Рубцов Н.Ф. Из охотничьих дневников. «Прожигатель жизни»

19 сент. 1934. Это тот самый Журавлёв Иван Васильевич, у которого мы ночевали с 17-го на 18-е сентября, это он себя называет прожигателем жизни.

Познакомился я с ним нынешней весной. Дело было так: Мы с Николой шли вниз по Б. Рефту в рассуждении уток 6 мая, в выходной день. Против Окунёвского озера, на берегу Рефта, смотрим, стоит лодка,  а в реке три штуки витилей. В этом месте в Рефт впадает ключик, а вверх по нему ложок. Красивое, такое, место – приятное. (Сегодня – это заливчик с правой стороны Малышевского пруда, чуть выше слива с пруда – В. Р.). Заинтересовала тропинка, идущая от реки вверх по ключику. Пройдя по ней, мы увидели избушку – землянку, метрах в двухстах от реки. Сразу было видно, что кто-то в ней живёт. Утоптано кругом, и дымок из трубы вьётся. Зашли, поздоровались. С земляной койки в левом заднем углу избушки раздался сначала хрип, потом кашель и уж тогда только — «Здравствуйте!».

Журавлёву 68 лет, но на вид можно дать и меньше, хотя видно, что порядочно его потрепала жизнь. Вид у него был самый незавидный, даже жалкий, особенно в этом одеянии. На ногах рваные галоши, подвязанные шнурками, на босу ногу. Штаны лучше не задевать. Шапки вообще, кажется, не было, а рубахой и в то же время верхней одеждой служил плащ, до самого предела истасканный. Волосы у него короткие, с проседью, разумеется давно нечесаные. Лицо и прочие оголённые части тела не видели мыла с той самой поры, когда он «выехал» сюда, на дачу. Одним словом, перед нами сидел босяк. Но удивительное дело, я например, очень подозрительно отношусь к подобного вида лицам, а тут сразу почувствовал в нём что-то по-своему привлекательное, несмотря на его внешность. Потом оказалось, что я не ошибся. Он исключительно интересный тип, может мне это кажется потому, что я мало встречал таких. В этот раз поговорили мы с ним часа два и расстались друзьями. Я ему пообещал крючков и потом это исполнил, кроме того, дал спичек и махорки.

Когда мы ночевали у него в избушке, он очень много рассказывал о себе. Попробую отрывками воспроизвести то, что мы от него слышали. Понятно, без всякой последовательности: «…Воспитывался я сиротой у дяди – смотрителя психо-лечебницы в Перми. В детстве всё мечтал стать богатым, очень нравилось думать о лихачах. Ворожил даже, когда мне было лет тринадцать. Ворожил о том – буду ли я богатым? И вот как сейчас помню: на четырнадцатый номер оракула, планета Юпитер мне предсказала: «Если ты будешь богатым, то не будет бедных!» Ведь вот воспадение! (Журавлёв вместо «совпадение» — говорит «воспадение». Путает таким же образом ещё несколько слов. И они очень портят его, почти правильный язык.)

Да… с тех пор так и пошло… только начну подниматься,… как будто кто-то столкнёт меня на мою дорогу. И деньги бывали. Бывало много денег, так обязательно случится, что в карты всё проиграю. …Если бы не водочка – высоко бы я летал. Я ведь не дурак был,… а вот выпивал. Эх, и сколько я этого алкоголу выпил! Думаю, нет в мире такого человека, кто бы больше моего выпил. Лаку одного пудов пятнадцать выпил – это когда вина не было, политуры. Одного рому, наверное, выпил сорок сороковых бочек за одиннадцать лет службы во флоте.… …А как вы думаете, что я жизнь на печке пролежал? Да, да — в добровольном коммерческом флоте на дальнем востоке… Я ведь всемирную школу прошёл. Я с китайцами – китаец, с арабом – араб, с японцем – японец.… Ведь если жизнь меня повеселила, я бы запел. Песен я, сколько знаю? – вероятно, не одну тысячу: по-японски, по-китайски, по-французски, по-индусски. Бывал я во всех портах всех морей мира, кроме Ледовитого океана. Во всех портах мира.… Одиннадцать лет на кораблях «Мария», «Орёл», «Казань». Какие народы я не видел… какие наречия… природу.… На каждом берегу пили. Ох, и пили же мы. Помню как сейчас Сивков — Оренбургской губернии, тоже вместе со мной служил, пил не меньше меня, так он что устраивал? В Старом Иерусалиме встали мы на рейде. Тотчас купцы турецкие в красных фесках на корабль явились. Чего у них только нет? И абрикосы, и сливы, персики, яблоки, виноград… вино. Коньяк, ром, всё, что угодно! Коньяк – 1 р. 25 к. бутылка. Сивков спустился в трюм, бандеролей от турецкого табаку нарезал размером в рубль, цветом также похоже. Мелочи 25 к. добавляет и коньяк покупает. Глядя на него, и мы.… Не на одну сотню этого коньяку набрали. Напились…, не папы, не мамы. Купцы потом, когда выяснили подделку, совсем перестали от нас бумажные деньги брать. Хоть 500 рублей подавай – не возьмут. Давай вот звонкую монету, тогда и купишь.

Водил нас корабельный поп в Старом Иерусалиме смотреть то место, где Моисей жезлом по камню ударил. Ветхий это завет называется… собрание разных небылиц и сказок. Вот и эта сказка о Моисее. Ударил жезлом по камню – море расступилось, и он будто по дну морскому провёл своё войско, а войско неприятеля только пошло – вода сомкнулась – утонуло. Матросня, наш брат, к тому времени кое-что понимали, агитацию среди нас вели курсистки, студенты. Чудо это объяснили приливом морским и отливом. Смотреть всё-таки пошли: по чаре воды той, будто бы целительной выпили. Нам, что недолго ведь выпить, насчёт этого строго было. За нами следили, ну потом, конечно, коньяку напились.

Во Владивостоке как-то отстали мы от корабля «Мария», всё с этим дружком Сивковым – Оренбургской губернии. Отстали, понятно, по пьяному делу. Ну, что же сделаешь? Корабль ведь ждать не будет. Явились к полицмейстеру… так вот и так. Видит, действительно матросы отсталые – дал нам паспорта. Мы туда, мы сюда – жрать то ведь надо… Нанялись на Уссурийской дороге уголь жечь. Вот каторжная работа, грязная. Только и спасались вином. Напились как-то с Сивковым, а у нас кучёнок подожжён. По правилу-то полагается следить за ним, что бы не вспыхнул. Ну а нам что, не своё – хозяйское. Прибежали к нам, трясут нас.… Горит у вас кучёнок-то. Шуму, говорят, сколько было… Пожарная команда выезжала. Ничего не помним. На другой день очнулись – дело-то не важное. Кучёнок сгорел. А у нас какое воспадение – когда поступали на работу, у Сивкова паспорт-то взял техник, а у меня – нет. Мой-то паспорт на руках. Сивков-то мне и говорит: Журавлёв, иди к технику и требуй меня уволить. Ладно, я пошёл. Так, мол, и так, невозможно с ним работать, с таким обормотом. Он, говорю, и меня с пути совратил. Просто кипячусь перед техником, как порядочный. Он смотрел, смотрел, да как закричит: «Гнать его сукиного сына немедленно!» и паспорт выбросил. Собрали мы с Сивковым манатки, паспорта в карманах… забрали с собой и паёк, какой нам был выдан, да мимо техниковой квартиры… «Эй, кричит, моряки, да вы куда это? Да вы что же это?» А мы фуражки сняли: «До свидания Ваше благородие, живите счастливо, а мы вам не работнички». Убрались по добру по здорову, а то бы отвечать пришлось за кучёнок-то.

Да, большую я жизнь испытал, мировую школу прошёл! Позднее был запальщиком на Амурской железной дороге. Вот жизнь была! Ну, судите сами, получал я 110 рублей в месяц, а бухгалтер – 80… Можно было жить, да, кроме того, и угощение всегда даровое. Примерно, приезжаешь на участок, а там уж и закуска и вино. Взорви только получше, Иван Васильевич. Ну, а я что, мне динамиту разве жалко? Поедешь домой, так и с собой всего наложат. Охотился я там на Амурской. Ружьё у меня было, у куренного мастера за 75 рублей купил. Двухстволочка. Эх, била! Бывало на току сидишь, в скраде – перед тобой коньяк, закуска. Выпьешь и раздобреешь. Смотришь: идёт на тебя глухарь, героем идёт. Наметишься и подумаешь: ну на што мне его, опустишь ружьё: «Гуляй! Дарую жизнь герою!» Сколько я глухарей так отпустил.

Природу я люблю. Я ведь с раннего детства ни в бога, ни в чёрта не верил, а вот природе поклоняюсь. Ну вот, что я здесь живу? Голодаю часто, а всё-таки на лоне природы. Выйдешь на холм утром, когда солнце всходит. Посмотришь кругом – благодать-то какая! И всё это создано для меня. Вот и вся моя молитва. Так и умру я в лесу. Могилы мне не надо. Вот почувствую, что старость на меня окончательно навалилась, возьму вина, уйду в лес, сяду под сосну и запьюсь. Вот забываться уже стал. Тупоумие уже получается, головные сосуды работать отказываются. Приходилось, бывало в кабачках портовых и тому подобное, беседовать со студентами или с людьми философского направления.… Расскажешь им вот так свою биографию – называли они меня прожигателем жизни. И совершенно справедливо. Прожигал я свою жизнь и не каюсь. Теперь вот на фабрику № 3 поступлю работать стекольщиком. По стекольной части я спец. Рука ещё не дрожит. Ещё поработаю. Да и отсюда уж время пришло убираться. Природа уж от своих щедрот отказывать начинает. Ягод нет, рыба не ловится. Интересное воспадение: насколько меня жизнь трепала, но она же опять и поднимала. Ведь, бывало, до ручки дойду, уж дальше, думаю, не куда. Нет, глядишь, как-нибудь да выплывешь. Вот недавно случай – три дня не ел. Взять негде. На Асбест пойти – ноги не донесут. Рыбу ловить, и то силы нет. Выдохся. Выхожу из землянки, думаю, чем меня природа порадует? И вот у самой моей избушки ястреб тетёрку забил. Ну, чтоже… Вот я и ожил. Сварил её, наелся. Вот и воин. А тут и рыба начала ловиться. А то ведь что же выходило – хоть пропадай!

И не в первый раз такое воспадение. Пью я теперь не так азартно. Если выпью литр, то на следующий день его проклинаю. Да и пить-то не на что. Другой раз и поесть-то нет. Один раз после трёхсуточного голодания приехал в Свердловск и объелся хлебом. Хорошо, что чёрного не было – белый ел. Если бы чёрный – сдох бы. Документы все потерял, ну да в милиции меня знают. Тут начальник милиции как-то ночевал, мне и говорит: «Возьми ты у нас маленькую домовую книгу, и мы тебя пропишем. Адрес: 47-й квартал Каменской дачи…»».

Давно уж догорела свеча, в печке дотлевали угли, а мы всё слушали старика. Это я записал только часть того, что он говорил и, разумеется, не так полно. Старик рассказывает красочно, даже со стихами. Интересно прослушать всю его биографию, наверное, это что-то особенное.

30 сент. 1934 г. Сегодняшнюю охоту провёл один. Вчера после работы добрёл до избушки Журавлёва. В избушке тепло, дров много. Так и думал, ночую один, но вечером пришёл хозяин со своей старухой. Пришли они за манатками. Оказывается, он уже работает на фабрике № 3 стекольщиком и уже получил квартиру. Разговаривали мы долго, и я получил массу дополнительных сведений из его биографии. Спать было тепло. Утром прошёл до Ильинского кордона подле реки и частично по лесу. Сделал два классических мазка по глухарям. До сих пор ругаю себя за это. Дичи видел порядочно и места очень понравились. Так что надо ещё пройтись по этому маршруту.
Н. Рубцов

(Редактировал: В. Н. Рубцов – 2014 г.)