Копырин А.Л. Случайная охота

    Дружок мой Виктор занялся хозяйством. Его теща держала сви­ней, и Виктор с головой ушел в новую для него сферу животноводства. Задача состояла в добывании корма. Картошка, комбикорм, зерноотходы, а тут подвернулся бесплатный турнепс. В десяти минутах езды от города вырубили 110 гектаров леса и придумали сделать поля. Древесину продали за границу, весь раститель­ный слой содрали бульдозерами в огромные валы, а на том, что осталось, стали сажать кукурузу, овес, клевер, подсолнечник.

Мы живем на ураль­ских горах, так что после снятия плодородного слоя остался один камень, но всё равно сажали. Осенью запахивали урожай в камень — из ближай­шего торфяника возили торф, ровняли его бульдозерами и на следующий год снова сажали. Перед тем, как запахать урожай, на эти поля приехали частники — кто на телегах, кто на машинах. Косили посевы на зеленку и кормили своих буренок и хрюшек.

  В этом году осталось поле с турнепсом. По нему прошли «кировцы» с дисковыми боронами и половина турнепса оказалась наверху. В течение нескольких дней всё, что было наверху, собрали и вывезли. Наиболее упорные или, может, жадные (на халяву, говорят, и уксус — сладкий) копа­ли турнепс лопатами, грузили и увозили. Так сделал и мой дружок.

Не успел я прийти с работы, как Виктор подъехал ко мне на своем «Москвиче». По его рассказам, вчера вечером, когда они копали турнепс, на поле вышли кабаны. Я, конечно, посомневался, несколько раз пере­спрашивал. Но Виктор рассказывал, что кабаны были метрах в двухстах и не обращали на людей никакого внимания, ходили по кромке поля и, ви­димо, тоже копали турнепс. Он сообщил, что сегодня поедет туда снова. Я решил тоже подъехать попозднее.

  Перспектива заманчива. Я знал, что кабаны в том районе есть, но жи­вут они в Каменском болоте. На деревьях вдоль этого болота охотники наделали лабазов и два или три сезона пытались караулить, но тщетно. Кабаны или чуяли охотников, или еще по каким-то причинам не появля­лись. В охотничьей литературе описано, что кабан — чуткий и осторожный зверь, а здесь, по рассказам Виктора, они разгуливают на поле засветло и прямо на глазах у людей. Надо обязательно проверить! Лицензии у меня, правда, не было, но в те времена на отстрел кабанов на полях она и не требовалась.

  Вечером я достал патронташ, проверил патроны. Надо ли брать с собой все патроны? Пулевых патронов у меня обычно три и два патрона с кар­течью. Раньше я их носил в патронташе. Но однажды зимой, столкнувшись с волком на краю болота, пришлось стрелять тем, что было в стволах. Сначала тройкой, потом однеркой. И хотя на снегу остались клочья шерсти и капельки крови, трехчасовое преследование ничего не дало. После этого пулевые патроны и патроны с картечью я стал носить отдельно в кармане, а впоследствии пришил на грудь карман под три па­трона, что оказалось оптимальным вариантом.

Два патрона были заряжены пулями Полева и один патрон пулей Майера. Первое время, когда я только начинал охотиться, изучил кучу литературы по стрельбе пулями. После прочтения противоречивых статей, решил провести эксперимент. Снарядил по пять патронов различными ти­пами пуль, продававшимися в магазинах, и отстрелял на дистанции сто метров в щит из сосновых досок, покрытый листом белой бумаги. Лучшие результаты по точности получились у пули Майера, ее я и принял на воо­ружение. Впоследствии появились пули Полева с контейнером. Здесь я сделал проще. Из трех пуль на дистанцию сто двадцать шагов две пули попали в консервную банку. Результаты меня удовлетворили и пуля Поле­ва тоже была взята в карман.

 Приготовив ружье и патроны, я сделал пару «немецких» бутербродов (хлеб, масло и кусок колбасы), залил маленький термос, который идеально входит в левый карман штормовки, и пошел выкатывать мотоцикл.

Через сорок минут, спрятав мотоцикл в кустах (предварительно снял высоковольтный провод и вытащил из бардачка набор ключей в брезенто­вой сумке), пошел на край поля.

 На дороге стояли две машины с прицепами. Одна из них — моего това­рища. Четверо с лопатами копали турнепс, а трое в ведрах носили и высыпали его в прицеп. К людям я не пошел, а решил обойти кромкой по­ля и посмотреть следы. Поле широким четырехугольником вдавалось в лес. Посредине, вдоль широкой стороны, шел вал. Он состоял из пеньков, земли и обломанных стволов тонких деревьев. Среди них можно было найти хорошее место для засады. Не торопясь я обошел уже две трети по­ля и, наконец, наткнулся на следы. Их было столько, что, казалось, стадо кабанов гоняли туда и обратно раз двадцать! Следы шли в разных направ­лениях и определить по ним что-либо было невозможно. Опыта в кабаньих охотах у меня никакого, и я не стал долго задерживаться на сле­дах, а пошел прямо к середине поля по следам кабанов. Вал по середине поля прерывался в нескольких местах для проезда техники. Вот к этому разрыву и шла тропа кабанов.

Выйдя на другую сторону поля, я выбрал место и забрался на вал. Об­зор отличный. Повернувшись немного вправо, я оказался вполоборота к лесу. С правой стороны — чистое поле, впереди проход между валами, с левой тоже чистое поле.

Устроившись на пеньке, положил заряженное ружье на колени. В ниж­нем стволе картечь, в верхнем пуля. Легкий ветерок от леса. Меня маскируют заросли бурьяна, голова на уровне верхушек стеблей. В пер­вые минуты мысли были только об охоте: анализирую позицию, сектор обстрела, невольно подумал о карабине да еще с оптическим прицелом…

Примерно через час работники на поле, загрузив ведра и лопаты в прицепы, натянули тенты и тронулись к дому.

В бурьяне шумно перелетают птички, всякая лесная мелочь ужинает перед сном. Солнце спряталось за лесом, потянуло прохладой.

Мысли унеслись далеко. Вспомнилась военная служба, детство, дед — старый охотник. Подумал и о том, чем, интересно, сейчас занимаются же­на и дети. Сын просился поехать со мной. Тут же мгновенно вспыхнула мысль — а может ли раненый кабан запрыгнуть ко мне на вал? От этой мысли стало тревожно. Стараюсь ее отогнать. Нет здесь никаких кабанов! А если и есть, так сегодня не придут. Да ведь и нападает кабан, когда его преследуют, а я же их преследовать не собираюсь…

Достаю термос и бутерброд, всё с удовольствием прикончил и блажен­но вытянул ноги. Сейчас бы под спину подставку какую да откинуться поудобнее. Это знакомо, так бывало на службе: за пультом управления си­дишь долгие часы, тянет в сон. Сначала опираешь голову на кулак, потом отодвигаешься и приваливаешься спиной к переборке. Когда голова бес­сильно валится то влево, то вправо, мечтаешь хоть немного бы полежать. Но тогда не видно сонным глазом приборы.

Так и сейчас. Дремать нельзя, а спина устала. Сижу, наверное, часа полтора. Начинаю себя ругать: ну какие здесь, к черту, кабаны? Нет тут никого. И зачем только приперся, завтра на работу — вставать рано. Мед­ленно опускаются сумерки, очертания стволов уже расплывчатые, комья земли на пашне вдруг начинают принимать форму кабанов.

Вглядываюсь до рези в глазах — нет, не шевелятся. Еще полчаса и всё — ухожу! Мысленно прикидываю расстояние до мотоцикла. В темноте при­дется идти по пашне, так короче. Потом надо найти спрятанные ключи, высоковольтный провод и шлем. Не успеваю отругать себя, что снял про­вод (ну кто в лесу будет утонять мой мотоцикл?!), как слева что-то шевельнулось.

Движение заметил краем глаза. Кровь кинулась в голову, сердце засту­чало, как молот. Спокойно… Наверное, это мне показалось. Медленно, очень медленно поворачиваю голову влево. Ружье в руках.

Все предметы расплываются, нет четких очертаний. Но впереди левее вала, который начинается за разрывом, — какое-то темное пятно, что-то совсем черное, а может, это мне кажется от напряжения…

Нет, шевельнулось. Кабан! Продвинувшись вперед на несколько метров, он остановился и замер. Расстояние между нами метров пятьдесят. Появился он совсем не там, где я его ждал. Видно, кабан пришел вдоль вала и теперь стоял, прислушиваясь. Я уже прикидывал, как стрелять — навскидку или выждать момент и прицелиться. Надо поднять ружье, прицелиться, снять предохрани­тель и одновременно со щелчком предохранителя нажать на спуск. Стрелять для верности с обоих стволов. Пока эти мысли секундой пронеслись в голове, кабан передвинулся влево, ближе к дороге, и замер.

Теперь расстояние — метров сто, а, может, немного больше. Кабан сей­час опять — сплошное черное пятно. Проклинаю себя, что не стрелял, когда надо было стрелять. Медленно поднимаю ружье, прицеливаюсь и в этот момент кабан издает короткий звук, похожий на резкий выдох «у-х». Тут же слышится шум вдоль вала. Со стороны, откуда пришел кабан, поя­вилось всё стадо. Звери прошли разрыв между валами и встали. Тишина.

Я сижу с поднятым ружьем, кабаны прислушиваются. Ближний стоит от меня метрах в двадцати. Мне кажется, что я вижу, как он поводит ушами. Снова звук, и кабаны пришли в движение. Слышно сопение, неясные звуки и совсем неожиданно отчетливое громкое чавканье. Кабаны ведут себя по-свински. Эта мысль пронеслась в голове за мгновение до выстрела.

Прицеливаюсь в ближнего кабана. Он стоит ко мне левым боком. При­целиваюсь под лопатку. Большим пальцем правой руки надавливаю на предохранитель и указательным — на курок. Щелчок предохранителя сли­вается с выстрелом. При вспышке выстрела вижу, на метр дальше и чуть вправо, другого кабана. Мгновенный поворот вправо — нажимаю второй курок. Выстрел. Шум падения, топот, визг, хрюканье. У меня волосы вста­ли дыбом. Такое впечатление, что кабаны несутся на меня.

Переламываю ружье. Эжектор выбрасывает стреляные гильзы. Мгно­вение и я уже сунул в ствол два новых патрона. В нижнем стволе картечь, в верхнем пуля. Вскидываю ружье и жду нападения. Топот и еще какие-то звуки удаляются. Зато внизу, там, где был второй кабан, какие-то непонятные звуки.

   Вглядываюсь. Там, откуда слышны звуки,  что-то шевелится.  Раненый кабан  идет ко мне. Провокационная мысль пролетает мгновенно. Прицеливаюсь и нажимаю на курок. При вспышке выстрела вижу — кабан лежит правом боку и задними ногами бьет в агонии.

 Через несколько минут всё стихает.  Ружье перезаряжаю пулями. Где бился кабан, всё стихло, значит готов. А где второй? Вернее первый, которого я стрелял. Мысль о том, что он стоит где-нибудь раненый и ждет меня, бросает снова в жар. Вот пойду к мотоциклу, а он меня подденет на клыки. От этой мысли прошибает пот.

Хапуга! Надо было стрелять в одного из обоих стволов. Пожадничал, вот сейчас за это и получишь. Да это не жадность, а охотничий азарт — оправдываю себя. Но от этого не легче. Вспомнил, что не взял фонарик и вообще уже сто раз проклял себя, что пошел на кабанов, да еще и один. Минут через  пятнадцать  начал успокаиваться,  опустил ружье,  рукой нашарил палку и бросил ее на поле, где стоял первый кабан. Если он затаился, может, спровоцирую его на нападение. Тишина…

«Трус!  Зачем пришел, если боишься?  Самый страшный зверь — это человек,  тебя  все  боятся!   Ну-ка вперед!»  —  с такими  мыслями потихоньку спускаюсь на поле. В любое мгновенье готов нажать на курок и сделать прыжок влево или вправо. Нервы сжаты до предела. Если б в этот момент зашуршала мышь или где-нибудь что-нибудь шевельну­лось, я бы нажал на спуск.

Стою на пашне. Впереди темная туша второго кабана. Слева, немного впереди, еще что-то чернеет. Беру на мушку и подхожу. Показалось, что «это» шевельнулось. Нажимаю на курок. При вспышке вижу кабана, ут­кнувшегося головой в землю. Подхожу, пинаю кабана, он даже не шелохнется. Ну и здоров же!

 Некоторое время стою и с трудом рассматриваю трофей. Почти совсем стемнело. Всё, теперь можно ехать домой за помощью.

Часа через два мы с Виктором и моим сыном, основательно попотев, вытащили кабанов к дороге. Погрузить туши в прицеп оказалось тоже не­легким делом.

Неделю спустя мы просидели три ночи в ожидании кабанов, но всё оказалось бесполезным. Кабаны ушли. Видно, «несуны» выкопали весь ос­тавшийся турнепс и кабанам нечего стало делать на пашне.