Сухарев Юрий
Сухарев Ю.М. Законоучитель маршала (К биографии Т.П.Андриевского)
В 1959 г вышла в свет книга маршала Голикова Ф.И. «Красные орлы». В числе прочих персонажей в мемуарах присутствовал и законоучитель Камышловской мужской гимназии протоиерей Тихон Андриевский, помогший гимназистам создать литературно-философский кружок. Здесь разбирались произведения Достоевского, Белинского, Льва Толстого, Михайловского, Гегеля, а также эволюционистов Мечникова и Спенсера. «Все это сначала подорвало, а потом и совсем разрушило мою веру в бога», писал Ф.Голиков, бывший членом кружка. [1]
В дневниках будущего маршала за 1919 г есть упоминание, что, оказавшись в освобожденном Камышлове, он стремился увидеться с о. Тихоном Андриевским, который, по слухам, при белых подвергался аресту «за большевизм».
В 60-е годы, видимо с целью подготовки нового издания книги, помощниками маршала предпринимались попытки дополнить её документами, в т.ч. фотографиями камышловского периода. С этой целью они встречались с одной из дочерей Тихона Андриевского. Видимого результата эти контакты не принесли, но благодаря такому интересу родственники собрали и сконцентрировали архив бывшего законоучителя (к тому времени уже давно покойного).
В январе 2016 г мне удалось ознакомиться с этими документами у Герольда Михайловича Андриевского, внука законоучителя.
Следует сказать, что в 2015 г на конференции краеведов в Камышлове я представил доклад о биографии Тихона Петровича Андриевского, а также разместил его в форме статьи на своем сайте, что и способствовало знакомству с Герольдом Михайловичем.
В целом биография, «вычисленная» мной по разрозненным источникам, оказалась достоверной. Но подлинные документы позволили закрыть большие «белые пятна» предыдущего исследования – период от начала Гражданской войны до смерти Т.П.Андриевского. Этому периоду, в основном, и посвящена данная статья.
Но сначала коротко о Тихоне Петровиче. По паспорту, выданному в 1933 г в Кунгуре, родился он в 1873 г с. Алагир (Терской области) Северокавказского края. [2]
В 1896 году Тихон окончил Тифлисскую духовную семинарию – по 1-му (высшему) разряду. Затем Казанская духовная академия, где он учился «на средства Кавказского миссионерского общества, как сын бедного горского священника», как следует из автобиографии. Выпустился из академии в 1900 г кандидатом богословия.
Снимок ок. 1885 г. Тихон Андриевский в верхнем ряду слева. Также на снимке его отец (о.Петр), мать, братья и сестры.
«Воинскую повинность не отбывал, потому что по вынутому жребию зачислен был ратником ополчения по II разряду». [3]
С 1900 по 1903 год служил наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамоты Северной Осетии.
«В 1903 г принял духовный сан протоиерея и назначен благочинным г. Карса и округа. Вследствие расхождения во взглядах на национальную политику правительства, руководимую известным черносотенцем протоиереем Восторговым, отказался от службы в духовном ведомстве, вышел в отставку (в 1905 г) и жил на литературный заработок в Казани». [4]
В этот «литературный» период им была написано произведение, которое сегодня на книжном рынке фигурирует, как роман «Архиерей» . В качестве автора на титуле обычно указан «иеромонах Тихон». Это неправда. Автор – протоиерей Тихон Андриевский.
«Был не безучастным очевидцем революции 1905 года и хотя, вследствие политической малограмотности, ни в каких партиях не состоял, но благодаря моему вмешательству была спасена от разгрома юнкерами и черносотенцами городская дума, где засели революционеры.
За это вмешательство был арестован полицией, но за недостатком улик выпущен на свободу». [5]
Здесь речь идет о событии 21 октября 1905 г в Казани, когда манифестация монархистов (в ответ на фактический захват революционерами власти в городе) штурмовала здание Городской Управы, в котором укрывались более ста бунтовщиков, в основном – учащаяся молодежь. Обстрел здания прекратился после того, как находившийся в нём священник — протоиерей Тихон Андреевский и «другие лица» «обратились по телефону к Губернатору с просьбой прекратить стрельбу». [6]
Далее Тихон Петрович пишет: «В 1906 году друзья исхлопотали мне место преподавателя греческого языка в Пермской духовной семинарии, где я и служил до 1912 года». [7]
Протоиерей Тихон Андриевский, Пермь.
Преподавал он и психологию, логику, краткую историю и начальные основания философии, всеобщую церковную историю и историю русской церкви, а также основное, догматическое и нравственное богословие.
«С 1912 по 1917 год был законоучителем в гимназиях г. Камышлова».[8]
И семинаристы, и гимназисты хорошо относились к протоиерею — «преподавал интересно и много беседовал», «старался привить ученикам добрые чувства», «умный, революционно настроенный человек».
Евангелие из архива Андриевских с пометками о. Тихона. Штамп библиотеки градо-Камышловского собора.
«На уроках закона Божия он занимался вопросами философии», вспоминала про него лет через 50 после учебы бывшая камышловская гимназистка Иовилла Степановна Чепурина. Сущность христианства о. Тихон трактовал по-своему. «Церковь действительная существует только в Избранных и невидима. Видимое же христианство представляет собою отпадение от чистоты веры и заключает в себе много человеческого», — передавал его тезисы семинарист.
Получается, о. Тихон стремился не столь укрепить учеников в вере, сколь познакомить их с многообразием философской мысли. И тот кружок, который вспоминал маршал Голиков, — тоже для этого.
«У папы в кабинете часто собирались его товарищи, взрослые, молодежь, читали запрещенную литературу, беседовали. Дома у нас устраивались небольшие диспуты, проводились доклады. /…/ Папа всегда выступал с заключительным словом, поправлял неправильные суждения», писала его дочь Вера (со слов старшей сестры).[9]
Гимназисты в кабинете Андриевского (ок. 1914 г)
Идеи протоиерея Андриевского предреволюционного периода, как можно понять по сохранившимся в разных источниках обрывкам его мыслей, близки постулатам Льва Толстого о «жизненном понимании христианства».
Так же, как и граф Толстой, о. Тихон старался сблизиться с народом. «Как добрый и отзывчивый человек помогал бедным солдаткам. Ходил к ним, беря и нас, старших детей с собою. Находясь в среде крестьян, помогал им убирать хлеб, сено. Одна одинокая крестьянка лежала тяжело больная, у нас в флигеле. За ней смотрели, кормили до самой смерти» — вспоминала его старшая дочь Мария в 1969 г. [10]
«Любили приходить и старушки. Бывало, усадит их папа за круглый стол, поговорит, побеседует с ними, песни задушевные попоет и они довольные возвращались по домам. Бывали и крестьяне, пили чай, беседовали». [11]
Но благостное время с чайком да песнями заканчивалось. Над страной нависли грозовые тучи. А вскоре и революционные молнии расчертили пространство. Буря… Но не само ли русское общество, устами пассионариев просило и жаждало той бури? М.Горький: «Пусть сильнее грянет буря!».
В февральскую революцию о. Тихон отказался от законоучительства и вступил в сельхоз коммуну «Доловка» Камышловского уезда. Коммуны — это тоже элемент толстовства.
«Когда разнесся лозунг «Вся власть Советам», стал на сторону советской власти и в Камышловском соборе выступил против анафемы большевиков патриархом Тихоном (провоглашена в январе 1918 г – Ю.С.), за что был лишен прав служения Екатеринбургским епископом Григорием, но суду епископа не подчинился и объявил себя не зависимым, о чем заявил Камышловскому исполкому.
Камышловский УИК предоставил мне одну из городских церквей, где я и повел фактическую борьбу с духовной властью, запретившей, между прочим, священникам венчать разведенных советской властью. В течение июня (1918 г) мною было перевенчано около 150 браков, чем обезоружил духовенство в его местной борьбе с советской властью», писал о. Тихон в автобиографии. [12]
Протоиерей Андриевский очень горячо приветствовал революцию. Вообще, была в нем какая-то горская горячность. Возможно и по крови, т.к. фамилия Андриевский на Кавказе присутствовала ещё в первой половине XIX века. Герольд Михайлович, внук Тихона Петровича, говорит, что примечал в дочерях законоучителя (т.е. своих тетках) и внешние черты горцев, и соответствующие проявления характера.
«Как в кошмарном сне вспоминается такой случай. В пасмурный день запряг отец коня нашего Серко, было это в 1917 году, посадил нас троих, меня и братьев в телегу и выехал из дому по деревням. Собрал пожертвования в пользу Красной армии. Телега была полна и самоварами и другими вещами. Приехали в город, на улицах было много народа. Отец, стоя в телеге (в рясе), произнес речь. Сказал, что все собранное и своего коня с телегой жертвует в помощь Красной армии. Серко испугался толпы народной, поднялся на дыбы, мы закричали, и подбежавший из толпы человек вовремя остановил коня». (Воспоминания дочери Марии). [13]
В июле месяце 1918 г, при занятии Камышлова чехами, о. Тихон был заключен в тюрьму. «Белые офицеры, арестованных, в том числе и отца, гоняли закапывать убитых. Потом в конце своего отступления решили отдать отца на церковный суд, а других, наверное, расстреляли (в книге есть знакомые фамилии). Сколько времени продержали их в тюрьме – не помню». [14]
«Мама очень переживала тогда, Сима была грудным ребенком. Вернулся поздно вечером худой-больной, поздоровался с нами. Я ещё маме в утешенье сказала: «Я ведь говорила, что он вернется». Тогда-то и зарубили гимназиста Брагина белые бандиты. Сестра Брагина приходила к отцу потом, плакала и просила помолиться за брата своего». (Воспоминания Марии Тихоновны Андриевской).[15]
Сын от второго брака Валентин (1932 г.р.) со ссылкой на старшую сестру Марию, писал в 1969 г: «Избежать расстрела отцу помог кто-то из знакомых». [16]
На самом деле, заточение, видимо, было менее продолжительным. Вряд ли оно длилось несколько месяцев. И уж никак не год. Вот как пишет об этом сам Т.Андриевский. Причем, пишет в 1933 г с целью оградить дочь от классовой чистки. Заметный срок заключения, которому он подвергся «за большевизм», был бы защитой от парткомиссии. Но Тихон Петрович срок не указывает: « был заключен в тюрьму и отдан под суд духовной власти, но и на этот раз не подчинился ей, наоборот, окончательно порвал с Церковью и религией, сняв с себя сан и поступив сторожем в городское лесничество. При отступлении белых скрывался в лесу». [17]
Сестры Андриевские, совместными усилиями составившие воспоминания об отце для маршала Голикова, пишут немножко по-другому: «Затем ему пришлось скрываться в лесу на кордоне, дежурить на лесной вышке, быть сторожем. Туда прибегали и мы, любили подниматься на высокую вышку, осматривать лес. Жил он в землянке за рекой Пышмой».[18]
Понятно, что скрыться от властей, работая сторожем в муниципальном лесничестве, – вряд ли бы удалось. Скорее, после освобождения из тюрьмы, Тихон Петрович вполне официально (как он и пишет) устроился в лесничество и нес сторожевую службу. А в июле 1919, когда Сибирские войска стали свирепствовать перед сдачей города, он счел разумным скрыться.
«А с какой радостью он встретил Красную армию, прогнавшую из Камышлова белых. При отступлении белых из Камышлова, отец вернулся домой, снял с себя сан священника, постригся, сказав при этом, что ему теперь легко стало». [19]
Когда же Тихон Петрович снял с себя сан? Он сам понимал, что это не праздный вопрос. «Здесь важно установить: 1) время когда я снял сан; 2-е) побуждения, по которым я снял сан (священников, поснимавших сан из-за шкурных интересов – много)», писал он дочери, отбивавшейся от партчистки. [20]
В автобиографии он пишет, что вышел из священнического звания ещё при белых, по выходу из тюрьмы, куда был посажен, «как идейный большевик». Дочери же сообщают – «расстригся» после ухода сибирской армии из Камышлова (июль 1919 г).
Шадринский протоиерей Николай Буткин в своем автобиографическом романе сообщает о дискуссии на собрании камышловского духовенства. В ней очень сильно участвовал и о. Андриевский. Собрание проходило при белых, т.е. в 1918 или 1919 г на Каменском заводе. Цитирует о. Буткин и переписку с о. Тихоном после собрания. В ней о. Андриевский беспощадно критикует Церковь, но – как христианин.
Однако, единственным документом, подтверждающим, что снятие сана уже произошло, является регистрационный листок партийной ячейки при Союзе работников просвещения и социалистической культуры, выданный на его имя 21 октября 1920 г
Камышловской уездной организации РКП(б). [21]
«Время снятия сана подтверждает отчасти моя кандидатская карточка, из которой видно, что уже в 20-м году я не был попом (как известно, попов в партию не принимают)». [22]
В контексте этих сообщений, верней всего предположить – окончательно порвал с Церковью Тихон Петрович в конце 1919 г – начале 1920 г.
«Побуждения, по которым я снял сан – борьба с церковью и духовенством за советскую власть. Доказательством служит тот факт, что начал я эту борьбу в тот момент, когда еще неизвестно было кто-кого?». [23]
Эволюцию собственного отношения к Церкви Андриевский описывает в довольно жестких выражениях.
«Так, мало-помалу, я начал видеть в своей прекрасной церкви то, что она есть: капиталистическое предприятие, нераздельную и существенную часть хищнической системы. Я увидал, что несмотря на эстетические, культурные и художественные качества, и как бы ни были искренни отдельные священники, вся она – только приманка, средство заманить бедных в западню подчинения эксплоататорам … После этого, почтенное учреждение, которое мне когда-то казалось достойным и благородным, стало для меня гробом, полным всякой скверны».
О семье Тихона Андриевского.
«При белых мы все, мать и семеро детей, терпели нужду. Помню хорошо, что дети другого священника, жившего напротив, дразнили меня большевичкой, а сами мы тогда не понимали значение этих слов, а я их называла буржи (впоследствии отец объяснил нам)». [24]
Действительно, в семье в тот период было 7 детей. Старший — Михаил 1904 г.р. (ноябрь) родился в Карсе, Мария — в декабре 1905 г в Казани. Второй сын Владимир – 1907 г.р., (Пермь). Дочери Галина (1910 г.р., июль) и Вера (1912 г.р.) появились на свет Божий, видимо в Перми, хотя младшая могла родиться уже в Камышлове (в этот год семья переместилась из центра губернии в уездный город). Здесь в 1914 (или 1915 г) матушка порадовала о. Тихона ещё одним сыном – Александром, или Шуриком, как его все звали. В 1917 г родилась Сима.
Матушка и дети Андриевские (ок. 1916 г). В форме гимназиста — Михаил Андриевский.
Надо сказать, что Тихон Петрович, хоть и мыслил глобальными категориями – был хорошим семьянином (редкость, для людей такой умственной конструкции).
До революции семья, видимо, пользовалась жильем, принадлежавшим гимназии. После оставления службы в 1917 г они купили дом по адресу ул. Шаповалова (ныне – Свердлова) № 15. «Дом, в котором мы жили, разделялся на две половины, в одной хозяева старик со старушкой, в другой мы. При доме небольшой огород, баня, два садика, где росли две яблони, сирень, тополя, цветы. Посередине двора стоял флигель с конюшней и слева он него летняя кухня. Нам детям привольно было бегать во дворе, играть в садике, «пастись» в огороде.
Половина нашего дома выходила окнами на ул. Шаповалова, имела две комнаты, нашу спальню и папин рабочий кабинет, за дверью которого ещё одна маленькая комнатка – кабинет старшего сына гимназиста Миши.
Мы росли дружной семьей, играли больше самостоятельно, родителям не надоедали, а если когда-либо возникало между нами недоразумение или обида, то обращались к папе; он занимался за письменным столом. Папа быстро разрешал детские вопросы, и мы быстро радостные убегали от него»
«Когда мы становились старше, то помогали папе трудиться по огороду. Копать грядки, высаживать рассаду, поливать, ухаживать за животными, выращивать цветы.
Особенно трудным днем для папы была суббота – банный день. Нужно наносить воды, истопить баню, всех перемыть. Чтобы устроить это дело, он обычно враз всех перемоет, оботрет, рубашонки наденет, в одеяло завернет и бегом по морозу переносит в дом, прямо в кровать, затем бежит за следующим.
По воскресным дням папа с мамой могли больше нам уделить внимания. Мы показывали им свои спектакли, подготовкой которых занимался Миша, а вечерами за столом зачитывались наши детские книжки, сочиняли сами. Особенным творчеством и фантазией у нас отличался Володя. Очень любили мы папин шкаф, его книжную полку, где в красивом переплете для нас стояли книжки писателей Пушкина, Гоголя, Некрасова, Лермонтова, Л.Н.Толстого, Никитина и др. Любили вместе с папой играть на музыкальных инструментах и петь песни, больше – народные.
А когда наступало лето мы с подругами и товарищами целыми днями пропадали в лесу за ягодами, грибами, купались в реке Пышме, загорали. Домой возвращались только под вечер и чтобы не беспокоить папу, узнавали через маму, можно ли к нему войти». [25]
Изменяющиеся религиозные воззрения Тихон Андриевского (неприятие отдельных сторон церковной жизни, затем отрицание всего «видимого христианства», и, как итог – отрицание Бога вообще) оказывали влияние на семью.
«Наша мама была религиозной, много трудилась по домашнему хозяйству, часто болела. Как правило, перед едой у нас было принято читать молитву. Все дети в кучке выстраивались в углу перед образами и поочередно читали молитву. Вспоминается такой эпизод: настала моя очередь, только я начала читать «Отче наш, иже еси на небеси», как вдруг замолчала, повернула голову вправо, плюнула через плечо и сказала: «Тьфу ты черт, забыла!». Мама всплеснула руками: «Боже мой, это перед святыми-то образами!». А папа, стоя позади, одобрительно захлопал в ладоши: «Браво, Вера! Браво, молодец!». За стол сели без молитвы. Больше всего расстроилась мама». [26]
Старшая дочь Мария о первом периоде после ухода из Камышлова Сибирской армии пишет с плохо скрытым укором в адрес новых властей. «Советская власть, товарищи, не оставили его без внимания. Дали работу лесного сторожа — общественных огородов. Жил в землянке за рекой Пышмой». [27]
На самом деле, как видится, он первое время просто продолжал исполнять ту службу, которую начал еще при колчаковцах. Но не долго.
Сам Тихон Петрович писал об этом периоде так: «С возвращением красных (в 1919 г) по поручению Ревкома организовал уездный отдел народного образования, где и работал до 1921 года сначала исполняющим об. заведующего, а затем инструктором организатором». [28]
Выпускница Высших Петербургских женских Бестужевских курсов Александра Петровна Кузнецова, приехавшая в Камышлов в августе 1919 г, вспоминала о трудностях того периода. Учителей не хватало. « В то время многие учителя женской и мужской гимназий эвакуировались с белыми в Сибирь». Здание гимназии было занято лазаретом и обучение было организовано в бывших церковно-приходских и начальных школах, разбросанных по всему городу. [29]
О Тихоне Петровиче она вспоминала так: «Вел большую антирелигиозную пропаганду среди учащихся и населения. Выступал на диспутах против церковников, которые проходили в железнодорожном саду». [30]
В голодный 1921 год работа во властных структурах мало помогала выжить.
« Старшие дети Миша, Маня и Володя были отданы в организованную тогда первую коммуну, находившуюся между Камышловом и Тюменью, куда объединились разоренные крестьяне. Очень тяжел был для нас 1921 год, голод, холод, болезни, разруха. Умер от тифа младший сын Александр в возрасте 7 лет. Мама убивалась от горя, обращаясь к «всевышнему» со словами: «Помоги, пощади, зачем берешь ни в чем не повинного младенца!». Но, увы, не пощадил. У мамы поколебалась вера в него. А папа принял эту утрату на себя, сказав, что он не досмотрел. Паек тогда выдавался очень маленький, истощались запасы с огорода. Мы ели лебеду, траву, крапиву, часто тяжело болели. Потом папа нашел живительный источник. На бойне при забитии скота кровь выпускали по канавкам наружу. При сильном морозе мы ее вырубали, оттаивали, варили и этим спаслись. Об этом источнике питания папа рассказал многим. Люди ему в ноги кланялись, благодарили за спасение». [31]
Помогал Тихон Петрович не только советом. «Помню, подобрал шести лет мальчика — распухшего от голода, покормил его кровяными лепешками». [32]
«Папа, когда возвращался с работы, прямо проходил к нему, а потом уже шел к нам. Все меры принимались к тому, чтобы его спасти. Однажды к папе обратилась цыганка (за р. Пышмой стоял их табор) с просьбой помочь ее грудному ребенку. И вовремя данное лекарство спасло ему жизнь».[33]
О материальном положении работников образования тех лет можно судить по любопытному документу, сохранившемуся в архиве Андриевских. Это удостоверение, выданное Камышловским городским комитетом всероссийского союза работников просвещения и социалистической культуры (от 4.III.192(?) г № 194). «Предъявитель сего тов. Андриевский член Союза Р.П. и С.К. действительно нуждается (крайне нуждается) в нитках, что подписью и приложением печати удостоверяется.
За председателя А.Кузнецова
Секретарь В.Трифонова». [34]
Заметим, что за председателя расписалась та самая А.П.Кузнецова, бывшая «бестужевка» (о ней выше).
Отношения с РКП (б) не пошли дальше кандидатских. Тихон Петрович переходит сначала на профсоюзную, а затем на хозяйственную работу.
«В 1922 г работал в Учкопрофсоже заведующим отделом соц. воспитания .
В 1923 и 4 –м счетоводом с/х артели Камышловской жел. дор. станции». (Автобиография Т.П.Андриевского). [35]
Согласно справке от 18 февраля 1925 г «гражданин Камышлова» Андриевский Т.П. работал в указанной артели с 1 апреля 1922 г по 1 января 1923 г огородником, а с 1 января 1923 г по 15 февраля 1925 г счетоводом. Уволен по случаю ликвидации артели». [36]
«В 1924 году опять горе. После тяжелой операции умерла мама. Никогда не забуду горьких слез папы, когда он закапывал ее могилу. Первую горсть земли на гроб предоставили бросить мне.
После смерти мамы, папа взял из коммуны старшую дочь Маню. Она заменила нам маму. Вскоре вернулись и старшие братья». [37]
В следующем году Андриевский покидает Камышлов.
«В 1925 году работал в г. Свердловске антирелигиозником. В 1926 году занимал штатную должность антирелигиозника в Кунгурском ОкрОНО».[38]
Сын Андриевского Михаил, обучавшийся в Талицком лесотехникуме, получил в Кунгуре работу по специальности. Техникум ему, впрочем, закончить не удалось из-за личного конфликта с одним из преподавателей.
«К этому времени старший сын Миша перевез нас из города Камышлова в город Кунгур, где он получил должность лесоустроителя. На окраине города по улице Красной дом № 77 мы купили избушку с небольшим приусадебным участком, рядом сложили дерновый домик, в нем и жили». [39]
В описании Андриевских-дочерей Кунгур того времени предстает как некая «поповская лагуна».
«Город Кунгур произвел на нас впечатление прежде всего тем, что в нем было много церквей с начищенными до блеска куполами, зычным церковным звоном.
Духовенство чувствовало себя вольготно. Священники важно прохаживались по улицам города, катались на лодках по реке Сылве, что течет посередине города, а ее набережные являлись местом для гуляния». [40]
Такая патриархальная атмосфера возбудила, видимо, в антирелигиознике Андриевском даже и некий азарт. В открытых дискуссиях кандидат богословия, уже много лет подвизавшийся на «анти»-стезе, шансов провинциальному духовенству не оставлял.
«Помню, как однажды папа вернулся домой очень довольный и сказал: «мне аплодировали и кто-то кричал – браво, Робеспьер, браво!».
Духовенство его боялось, под разным предлогом стараясь отсрочить, сорвать диспут». [41]
Тихон Петрович тщательно готовился к таким словесным поединкам. В местной прессе заранее объявлялись вопросы диспута. Например, церковникам предлагалось доказать следующее: «Первое, что христос-бог действительно существует; второе, что тихоновская, а теперь вновь появившаяся обновленческая церковь, действительно основаны христом, и третье, что действуя против революции и социализма, церковь действительно руководствовалась учением христа, а не собственными выдумками». Имя Христа в газете писалось с маленькой буквы, это не опечатка. [42]
«Неявка на диспут представителей церковников будет рассматриваться как открытое признание своей неправоты и лживости», категорично заявлялось в публикации.
Использовал Андриевский и наглядные пособия. Вот одно из них. Картинка с изображением евангельского сюжета «Избиение младенцев». Ниже плакатным шрифтом: «Бог ведь всемогущий. Неужели он не мог обезвредить Ирода, чем губить ни в чем не повинных 14 000 младенцев?». Ниже: «Примечание: Вифлеем маленький городок и столько младенцев там не могло быть». [43]
Оба вопроса не находят понятного массам богословского ответа. Стандартный ответ, который наверняка произносился кунгурскими церковниками: «Промысел Божий о человеке и мире направляет все ко благу, но не всегда человеческому чувственному пониманию удается осознать увидеть это сразу, в один миг», — вряд ли воспринимался слушателями, как убедительный.
В семье Андриевских сохранилось предание и об опасностях, которым подвергался Тихон Петрович.
«Было и покушение на жизнь отца. Нас в доме не было. Папа сидел на скамеечке в первой комнате и своими орудиями труда (шило, сапожный нож, деревянные гвозди) чинил нам обувь. Какой-то человек с револьвером за поясом зашел к нему. Вскоре вошла я, но ещё с порога услышала угрожающие слова: «вот пристрелю тебя ,как собаку». И правая рука его потянулась к кобуре. Я вбежала в комнату, остановилась, в недоумении глядя на этого человека /…/ ни слова не сказав, он поспешно удалился». [44]
Потрепав кунгурское духовенство, в 1927 году Тихон Петрович направляется в Шадринск, где также занимает штатную должность антирелигиозника при Шадринском ОкрОНО. [45]
Здесь он выступает на диспутах, ездит с лекциями по городу и округу. Он один из организаторов Шадринского союза безбожников.
Интересно, что здесь же в Шадринске служил до 1929 г соборным протоиереем Николай Буткин. В то время, когда Тихон Петрович считался церковным диссидентом (но – христианином), они полемизировали и находились в переписке. К сожалению, не известно, имела ли их дискуссия продолжение, когда бывший законоучитель встал уже на позиции отрицания Бога. Возможно о. Николаю, успевшему к тому времени посидеть в тюрьме, спорить с советским служащим не захотелось…
Семья Андриевских оставалась в эти годы в Кунгуре. «От папы из города Шадринска получали теплые заботливые письма». [46]
Вот одно из них. На лист наклеена вырезанная откуда-то картинка – девочка сидит у распахнутого окна, рядом старец читает толстую книгу.
«Здравствуйте милые Маня, Вера и Галя!
Каждый вечер я провожу, вот, как этот старичок, и завидую ему, что дочка возле него, а мои доченьки так далеко от меня. Постоянно думаю про вас. Как то вы пробегаете зиму в ботиночках? Досадно на свое бессилие помочь вам. Утешаю себя только тем, что есть на свете много людей, которым живется еще хуже нашего. Будем стараться восполнять наши материальные недостатки духовной бодростью. Создавать счастье взаимной привязанностью. Скрашивайте жизнь свою тесной дружбой и взаимной участливостью. Держите курс на устройство собственной артели. Хотелось бы мне, чтобы вы чаще делились со мной своими мечтами о будущем, но должно быть вам некогда.
Раньше весны мне не придется увидаться с вами.
Прощайте пока. Т.Андриевский
А как ваши облигации с/х займа? Продали их или нет?»
Последнее место службы Тихона Петровича в Шадринске – хранитель музея культуры и лектор антирелигиозник «с зарплатой по музею 60 р. и лекторству 30 р.». [47]
Директор Шадринского государственного научного хранилища (подразделением которого являлся музей культуры) — видный уральский краевед Владимир Павлович Бирюков обучался в Пермской духовной семинарии. Окончил ее в 1908 г. [48]
Стало быть, Тихона Петровича он знал ещё по «альма-матер».
По свидетельству организатора краеведческого музея в Камышлове А.А.Наумова, в этом городе Тихон Андриевский, возглавляя отдел образования в 1919-20 гг, почтения историческим ценностям не оказывал – «велел свезти на фабрику (как вторсырье.- Ю.С.) ценные исторические сочинения». [49]
Видимо, работая с Бирюковым, бывшему протоиерею пришлось смирить свое радикальное отношение к «старому миру».
В 1928 г Андриевский проживал по ул. Троцкого 38 (ныне ул. Пионерская) на квартире Пьянкова. Этот адрес, по которому расположен каменный дом, известен шадринцам, как богадельня им. Ф.А. Соснина. Вероятно, во дворе бывшей богадельни был деревянный дом под тем же номером, так как Тихон Петрович писал дочери Вере: «Удивительно, квартира просторная, дом деревянный, полы – честь-честью и топят хорошо, а холодней, чем у нас дома». [50]
В 1930 г Андриевский оставляет службу.
«Р.С.Ф.С.Р. Народный комиссариат просвещения ГЛАВНАУКА Шадринское государственное научное Хранилище 24 апреля 1930 г № 114 г.Шадринск Уральской обл.
Удостоверение
Предъявитель сего, хранитель музея культуры Андриевский Тихон Петрович с 20 апреля по 5 июня сего года пользуется очередным своим отпуском, после чего освобождается от занимаемой должности согласно его заявления.
Зам. Директора Хранилища Бирюкова
Д-тель Шарматов». [51]
«С 5 июня 1930 г окончательно оставил службу по расстроенному здоровью, поселился в г. Кунгуре, где и проживаю по настоящее время.
Имущественное положение: земляной дом и огород, больше ничего нет. Член профсоюза Рабпроса с 1920 г». [52]
Несмотря на то, что годы Андриевского преклонными никак не назовешь, здоровье его, судя по медицинским документам, было весьма плохим. Первую справку об инвалидности он получил ещё в 1922 году.
«РСФСР
Камышловский отдел здравоохранения
3-го июля 1922 г
Медицинский акт
Дело № 352
За 10 ноября 1921 г.
По делу об инвалидности гр. Андриевский Тихон Петрович
Врачебно-контрольной комиссии Камышловского отдела здравоохранения по освидетельствованию инвалидов на установление потери трудоспособности в составе врачей Паршаков и Введенский
представителя Нохрин.
Освидетельствовав означенное лицо признано, что оно одержимо катаром дыхательных путей, неврастенией в резкой форме и функциональным расстройством сердечной деятельности .
К физическому труду неспособен по II ст. III разд..
Трудоспособность понижена на 70% (семьдесят).
Подлинный за настоящим подписом. На год.
С подлиным верно
Завлечпод…
Делопроизводитель….». [53]
Вот с таким неважным здоровьем ринулся Тихон Петрович на борьбу с религией, за идеалы революции. В социализм он верил истово. «В дни празднования годовщины Октября на нашем доме всегда развевался красный флаг и горел факел с тремя языками пламени, что означало III Интернационал». [54]
В конце 20-х (или начале 30-х) годов снимает с себя сан протоиерей кафедрального Владикавказского собора Иоанн Петрович Андриевский (брат Тихона Петровича). Сделал он это публично. Местная газета «Власть труда» опубликовала его заявление. Статья называлась «Снимаю сан священника, выхожу из рядов верующих. (Письмо б. священника И.Андриевского)». До полного разрыва с церковью он примыкал к обновленцам. «Соборные верующие помнят мои служения литургии с открытыми царскими вратами; мою твердую обновленческую деятельность, арест и сдачу в Змейский исполком «обновившейся» иконы – и много других поступков, пробивавшихся у меня за время моего служения, несмотря на напряженное их сдерживание».
И.П.Андриевский
В тексте открытого письма не столько разочарование в догматах, сколько разочарование в плодах церковной деятельности. «Хочется крикнуть «душу» раздирающим голосом: «да покажите же веру вашу! Покажите же лиц, воспитанных под благодатью веры вашей! Покажите так, как столяр любовно показывает своей работы комод, стул, стол, — а кузнец – колесо, подкову, гвоздь! Не покажете?! Не можете?! Нет этого у вас?!!!». [55]
Интересно, что Иван Петрович Андриевский обучался в Тифлисской семинарии на одном курсе с Иосифом Джугашвили. В семье сохранилось предание, что и Тихон Петрович (а он учился там же 4 курсами старше) запомнил будущего «отца народов», который был в те годы, по его словам, очень маленьким и тщедушным.
Иван Петрович Андриевский, Тифлис, ок. 1900 г (?)
Иван Петрович всегда гордился братом. «Запомнился рассказ Ивана Петровича о том, как он приезжал к нашему отцу в гости (видимо, в Казань или Пермь, до 1912 г.- Ю.С.). На пароходе его внимание привлек пассажир, с восторгом рассказывающий о том, как протоиерей Тихон Андриевский исцелил женщину от водобоязни. Каково же было удивление публики, когда с подошедшей к борту парохода лодки сообщили, что она прислана за батюшкой Андриевским! Присутствовавшие с почтением препроводили Ивана Петровича в лодку, приняв его за нашего отца». [56]
Конечно, пример Тихона Петровича, расставшегося с религией, воздействовал на брата. Все же последовал ему он ему десятью годами позже.
С 1930 по 1934 г Тихон Андриевский проживает в Кунгуре. «В 1931 году по 1932 год безработный, в 1933 год ещё работал ночным сторожем на общественных огородах, где его и обокрали подлые воры». [57]
Материальное положение – плачевное. Единственное средство выживания – огород. «Имущественное положение: земляной дом и огород, больше ничего нет», писал он про себя в эти годы. [58]
«Справка
Андриевский Тихон Петрович 60 лет нетрудоспособный проживает в собственном доме на Красной улице д. № 77 с 1927 г. Имеет дом, огород. Прав гражданства по г Кунгуру не лишен. Средство существования домашнее хозяйство, что и удостоверяется.
Член горсовета III уч Елизарова
Пред горсовета
Секретарь
24/VII-33 г» [59]
К тому времени он женат вторым браком. В 1932 г рождается сын Валентин. Да и младшие дочери на ноги ещё не встали. Тихона Петровича постоянно гложет беспокойство за их ветхую обувь, одежду.
Кунгур, 1932 г, сестры Андриевские
Заботило его и мировоззрение детей. «Беседовал с нами по вопросам текущей политики, международным отношениям и другим. А после всего возобновлялась наша традиция – петь песни, больше народные, играть на музыкальных инструментах. Это были минуты нашего отдыха.
Папа трудился очень много. Его любимым изречением были слова: «Терпенье и труд все перетрут!». Эту любовь к труду он передавал и нам». [60]
Кунгур, 1932 г, Т.П. Андриевский с сыновьями Михаилом и Владимиром
В 1933 г начались чистки партийных и советских организаций от классово чуждых элементов. Коснулось это и дочери Тихона Петровича Галины. Она жила в Ачите, работала в школе, а в них дочерям священников места не было.
Обидно, наверное, было слышать это активисту-антирелигиознику. Он собирает имеющиеся документы, подтверждающие его просоветское прошлое и пролетарское настоящее. Срочно посылает их дочери, вместе с автобиографией.
«Ставить меня на одну доску с попами, которые поснимали сан, когда уже установилась советская власть – нельзя! Документом, подтверждающим этот факт, может послужить сохранившееся по счастью отношение Камышловского комиссара. (Примечание. Документ требует оговорки: там сказано: для организации приходов их христиан-социалистов. Это не верно. Я просил организовать приходы из тех верующих, которые сочувствовали социализму и советской власти. Вопрос о несовместимости религии и социализма тогда не был выяснен).
Мне думается, что причислить меня, а тем более тебя, к элементам чуждым пролетариату, будет со стороны комиссии грубой политической ошибкой. Какое злорадство будет в лагере моих врагов!». [61]
Тихон Петрович сокрушается, что в такой короткий срок достать документы, подтверждающие его революционное прошлое, невозможно. «Где, например, достану я документ, который бы удостоверял, что я посажен был белыми в тюрьму как идейный большевик? Это можно установить только опросом свидетелей, а их сейчас нет ни одного в Камышлове, разъехались по разным городам.
P.S. Есть у меня друг и товарищ по антирелигиозной работе, вблизи Ачита: некто Александр Иванович Козлов – фотограф, имевший в Камышлове свою фотографию. Сейчас он, если не ошибаюсь, проживает в Красноуфимске и тоже занимается фотографией, партиец. Он может подтвердить многое из моей автобиографии. В самом Ачите должен быть кое-кто помнить мою фамилию: кажется в 27-м, толи в 28-м году там был религиозный диспут. Я сделал разбор этого диспута, который и был напечатан в «Искре». Найди, Галя, полный экземпляр №№ 13-16 (если не ошибаюсь), отыщи эти статьи под заглавием: “Диспут в Ачите”, покажи кому следует и скажи, что этот Андриевский и есть твой отец». [62]
В 1934 г Тихон Петрович решает переехать на Северный Кавказ, на свою родину.
«Здравствуй Сима!
За последнее время я с Володей и Маней веду усиленную переписку о переезде на Кавказ. Решили бросить Кунгур, как слишком голодное место.
Дом сейчас совершенно пустой. Квартиранты простояли месяц, обворовали меня (украли семенную картошку из погреба, пока я ходил на почту) и ушли. /…/
28/IV (1934?)» [63]
Мария Тихоновна вспоминала в 60-е гг: «В 1934 году я уехала с ним и маленьким братом на Кавказ». Маленький брат – это двухлетний Валентин. [64]
Связь с малой родиной была не потеряна: во Владикавказе проживал брат Иван Петрович, тоже бывший протоиерей. Но:
«Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне». [65]
«Здравствуй Симочка! Это еще мое первое письмо к тебе с Кавказа. До сих пор не писал тебе, потому что был не в настроении. Очень неприветливо встретила меня родина. Да и сейчас еще ничего не видно. Но, во всяком случае, стараюсь укрепиться на Кавказе. Если не удастся в городе, то хоть где-нибудь в горах.
Маня поссорилась со мной и уехала в Пятигорск, устроилась на работу, но как живет, об этом у меня сведений нет».[66]
Первое время все ютились в комнатке Ивана Петровича. Потом сняли жилье по адресу Сев. Кавказский край г. Орджоникидзе ул. Свободы № 37.
Тихону Петровичу удалось устроиться на службу – преподавателем школы ликвидации безграмотности среди осетин в колхозе «Чермен» села Кермен. [67].
Село находится в 8 километрах от г. Владикавказа (Орджоникидзе).
Стрессы, связанные с переездом на новое место жительства, устройством жизни, во многом – не сбывшимися ожиданиями, — сказались на больном сердце Андриевского.
5.8.1935г Тихон Петрович направлен в больницу при станции Беслан. [68]
В это время к отцу на летние каникулы приехала из Ленинграда дочь Вера. Занималась с учениками Тихона Петровича, который лежал в больнице. К 1-му сентября она должна была вернуться на учебу в институт (для ухода за отцом приехала из Пятигорска дочь Мария). «Когда мы с ним прощались, папа держался бодро, сказал, что ему теперь легче и он поправится. И мне тогда в голову не пришло, что вижу его в последний раз», писала Вера Тихоновна. [69]
Согласно справке, «гр. Андриевский Тихон 63 лет умер в Беслановской райбольнице от декомпрессионного порока сердца 9.9.35 г». [70]
Похоронен был Тихон Петрович по горскому обычаю, с поправками на абсолютную бедность бывшего протоиерея.
Заканчивая свои воспоминания и обращаясь к маршалу Голикову, Вера Тихоновна Андриевская отдала дань памяти отца, сделав упор на его заслугах перед революцией, в борьбе «с религией, духовенством, монархией». Воспитанные им дети, писала она, достойно служили советскому народу. Двое сыновей (Михаил и Владимир) погибли на фронтах Отечественной войны, защищая Родину. Трое детей (Галина, Вера и Валентин) работали педагогами. Остальные дети и внуки тоже достойно трудились, жили.
Тихон Петрович в последние годы собирался написать книгу об истории религий, но «не было условий и коротка была его жизнь». Из литературных трудов в архиве осталось лишь три стихотворения, тоже антиклерикального содержания.
Парадоксально, но в общественном пространстве от дарований человека, половину сознательной жизни посвятившего борьбе с религией, осталось (и пользуется успехом) только вполне православное произведение – роман «Архиерей», гимн подлинным христианским ценностям.
«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…».
P.S. Наконец-то появилось документальное доказательство авторства Т.П.Андриевского по отношению к роману «Архиерей». «Сибирская торговая газета», издававшаяся в Тюмени, в номере от 13 (26) января 1917 г сообщала в разделе «Литература»: «Законоучитель Камышловской гимназии о. Тихон Андриевский готовит новый литературный труд, который станет продолжением его популярного у всего российского духовенства романа «Архиерей». У потомков Т.П.Андриевского не сохранилось черновиков его литературных трудов, кроме нескольких стихотворений. Очевидно автор избавился от них, когда порвал с церковью.
Данный материал в форме краткого доклада был представлен на IV выездной конференции УИРО в г. Каменск-Уральский 16.04.2016 г.
Примечания:
1.Голиков Ф.И. Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.). — М.: Наука, 1959. — 328 с.;
- Паспорт Андриевского Т.П. ДВ №102388, выдан в 1933 г в г. Кунгур Уральской области. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Там же;
- Алексеев Игорь Анатомия «казанской смуты» (события октября 1905 г и рождение «чёрной сотни»). Глава из книги «Чёрная сотня в Казанской губернии»: приводится с авторскими сокращениями, правками и дополнениями. http://rusk.ru/st.php?idar=104183;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Там же;
- Письмо Валентина Андриевского сестре Вере, 12.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Письмо Т.П.Андриевского дочери Галине, 23.12.1933 г. Архив Андриевских;
- Регистрационный листок партийной ячейки при Союзе работников просвещения и социалистической культуры, на имя Т.П.Андриевского, выдан 21 октября 1920 г Камышловской уездной организации РКП(б). Подлинник. Архив Андриевских;
- Письмо Т.П.Андриевского дочери Галине, 23.12.1933 г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- Город старинный — провинции остров. Камышлов: история, судьбы, события [Текст] : научно-популярная литература. — Екатеринбург : Банк культурной информации, 2004. — 376 с. : ил., 8 л. ил. — Библиогр.: с. 377;
- Письмо А.П.Кузнецовой В.Т.Андриевской, 28.06.1978 г. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Удостоверение, выданное Камышловским городским комитетом всероссийского союза работников просвещения и социалистической культуры от 4.III.192(?) г № 194. Подлинник. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских; Трудовое удостоверение, выданное Учетной комиссией № 72807 от 12 ноября 1921 г. Заверенная копия. Архив Андриевских;
- Удостоверение правления сельхозартели железнодорожников от 18.02.1925 г № 77. Подлинник. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских; Удостоверение Кунгурского ОкрОНО от 16 августа 1926 г № 5585. Заверенная копия. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Там же;
- Там же;
- Шадринский горсовет союза безбожников. Диспут (Принимаете вызов?). Газетная вырезка (название газ. и дата неизв.). Архив Андриевских;
- Подлинник. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских; Справка Шадринского Окрпроса от 25. 06.1928 г. Подлинник. Архив Андриевских;
- Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
- Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г. Архив Андриевских;
- ЕЕВ от 1 июля 1908 г № 25 оо;
49.Автобиография члена-корреспондента Уральского общества любителей естествознания Александра Андреевича Наумова. 9 сентября 1922 г.. (ГАСО. Ф.101. Оп.1. Д.139. Л.491-512об. Рукопись. Автограф).// Архивы Урала № 9-10 2006;
50. Письмо Т.П.Андриевского дочери Вере от 27.01.1928 г. Архив Андриевских;
51. Удостоверение Шадринского ГНХ от 24 апреля 1930 г № 114. Подлинник. Архив Андриевских;
52. Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г;
53. Медицинский акт Камышловского отдела здравоохранения от 3-го июля 1922 г. Заверенная копия. Архив Андриевских;
54. Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
55.Снимаю сан священника, выхожу из рядов верующих. (Письмо б. священника И.Андриевского)// газ. «Власть труда», Владикавказ, 7января 19.. г;
56.Письмо Валентина Андриевского сестре Вере, 12.12.1969 г. Архив Андриевских;
57.Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
58.Краткая автобиография Т.П.Андриевского, декабрь 1933 г;
59. Справка Кунгурского горсовета от 24.07.1933 г. Заверенная копия. Архив Андриевских; то же справкой за 1934 г;
60.Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
61.Письмо Т.П.Андриевского дочери Галине, 23.12.1933 г. Архив Андриевских;
62.Письмо Т.П.Андриевского дочери Галине в г. Ачит, 23.12.1933 г. . Архив Андриевских;
63.Письмо Т.П.Андриевского дочери Симе, 28/IV 1934(?). Архив Андриевских;
64.Письмо Марии Андриевской сестре Вере, 3.12.1969 г. Архив Андриевских;
65.Стихотворение Геннадия Шпаликова «По несчастью или к счастью, истина проста…»;
66.Письмо Т.П.Андриевского дочери Серафиме от 21/III-35 г. Архив Андриевских;
67. Справка колхоза Чермен села Кермен от 3.8.1935 г. Подлинник. Архив Андриевских;
68.Справка врача пункта здравоохранения колхоза им. К… от 5.8.1935г. Подлинник. Архив Андриевских;
69.Андриевская В.Т. Мои воспоминания о своем отце. (Написаны для маршала Ф.И.Голикова). Рукопись,1969 (?) г. Архив Андриевских;
70. Справка Беслановской районной больницы от 9.9.1935 г. Подлинник. Архив Андриевских.
