Не стало Людмилы Серегиной…

Не стало Людмилы Андреевны Серёгиной. Многие годы она публиковала (в местных, областных и центральных изданиях)  свои эссе  под странным литературным псевдонимом Людмила Резвая. Время псевдонимов давно ушло. Но не для Людмилы Андреевны. Она и жила  не в современном мире,  а книжном – среди толстых журналов, сонетов Шекспира, русских классиков, французских символистов, ямбов и хореев…

Она совершенно не следила за политическими или экономическими событиями и была человеком абсолютно не практическим. Зато в литературном процессе ориентировалась, как рыба в воде. Филология – вот что было её единственной стихией и средой обитания. Слово «филология» переводится с греческого, как «любовь к слову».  Литературному клубу поселка Рефтинский, который она вела (пожалуй, около  10 лет), она дала  схожее название  — «Очарованные словом».

Я часто посещал заседания этого клуба и удивлялся тому, как удается Людмиле Андреевне  из провинциальной  «растрепанности»  местных литераторов создать некое культурное пространство.

Её компетентность и филологический авторитет признавали  и губернские мастера слова. По её приглашению в Рефтинский приезжали с творческими визитами профессора университета, представители литературного бомонда, модные поэты и прозаики. Только она могла позвонить  эксцентричному екатеринбургскому сценаристу и режиссеру , имя которого известно всему миру, и сказать: «Коля, ну когда ты к нам приедешь?». Знали её и  литераторы окрестных  городов: Асбеста, Заречного, Сухого Лога, Богдановича…

Много лет она обучала русской словесности  рабочую  молодежь. Когда вечерние школы закрыли, преподавала в одном из институтов Екатеринбурга. Каждый день ездила туда на электричке (на автобус денег не хватало) – четыре часа туда, четыре обратно.

Несколько лет назад  она побывала во Франции – по приглашению одного литературного журнала. Я спросил, как она в одиночку  в столь почтенном возрасте (ей шел восьмой десяток) разобралась в чужой стране с бытовыми проблемами (гостиница, транспорт и т.д.). Оказалось, что она хорошо знает французский  язык, свободно общается на нем. В шестидесятые годы преподавала его в одной из школ Сухоложья.

Как-то Людмила Андреевна попросила меня принести к ней в палату (она лежала в больнице) букет хризантем. Я сделал это и, войдя в палату, обнаружил  ее послеоперационном состоянии, едва ли полностью отошедшую от наркоза. Букет, оказывается, предназначался оперировавшему хирургу. Вот в этом жесте вся Людмила Андреевна.

Есть люди, не обремененные наградами и высокими должностями, но в совокупности создающие культурный облик поселения, его колорит. Думаю, что Людмила Андреевна была таким человеком.

Увы – была…

Ю.Сухарев