Рубцов В.Н. Возвращение в Камышлов

Данная статья была представлена в форме доклада на Наумовских чтениях в Камышлове, 25.04.2015 г.

Мой отец, Николай Фёдорович Рубцов, родился в 1905 году в селе Грязновское, Грязновской волости, Камышловского уезда. В 1926 году приехал на асбестовые прииски. С тех пор его жизненный путь был неразрывно связан с городом Асбестом и асбестовой промышленностью.

Вашему вниманию я предлагаю воспоминания отца о городе Камышлове.

 

«Школу я закончил в 1915 году. Хорошо помню день выпускного экзамена. В память об этом до сих пор храню фотографию. На ней все мои соученики – сверстники. Не могу отказать себе в удовольствии воспроизвести текст моего первого «диплома».

                                          Свидетельство.

 Камышловский Уездный Училищный Совет сим удостоверяет, что сын крестьянина Грязновского сельского общества, Грязновской волости, Камышловского уезда, Пермской губернии, Николай Фёдорович Рубцов, родившийся декабря 3 дня 1905 года, вероисповедания православного, успешно окончил в 1915 году курс учения в Грязновском Земском училище Камышловского уезда. Выдано сентября 13 дня 1915 года.

Таким образом – школу я закончил девяти с половиной лет. Вот возраст! Даже не помню, чем я занимался в ту пору, ну, наверное, те же детские игры: в бабки, шариком, ималки, пряталки, сыщики – разбойники и т. д. В Волостном правлении писарю мы помогали разбирать солдатские письма и подписывать письма крестьян солдатам в действующую армию. Тогда в самом разгаре была «германская война». Так тогда называли 1-ю империалистическую войну.

 Это, наверное, была самая беззаботная пора моей жизни. Школа позади. Делай что хочешь, иди куда нужно. Правда, нужно было выполнять домашние работы: убирать навоз, мести двор, зимой убирать снег, летом ездить с лошадьми в ночное, иногда пасти коров, боронить. Во время сенокоса грести сено, в страду – жать серпом и т. д.

 Моя учительница Анпенова Таисия Константиновна очень хвалила меня и говорила моему отцу, что мне нужно продолжать учиться. Но так как мне после окончания школы было девять с половиной лет, она предложила мне хотя бы изредка ходить в школу: она будет давать задания повышенные против 3-го класса. Зиму 1915 – 1916 я жил дома и понемногу учился у Анпеновой. Лето 1916 года помогал отцу по крестьянству. Так же прошла и зима 1916 — 1917 года.

 Таисия Константиновна с моим отцом решили отдать меня в Камышловское городское училище. В Камышлове учились в гимназии мои двоюродные брат и сестра, но меня определили не в гимназию, а в городское училище. В августе 1917 года отец повёз меня на лошади в Камышлов держать вступительный экзамен. Для меня это было целое путешествие. Деревня Белейка, село Кунарское, деревня Тыгиш, станция Богданович, село Чернокоровское, деревня Паршина, село Обуховское, деревня Закамышловка, и, наконец – Камышлов.

 Я смутно помню, как проходил экзамен. Помню, что оробел, когда встал перед столом, за которым сидели пять экзаменаторов. Хорошо запомнился вопрос: сколько в пуде фунтов, и фунте золотников, да вопрос священника: когда бывает праздник Сретения и что это за праздник? В итоге экзамен я выдержал, был зачислен и стал учеником Камышловского городского училища («городчиком»), или как его называли ещё – Высшего Начального училища (ВНУ).

 Пошли мы с отцом в единственную в Камышлове книжную лавку и купили учебники, тетради и прочие необходимые вещи для учёбы. Из учебников запомнилась книжка «О трёх царствах природы». В магазине на Торговой улице купили брюки и куртку из дешёвого серого материала, ботинки, фуражку и, самое интересное, — ремень с металлической пряжкой, на которой были рельефные буквы «ВНУ». Форма «городчиков» не была такой шикарной, как форма гимназистов, но всё-таки форма. У гимназистов все пуговицы металлические, блестящие, у «городчиков» — простые. Только и украшения – пряжка ремня, да вензель на фуражке те же буквы «ВНУ». Зимой гимназисты ходили в форменных шинелях, фуражках и в башлыках, а мы в разношерстных пальтишках и шубах. Ну и в собственных шапках – у кого какая имелась.

 В Камышлове было в то время ещё Духовное училище. «Духовники» и вовсе не носили ни какой формы. Между этими тремя учебными заведениями была постоянная вражда, но только коалиции менялись. То дрались гимназисты с «городчиками», то «городчики» с «духовниками». Иногда против «духовников» выступали гимназисты в союзе с «городчиками». В ту зиму, когда я учился в 1-м классе – враждовали гимназисты с «городчиками», «Духовники» держали нейтралитет. Драки велись в основном ремнями с пряжками. Я, по-малолетству, в драках не участвовал, но драки видел.

 На квартиру меня отец устроил к сторожу «съезда мировых судей». Моими хозяевами были Павел Прожерин и его супруга по имени Домна. Собственно она то и была сторожихой и уборщицей в «съезде», а сам Павел работал в железнодорожном депо на станции Камышлов. Занимали они маленький кирпичный домик на два окна, состоящий всего из одной комнаты, четверть которой занимала пекарная печь. Спал я и на печи и на сундуке – где придётся. Ел вместе с ними. Продукты мне привозили из дома или покупали на рынке.

 Фасадами на Торговую площадь выходили два одинаковых двухэтажных так называемых – «Серовских» дома. В одном из них помещался «Съезд мировых судей», а в другом – наше училище. В огромной ограде училища были большие сараи и конюшни. Тут был конный двор Дембовского, содержавшего ямщину. А в ограде «Съезда», в разных службах стояла воинская нестроевая команда. Среди солдат этой команды у меня завелись приятели, которые иногда угощали меня гречневой или пшённой кашей с маслом из солдатских котелков. Из училища домой я ходил по этой ограде, и они мне частенько кричали: « Эй, земляк, заходи кашу есть!» В середине зимы этих солдат куда-то перевели.

 Камышлов, может потому, что это был первый город, в котором мне пришлось побывать – произвёл на меня большое впечатление. 

Запомнились два больших собора. Один из них – Покровский, стоял на высоком месте при въезде в город со стороны Закамышловки, а второй –  Александровский на соборной площади, рядом с Торговой улицей.

Крупными зданиями были две гимназии: мужская и женская на Сибирской улице, здание Духовного училища, два «Серовских» дома, трёхэтажное кирпичное здание Уездной земской управы, двухэтажная кирпичная тюрьма, несколько купеческих домов на Торговой улице. Жилые дома, как правило, были одноэтажными, деревянными.

 Весь город был защемлён между рекой Пышмой и железной дорогой. Через железную дорогу в сторону Ирбита был перекинут «Ирбитский» мост, а через Пышму в сторону Шадринска деревянный – «Шадринский» мост. По Ирбитскому мосту можно было попасть в уездную больницу, а через Шадринский мост – в так называемую «Бамбуковку» — дачное место в сосновом бору, где проходили гуляния. Здесь на летней сцене я впервые услышал оперу «Русалка». Труппа была приезжая, из Екатеринбурга. Потом слушал ещё одну оперу «Евгений Онегин».

 Учился я с желанием и не плохо. Учителей почти не помню, за исключением учительницы французского языка Ольги Тимофеевны и священника Александровского собора, преподававшего Закон божий. В середине зимы священник этот умер и мы, построившись в ряды, участвовали в похоронах. Из французского до сих пор кое-что помню. Здесь же начал изучать греческий язык, но запомнились только буквы.

 Появился у меня приятель Коля Баталов. Он был старше меня года на два. Небольшого роста, коренастый, круглолицый. Весной он сманил меня на стрельбище собирать пули. Снег ещё не совсем сошёл, и мы пошли. В одном месте нужно было перебраться через овраг, по которому уже бурлила вода. Уже тут мы чуть не утонули. На берегу Пышмы стояло здание школы. В нём весной 1918 года помещалась часть Красной гвардии. На берегу стояло несколько лодок, принадлежащих этой части. Мы стащили в воду одну из лодок, в качестве весла вооружились метлой и поплыли. У берега течения почти не было, а на середине течение воды пополам со льдом было довольно бурным и нас потащило. Лодка протекала, и на дне её уже было много воды. Колька был в носу лодки, я на корме. Положение было уже критическим, но спас нас Шадринский мост: Коля быстро ухватился за перекладину, потом и меня вытащил за шиворот к себе. Лодка через некоторое время затонула.

 В Камышлове я впервые познакомился с кино. Было оно, конечно немым. Было два кинематографа на Торговой улице. В районе Уездной управы был кинематограф «Иллюзион» — длинное, деревянное здание с одним залом, вход в который был прямо с улицы. Тут же при входе продавали билеты. Запомнились картины: «Умер бедняга в больнице военной», «Последний нынешний денёчек» и «Ложь» с участием Можжухина и Веры Холодной. Помню, что билет стоил 5 копеек. Был ещё один кинематограф «Чудо», недалеко от тюрьмы. Этот был более  благоустроенным, расположен в небольшом садике. Билеты туда были дороже, поэтому в него ходил редко.

 Весной 1918 года на станции Камышлов красногвардейцы ловили в поездах «мешочников». Однажды была даже перестрелка. Не помню, по какому случаю я был как раз на станции, при первых же выстрелах я забился под скамейку и там спасался, пока не кончилась эта заваруха. С железной дорогой связано ещё одно воспоминание. Я бегал на Ирбитский мост и с него смотрел на результаты крушения. Товарный поезд врезался в пассажирский, пропорол несколько вагонов. Было много пострадавших. Поезд этот назывался почему-то «Максим Горький».

 В «Съезде мировых судей» служил врач Якубовский, алкоголик. Он жил в маленькой комнатке при «Съезде», и столовался у моих хозяев на квартире. Этот Якубовский часто посылал меня в аптеку. Являлся я туда с конвертом в руках, подавал его в окошечко, мне выдавали флакон со спиртом и я бежал к Якубовскому. В конверте были деньги вместо рецепта. Флакон содержал 200гр. спирта. Якубовский, не дожидаясь, когда я уйду – выливал спирт в стакан и тут же его выпивал. Потом я слышал, что через некоторое время после моего отъезда из Камышлова, Якубовский умер – видимо запился.     Само училище как-то мало запомнилось. Всё-таки маловат я ещё был: в декабре мне исполнилось 12 лет. Из ребят запомнился только Коля Баталов,  о котором уже говорилось, хотя учился он тогда в третьем классе. В нашем первом классе был парень, такой дылда, лет шестнадцати. Запомнился он потому, что сильно обижал нас, малолеток, и ещё потому, что весной на «Бамбуковке» избил нашу учительницу Русского языка, которая ему поставила двойку. Из училища его исключили. Этот же парень во время урока закона божьего всадил в бороду попа бумажную стрелку, в виде папиросы. Поп, не вынимая из бороды стрелки, ушёл в учительскую. Через некоторое время он вернулся в класс вместе с ректором училища. На вопрос ректора: «Кто это сделал», мы дружно промолчали, хотя и знали кто виновник. Тогда нас закрыли в классе и продержали там до вечера. Называлось это «оставить без обеда». Вот такие воспоминания остались у меня за год учёбы в Камышлове.

Следующую зиму 1918 – 1919 годов я учился в своём селе Грязновском, где открылось такое же, как в Камышлове Высшее начальное училище.

 Следующее моё посещение города Камышлова состоялось через много лет».

Я в двух словах расскажу предысторию следующего воспоминания.

В 1956 году вышла биографическая повесть известного поэта, нашего земляка, Степана Петровича Щипачёва.

Степан Петрович родился тоже в Камышловском уезде в деревне Щипачи в 1899 году. Прочитал эту книгу отец с удовольствием, так как ему были знакомы описываемые места, время событий и родной зауральский язык. В повести есть отдельная глава «На Кудельке», куда подросток Стёпа приходил на сезонные работы. Так назывался раньше город Асбест. Эта глава показалась отцу наиболее близкой, так как вся его жизнь с 1926 года была связана с асбестовой промышленностью. Он написал Щипачёву отзыв, возникла переписка с неоднократными приглашениями посетить Асбест. Степан Петрович долго не мог вырваться на Урал.  И вот, наконец-то, 2 августа 1963 года он с женой Еленой Викторовной приехали в Асбест. 

Конечно, Щипачёв мечтал побывать и в своих родных Щипачах и в Камышлове, где он в детстве работал. Эта мечта осуществилась в один из дней. Я снова обращаюсь к воспоминаниям.

«- Скоро приедем, — сказал Степан Петрович, — видите на горе церковь – то? Там вот и есть Камышлов.

 Мне тоже с самого детства запомнился этот впечатляющий вид Камышлова издали, с высоким белым Покровским собором, построенным без малого 150 лет тому назад на высоком выступе, при впадении в Пышму речки Камышловки (воспоминания написаны в 1963 году). Камышлову через 3 года исполнится 300 лет. Он намного старше Свердловска и Нижнего Тагила. Чисто торгово-мещанский уездный город в прошлом, он теперь омолодился, превратившись в крупный промышленно-культурный центр лесостепной полосы Зауралья. В нём широко развита промышленность, связанная с переработкой шерсти, сала, кож домашних животных и зерна, но имеются металлообрабатывающие предприятия, а также изоляторный завод и завод стройматериалов на местном сырье. Последние два займут ведущее место в экономике города.

 Город раздвинул свои старые границы за счёт строительства новых предприятий и тяготеющего к ним нового жилья, но в самом центре он изменился мало. Степан Петрович показал нам даже дом, в котором раньше помещалась книжная лавка, где он в детстве три года служил приказчиком. Только бывшие площади – Соборная, Верхняя и Нижняя Базарные – превращены в зелёные скверы, с порядочным количеством деревьев и кустарников.

 Мы проехали по бывшей Сибирской улице (ныне улица Энгельса), названной раньше по проходящему по ней Сибирскому тракту. Потом повернули на улицу Карла Маркса (бывшая Торговая) и в верхнем конце её, остановились перед внушительным трёхэтажным зданием Городского Совета и ГК КПСС, в котором раньше помещалась Уездная Земская управа. По улице Карла Маркса те же, что и раньше, одноэтажные и двухэтажные здания купеческих лавок, складов и контор. Многие из них превращены в жильё, но своеобразная, неуклюжая купеческая архитектура с множеством тяжёлых кованых решёток и других аляповатых украшений на фасадах, сохранившихся до сих пор, говорят о назначении этих зданий в прошлом.

 Степан Петрович зашёл в ГК КПСС, но нужных ему людей не оказалось на месте: была страдная пора и все разъехались по району. Дальше наш путь лежал в его родные Щипачи».

Я к этому могу только добавить, что после этого отец в Камышлове больше не был, а Степан Петрович Щипачёв был ещё раз, в сентябре 1967 года, когда принимал участие во встрече маршала Голикова со своими земляками. Тогда же побывал и в Асбесте.

 

 

                Апрель 2015 года                           Владимир Николаевич Рубцов