

   Затем величественно, с чувством собственного достоинства, направился в нашу сто­рону.

Ирина стояла у дерева и во все глаза смотрела на приближающегося лес­ного красавца. Расстояние метров тридцать. В это время из-за спины послы­шался характерный звук налетающего вальдшнепа. Мгновенно повернув­шись на звук, я прицелился, и дважды пальнул ему вслед. Увеличив ско­рость, он вьюном мелькнул между кустами. Мимо.

Тишина стояла недолго. Издалека, с востока, послышались необычные звуки. Они приближались, и вот уже стало видно пару журавлей. Они сде­лали круг над покосами и спланировали на поляну, прямо перед нами.

 Снизившись, журавль энергично замахал крыльями и, пробежав но зем­ле несколько шагов, остановился. Второй повторил маневр и опустился ря­дом. Они стояли метрах в двадцати от нас. Издавая призывные крики, пе­реступали длинными ногами, как бы исполняя танец.

 Один из журавлей по­вернул голову и заметил стоявшего на краю покоса охотника. Он издал тре­вожный клич и поднял крылья. Крупные концевые перья на краю крыла, как растопыренные пальцы. Впечатление такое, как будто журавль показывал на нас пальцем и тревожно кричал: «Люди!»

 Журавли быстро побежали по по­косу и, несколько раз взмахнув крыльями, поднялись в воздух. Их удаляю­щиеся крики были слышны еще долго.

Вальдшнепов мы с Ириной, конечно, не добыли. Я оказался в данной ситуации больше экскурсоводом, чем охотником. Уж очень мне хотелось по­казать ей, всю прелесть ве­сенней охоты. Благо и природа оказалась на моей стороне, и птицы испол­нили всю свою весеннюю программу, поразив недоверчивую городскую гос­тью, своим великолепием.

Через неделю после охоты  у Семенова был день рождения. Мы такой повод собраться, да еще с женами, пропустить не могли. Вечер шел своим веселым чередом. После застолья, мужчины вышли на кухню «подымить», а женщины остались в комнате, что-то оживленно обсуждали. Вдруг Семенов призывно махнул мне рукой. Я вышел из кухни и направился за ним. Он приложил палец к губам, остановился у стеклянной двери в комнату. Оттуда доносился взволнованный голос Ирины:

— … А потом журавль показал на меня крылом. А на конце крыла у него палец! Они испугались и улетели…

Переглянувшись, мы заговорщицки улыбнулись:

«Великая сила Природы!»