Сухарев Юрий
Сухарев Ю.М., Коновалов В.Н. Поселок Роговской
Пятью километрами южнее плотины водохранилища, дорогу Рефтинский — Сухой Лог пересекает малоприметная речушка. Это речка Роговая, часто по-свойски именуемая местными жителями Роговушкой.
Рядовой правый приток Рефта длиной «4 версты сзалишком» довольно рано попал в хроники текущих событий. Окрестности этой речки были выбраны для лесовосстановительных опытов, которые проводил главный лесничий Уральских заводов И.И.Шульц.
Вальдмейстер Каменского завода Хвощинский донес конторе в декабре 1829 год о том, что он избрал для посевов леса «курень в 78 верстах от Каменского завода и в 15 верстах от ближайшего селения по р. Роговой», ибо «место удобно по грунту земли и удобству охранения от потрав скотом не нужно будет охраны». [2]
Следует объяснить, почему потребовалось возобновление леса в этой части дачи Каменского завода, простиравшейся на север до озера Белого (вблизи села Покровского нынешнего Артемовского района). За сто лет существования завода были выжжены на уголь, необходимый для плавильных печей, колки и перелески лесостепной зоны между Каменском и рекой Пышмой. К началу 19-го века углежжение уверено обосновалось севернее левого берега Пышмы. Вырубка проводилась варварски – «степью», «наголо».
Как видим, такая судьба постигла и долину Роговушки. Слава Богу, к тому времени осознание необходимости лесовосстановления не только овладело обществом, но и воплотилось в деятельности лесной службы Уральских заводов.
Именно здесь, на куренях Роговушки, был опробован придуманный И.Шульцем способ посева леса клумбами. Он заключался в следующем: «…каждый работник, имея своё орудие, один от другого равняясь не далее сажени, проходя то место, где производится посев клумбами, через два шага на третьем должен сделать удар, раскопавши землю, придавить пальцем клапан, тогда высеется на раскопанное место потребное число зернышков. По способу этому придется на каждую сажень по 1 клумбе, а на десятине 2400 клумб».
Обычно территория посадок ограждалась от потравы глубоким рвом. На Роговой такого рва пока не найдено. Вероятно, его и не было, учитывая удаленность местности от поселений.
Боков В.Е., лесничий Каменской дачи в 1892-95 гг, сообщает (В.Е. Боков «Посев леса в Уральских горнозаводских дачах», «Лесной журнал» в. 5 за 1897 г)., что по Роговой в разное время было посеяно 625 десятин леса. Площади посева в 1845-1848 г колебались в диапазоне от 137 до 177 десятин в год. [2]
В долине Роговой встречаются сосны серьезного возраста и размера. Очень вероятно, что это те, шульцевской посадки. Но хорошо бы найти не отдельные особи, а участок такого леса, те самые посеянные предками сосновые клумбы.
Представление о человеческой деятельности в районе Роговой даёт дорожная сеть, отражённая на плане генерального межевания Пермской губернии. План утверждён в 1888 г., но считается, что само межевание производилось с начала века XIX. Километрах в четырёх южнее нынешнего посёлка Рефтинского, с запада на восток, примерно – от вершины р. Пещёрки до устья р. Роговушки (по левому ее берегу), проходила дорога. Назовем ее главной. С юга, со стороны р.Пышмы, она принимала ещё четыре, в свою очередь имеющих ответвления. То есть южнее этой «главной» дороги дорожная сеть была очень насыщенной, что, видимо, отражало лесозаготовительную ситуацию на момент составления плана.
Роговские курени конца 18-начала 19 века поселением никак не назовешь — землянки, шалаши, балаганы… Но людей присутствовало здесь довольно много – лесорубы, «кабанщики» (углежоги), возчики угля. Где-то размещались в период лесопосадок и крестьяне, мобилизованные заводским начальством на эти работы.
Со времени окончания лесовосстановителения на Роговой (1840-е гг) и до начала золотодобычи в Каменской даче частными лицами (с 1885 г) в долине реки царил покой. Подрастали и набирались сил шульцевские сосенки. В положенное время крестьяне выкашивали свои покосы. Щебетали лесные птахи. С Журавлиного болота доносилось курлыканье длинноногих птиц. Так бы и жить Роговушке…
18 октября 1871 г было сформулировано «Мнение Государственного Совета «О передаче казённых горных заводов и золотых приисков в частные руки», утверждённое императором Александром II. Зона приватизации охватывала и Екатеринбургский округ. Таким образом, к золотым приискам лесной дачи Каменского казенного завода, в т.ч. и Рефтинским, допускались частные лица. Чиновничья машина очень тяжело переваривала нововведение.
Первым из частников стал сам Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. 30 мая 1878 он заключил с Министерством Государственных Имуществ договор аренды Рефтинского золотоносного участка площадью в 27236 десятин 1402 кв. саж. (около 300 кв. км.). Это огромная территория, размером с половину пространства, ныне занимаемого городским округом Асбест. От озер Талицкое и Щучье (шириной полосы около 5-7 км) он простирался на северо-запад, имея восточной границей межу Режевской дачи, почти до села Липовского. В черте земель Поклевского оказались такие известные золотоносные участки, как долина реки Полуденной и левобережье Шемейки.
Публика попроще реально была допущена к Рефтинскому золотому песку и руде только в 1884-85 гг. В том числе и к приискам по реке Роговой. 01.05.1884 г екатеринбургскому мещанину Евгению Аристарховичу Парфентьеву был отведен Успено-Преображенский прииск по реке Роговой, размером 247900 кв. сажен. В 1886 г он был, правда, урезан в пользу покосов до 192900 кв. саженей.
1885 г был годом золотой лихорадки в бассейне реки Рефт. 05.09.1885 г землемером Закожурниковым участок Мариинский отведен екатеринбургской купеческой жене Марии Ивановне Лопатиной. Размер его 158900 кв. саженей и находился он по левому притоку Роговой речке Тетёрке. На самом деле, у Роговушки есть притоки. Кроме Тетерки есть и Камышенка. Впадают они в основную речку в верховьях Роговой и сейчас вряд ли заметны явно на местности. В том числе и потому, что на Роговушке устроены ныне две запруды.
08.09.1885 прииск Надеждинский (246000 кв. саж., левый берег р. Роговая) записан на екатеринбургскую же купеческую жену Надежду Измайловну Тарасову.
Екатеринбургский купец Егор Петрович Суслов 23.12.1886г зарегистрировал на себя участок Рождественский 144000 кв. саж. Прииск находился по правому притоку р. Роговой, речке Камышенке. В 1899 г его переоформил на себя некто Биринцев — Копылов (чуть увеличив площадь и сменив название на «Ивановский».
К концу 1886 г оба берега Роговушки и ее притоков от истока и (почти) до устья оказались в руках старателей. Вообще, в пределах Каменской дачи весь Рефт с притоками – речками, ручьями, логами и ложками, — в год-два попал в разработку. Толпы искателей удачи хлынули в тайгу, создавая ей реальную угрозу. [6]
Составитель карты — Рубцов В.Н., действительный член УИРО
Русский экономист, публицист и академик Владимир Павлович Безобразов еще в 1869 г писал о лесных угодьях Каменского завода: «Для сохранения этого обширнейшего лесничества (из 608 304 десятин) лесной стражи всего 16 человек. Разрешенное в 1864 году настоящим Главным начальником уральских горных заводов усиление лесной стражи не только не утверждено, но даже ныне совершенно отменено». [1]
Государство вняло требованиям с мест только в 1880-е г г — были организованы первые государственные лесничества на Урале. В это время в структуре Каменского завода появилось Грязновское лесничество Каменской казённой лесной дачи. Это удачно совпало по времени с золотой лихорадкой.
Главными элементами инфраструктуры лесничества были кордоны. Цель их создания также понятна – приблизить лесную охрану к реальному лесу. Строились они на средства Каменского завода. По лесистой площади дачи кордоны были размещены более-менее равномерно, так, чтобы покрыть и обеспечить защитой всё пространство.
К Грязновскому лесничеству относились кордоны: Грязновский, Ельничный, Воронобродский, Ольховский, Щучий, Кирилловский, Рудный, Роговский.
По штатам, на кордонах должно было быть по два лесника – старший и младший.
Свои воспоминания о кордонах Грязновского лесничества оставил Рубцов Николай Федорович – лауреат Государственной премии, автор первой книги о г. Асбесте. В 1919-20 гг он мальчишкой служил помощником делопроизводителя в Грязновском лесничестве.
Устройство лесных застав было типовым. Обязательно пожарная вышка (её не было только на Щучьем кордоне), огород. Дом просторный, под тесовой крышей. Николай Фёдорович приводит план кордона. С крыльца вход в общие сени. Квартир три – первая, вторая и «средняя» (для приезжающего начальства). По периметру ограды сарай для телег и саней, другие надворные постройки.
Н.Ф.Рубцов пишет: «Кордоны, как правило, располагались около речек, на высоком месте и очень красиво выглядели на фоне леса.
Все кордоны были в то время не старыми, так как построены были, наверное, в 80-е годы прошлого (XIX – Авт.) века». [7]
Рида Михайловна Матренина, родившаяся на Роговском в 1940 г, подтверждает впечатление Н.Ф.Рубцова о кордонах, и о Роговском в частности.
Р.М.Матрёнина
«Кордон представлял из себя почти что терем. Высокий, красивый, с четырехскатной крышей, большими окнами, воротами. Лесник выезжал из них на коне, как рыцарь из своего терема». [5]
Находился он на правом крутом берегу Роговой, в ее среднем течении.
По состоянию на 1916 г Роговской кордон относился к Знаменской волости Камышловского уезда. [10]
В 1919 -20 гг на Роговском кордоне (по воспоминаниям Н.Ф.Рубцова) не было лесников, но жил куренной мастер, заведующий углежжением. Скорей всего это связано с особенностями того времени – война, мобилизация, разруха. Роговской кордон находился, кроме того, и совсем рядом с местами длительного и кровопролитного сражения между Красной и Сибирской армиями под Ирбитскими Вершинами в августе-сентябре 1918 г.
А в 1928 г обитала там одна русская семья, трое её членов — мужского пола, двое – женского (всего 5 человек). Отнесён был кордон к Знаменскому сельсовету Курьинского района Шадринского округа Уральской области. [10]
Как продвигалась золотобыча на приисках Роговушки? О количестве добытого металла данных нет. Но, определенно, какое-то золото здесь намывали. Последними хозяевами приисков по этой реке стали банкир В. П. Аничков и горнопромышленник В. М. Ишменецкий, образовавшие товарищество. Они бы «пустышку» брать не стали. Отвод им был сделан в июне 1917 г. Прииск находился в устье Роговой и вбирал в себя также часть старых (Успено – Преображенского и Надеждинского). Он состоял из двух участков, получивших название «Натальевский» и «Мариинский». [6]
Надо сказать, что с началом войны 1914 г золотодобыча резко сократилась из-за нехватки рабочей силы, а во времена Гражданской войны остановилась совсем. В последующие годы работы по поискам «презренного металла» проводились государственными и негосударственными артелями, но на низком уровне – вплоть до Отечественной войны. Велась ли промывка в этот период на Роговой – неизвестно.
В 1923 году Каменский завод был поставлен на консервацию, а в 1926 году закрыт окончательно. Заготовка древесного угля для его нужд прекратилась. Заводские лесные кордоны перешли в ведение государственной лесной службы.
На смену куренным рубкам пришли иные, не менее масштабные – в стране началась индустриализация.
В начале 1928 г. Уралсовет принимает решение создать в селе Сухой Лог Шадринского округа крупнейший комбинат стройматериалов, состоящий из цементного, шамотного, известкового и шиферного производства. Сказано – и в 1930 г. завод дал первый цемент. Но и эта стройка – тяжёлая нагрузка на тот же рефтинский лес.
По некоторым сведениям и лесозаготовка по реке Роговой началась в 1927 г. Очевидно, что под топор индустриализации пошли уже сосны шульцевской посадки.
Бригады лесорубов и возчиков леса формировались первоначально из числа крестьян, направленных по разнарядке исполкомов. Чаще всего сельсоветы посылали в тайгу лиц, Советской власти чуждых: бывших белогвардейцев, кулаков и т.д.
После сплошной коллективизации и раскулачивания ситуация изменилась: кулаков выслали из сел, а разнарядка осталась. В лес направлялись уже рядовые колхозники. Спецпоселения раскулаченных, конечно, тоже имели свои планы лесозаготовок и эта категория присутствовала на рефтинских делянках. Например, спецпоселение Мартюш, строящее завод в Каменске, направляло свой контингент на заготовку древесины и погрузку ее на ст. Алтынай.
После 1933 г лесоучастки стали комплектовать себя и некоторым количеством постоянных рабочих. Среди этих лиц очень заметна категория лиц, бежавших из своих сел, опасаясь принудительной высылки на спецпоселения. Чаще всего они до этого по нескольку лет находились на нелегальном положении. Так «беглые» Ждановы и Микушины, позже поселившиеся на Кирилловском участке, до этого не один год прожили в землянках на берегу Рефта. [12]
Были и те, кто не принимал колхозный уклад и по этой причине оказывался на лесоучастке, считая заработанный здесь хлеб более надежным. Других сюда привели обычные житейские обстоятельства.
Однако движущей силой лесозаготовок были не малочисленные постоянные кадры (главным образом поддерживающие их инфраструктуру), а привлеченные трудовые ресурсы.
Для их размещения строились бараки. В бассейне реки Рефт такое жилье чаще всего ставили у кордонов. Типовые бараки были обычно щито-засыпные.
Роговскому повезло. Бараки этого поселения рубленные, капитальные. Рида Михайлова Матренина сравнивает их с жильем находящегося рядом поселка Круглыш: «Дома (на Круглыше – авт.) все хилые, старые. А у нас-то дома были красивые, добротные». И в поселке Кирилловский «бараки тоже были некрасивые, в землю вросшие». [5]
Жители п. Роговской у барака, конец 40-х — нач. 50-х гг
Главным лесозаготовительным предприятием района был Асбестовский леспромхоз. В 1940 г он перенес свою головную контору в Сухой Лог, но название организации осталось прежним. Асбетовский леспромхоз базировался на четырёх лесосплавных мастерских участках, среди которых Роговского не было: Винокурский, Кирилловский, Круглыш и Ряпосовский (Светлая).
Видимо лесозаготовительный эпицентр в то время несколько сместился с Роговушки к новому поселку Круглыш, находящемуся южнее 2,5 километрами.
По информации от бывших жителей Роговского, в бараке на левой стороне реки «до войны жили наемные рабочие (узбеки), пилили лес».
Между тем, информацию о работе средне-азиатов в леспромхозе нужно уточнить, так как, по воспоминания ветерана этой организации В.Ф.Коковиной, узбеки (видимо, трудармейцы) стали прибывать на лесоповал уже после начала войны. [14]
Нет также пока точных сведений о времени образования Алтынайского химлесхоза и его Роговского мастерского участка. Предположительно 1939-40 гг. Свердловская производственная контора «Свердхимлес» была образована на основании приказа Наркомата лесного хозяйства СССР от 15 февраля 1938 г. Есть данные, что до войны Алтынайское подразделение этой организации уже существовало. И его создание было очень своевременным.
Дело в том, что почему-то главными поставщиками живицы для страны в довоенное время были Украина и Белоруссия. Очень быстро оказавшись в тылу врага, эти территории уже не могли помочь советской промышленности. А ей нужна была смола. Смола – это канифоль, важный компонент при изготовлении синтетического каучука, резины. Канифоль используется также в качестве флюса в электротехнике и радиопромышленности. Для обороны страны продукт крайне необходимый. Что и стало причиной активного сбора живицы в нашем сосновом краю.
В 1940 г переселилась на Роговской участок химлесхоза семья Матрениных. Глава семьи Матренин Михаил Филиппович, 1908 г.р., уроженец д. Брусяны Сухоложского района. Его жена, Мария Васильевна (в девичестве Коковина), родилась в с. Рудянском того же Сухоложского района. Получили на Роговском комнату в бараке.
К началу войны в семье было уже четверо детей – Нина (1929 г.р.), Борис, Галина и Рида (1940 г.р.).
Михаила Филипповича призвали на фронт ровно через месяц после начала войны, 22 июля. С августа 1941 г семья сведений о нем не имела. Воинский учет числил его пропавшим без вести с ноября 1941 г. В 1947 г Бюро потерь Министерства обороны уточнило: пропал без вести в феврале 1942 г. [11]
Без вести пропавшие…
В том же бараке на Роговском жила семья ещё одного пропавшего без вести солдата. Белоусов Иван Ефимович, 1901 г.р., уроженец Белохлуницского района Кировской области, призван Сухоложским РВК 2.09.1941 г, пропал без вести в январе 1945 г. [11]
Среди погибших, не учтённые,
Без обелисков погребённые…
На участке остались женщины, дети, старики и освобожденные от призыва по болезни. Особенно тяжелым было положение многодетных.
Руководители Алтынайского химлесхоза, посещая участок, проверяли бытовое положение семей фронтовиков.
В семье Матрениных до сих пор помнят директора по фамилии Червяков, который побывал в их каморке, где кроме матери было четверо детей и лежачая больная родственница. Младшей из девчонок — 2 года, а старшей – 12.
Постоял начальник, посмотрел на пустой стол, посмотрел на измученное лицо матери, в голодные глаза детей… Чем тут помочь? «Пусть старшая ко мне в контору придет, на работу ее возьмем…».
Бежала Нина в Алтынайскую контору и с радостью, и со страхом – никогда не бывала в официальных учреждениях. Зашла робко, в словах путается. Червякова на месте не оказалось. Секретарша допытывается: зачем он тебе? «На работу? Ишо чего… Сказать-то ничё не можешь… На работу…».
Выскочила Нина Матренина из конторы, слезы душат… Ладно, Червяков на встречу. «Что с тобой, чего плачешь?». Та и сказать не может. Сам понял. Секретарше строго: «Оформишь ее сборщицей на Роговской, прямо сейчас…».
Так и стала Нина Матренина сборщицей живицы. Труд этот тяжелый. До войны им были заняты большей частью мужчины, а здесь 12-ти летняя девчонка. С ранней весны до поздней осени – сбор смолы. Подсочка находилась далеко. Смолу нужно было доставить к точке сбора, носили в ведрах на коромыслах.
Зимой кололи дранку в бондарке. План перевыполняли. Начальство из Москвы даже проверку направляло, не верилось, что норму можно превысить.
В преклонные годы, когда ее просили вспомнить о жизни на Роговском, Нина Михайловна одно только молвила: «Ой, как мы робили, как робили…». [3]
Малочисленные мужики работали вздымщиками, коновозчиками, бондарями. Но Роговском бондарем и кузнецом трудился Павел Мартьянов, не призванный в армию по причине хромоты.
Фото конец 40-х гг, у магазина п. Роговской.. Фото работников Роговского участка Алтынайского химлесхоза при вручении Красного знамени за доблестный труд. Слева на право, стоят мужчины: Сергей Пиянзин, Кузьма Коуров, Шабарчин Петр (вздымщик), Владимир Кауров, Иван Васильевич (технорук, вручал знамя). Второй ряд слева на право: Лескина Онисья васильевна, Маруся коротаева с дочкой Валей, Ананий Коротаев, Шура Шабарчина, Катя Каурова, Поля Худорожкова, Поля Карелина. Крайняя справа вверху — Лиза Гущина (продавец магазина). Третий ряд слева: Иван Коковин, Анастасия Коковина, Маруся Тимофеева,Маруся Каурова, Лида Голомолзина. Нижний ряд слева: Маруся Шабарчина, Павел Шабарчин, Гена Хлопотов, Нина Матрёнина, Лена Панкрушина, Гутя Белорусова.
Возвращавшиеся с фронта приходили с тяжелыми ранениями. Владимир Кауров вернулся с недействующей правой рукой. Работал на Роговском профоргом участка и физруком в школе.
По книге «Труженики тыла Сухоложского района» проходят три работницы Роговского участка, удостоенные такого звания: Агеенко (Матренина) Нина Михайловна, 1925 (правильно – 1929 – авт.) г.р., Лескина Анисья Васильевна, 1918 г.р., Панкрушина Елена Петровна, 1928 г.р.
К концу войны численность населения Роговского составляла человек 70, примерно. Это уже поселок, хотя в административном справочнике 1956 г ещё числится кордоном. В то время он относился уже к Рудянскому сельсовету.[8]
Надо сказать, что усилиями химлесхоза здесь были созданы необходимые цивилизационные объекты. Это делает честь и тому времени, и той системе. Достаточно их перечислить: пекарня, клуб, магазин, баня, школа, детский сад.
Но по порядку. Поселок, как говорилось выше, располагался на обоих берегах Роговушки. Сначала о этой речке, какой она была в то время.
Вспоминает Рида Михайловна Матренина, выросшая на Роговском. Она — кандидат биологических наук. Про речку: «Летом она – ну абсолютно невзрачная. А по весне… она такая бурная, шустрая, полноводная. По ней даже лес сплавляли.
Роговушка была норовистая речка. Когда шли проливные дожди, она такая бурная была и сметала… Вот почему не было постоянного моста, потому что один раз его построили и она его [в ледоход]… такие льдины, торосы были, они снесли этот мост. А больше не стали строить.
На лодке катались. На рыбалку ходила с Егором. Была тоже дурная девка-то. Говорю, возьми меня, возьми меня крестный на рыбалку. Он говорит, ладно, одевай обутки. Одели на меня обутки, но они когда сухие, то нормально в них идти, мягко, с портянками. И они мне дали ботало. В воду-то сеть то они ставят на налима, а мне сказали, иди, говорят, пугай рыбу, чтобы она в сеть шла. Я как в обутках-то спустилась с одного камня на другой перепрыгнула, они намокли, кожа скользит, и я не столько ботолом работала, сколько сама глотала эту воду вонючую и загоняла рыбу им. Ну, были такие места, где налим водился, шикарный налим конечно, вкусная рыба». [5]
Так как капитального моста не было, гужевой и автомобильный транспорт пересекали Роговушку в брод. На плане, составленном бывшими жителями поселка, дорога на юг обозначена, как идущая на п. Большой Круглыш. Если сказать точнее, дальше она соединялась с сеткой дорог, связывающих этот район с селами Сухоложья.
Северная дорога обозначена пояснением, что дальше «жили японцы». Военнопленные из Страны Восходящего Солнца содержались в поселке ДОКа, что на правом берегу Рефта, несколько ниже по течению п. Золоторуда. Очевидно, дорога была связана с этим районом. На карте 20-х гг ее конечная точка – берег Рефта у нынешней плотины.
Грунтовка вдоль правого берега Роговушки приводила путника прямёхонько в п. Алтынай и являлась ответвлением т.н.«Рудянской» дороги, пересекающий речку Роговую в ее верховьях и связывающей п. Кирилловский с селом Рудянским.
Ещё одна лесная дорожка связывала правобережный Роговский с пос. Малый Круглыш (в 2-х км). Она существует и сейчас, в полузаросшем состоянии. Основная же дорога «север-юг», та, которая пересекала некогда брод, стала межмуниципальной – из Сухого Лога в Рефтинский.
Выше брода на речке была устроена плотинка, на водосбросе которой имелось некое колесо — его назначение пока не выяснено..
Ниже плотинки, до брода, на правом берегу, было специальное место, где роговские хозяйки мыли грузди. Из этого видно, что сбор и заготовка грибов делом был для них важным.
За поселком «начинался шикарный сосновый бор, просто шикарный. Ягоду мы там собирали землянику и грибы. Особенно много было груздей в этом сосновом бору». [5]
На участке правобережья, между прудом и дорогой на Большой Круглыш, находились пекарня (пекарь – Грошева), колодец с «журавлем» и маленький домик (жили Головины).
Ниже брода подвесной пешеходный мост. Кстати, такие же висячие мосты были на реке у п. Кирилловский и в устье реки Роговой через Рефт. Видимо, построили их в одно время, в 40-е гг. Р.М.Матренина: «Перед бондаркой был подвесной мост на канатах. По нему было страшно тяжело ходить маленьким, потому что когда большие впереди как лошади бежали, они раскачивали его. Я таким образом свалилась, в самую-самую распутицу, когда полноводье было невероятное. Я чуть не утонула». [5]
Здесь же, левее дороги на Б. Круглыш, между рекой и грунтовкой на Алтынай, находились домик бабки Суворовой, коровник на две головы, помещение для хранения пробирок с живицей, магазин. После войны продавцом работала Маруся Гущина.
«Магазин типа сельпо. Выбор очень маленький. Конфеты подушечка, конечно были».
Далее (ниже по реке) располагалась поляна, на которой на большем столбе были оборудованы карусели. «Поляна казалась очень большой. Дети проводили на ней все время. Коров на нее не пускали». [5]
За поляной кордон. Там жило три семьи (лесник – Авдюхов Василий). Напротив кордона, прямо на берегу реки, баня. Рядом с ней находилась и дезинсекционная установка для прожарки одежды (т.н. «вшивица»).
Напоминаю, это все про правобережье. «Правый берег – красивый, высокий и там жило основное население поселка».
Фото сделано на Роговском, конец 40-х гг. Слева — с баяном Коля сотников, Нина Агеенко (Матрёнина), Маруся Конокорова, Вася Авдюков (жил на кордоне)
Главная жилая часть располагалась южнее алтынайской дороги. Клуб, два больших барака, между которыми кусты черемухи. Вокруг их огороды, стайки, конный двор.
В клубе, кроме кинозала, была и контора участка химлесхоза. Еще несколько комнат были жилыми, а одна предназначалась для плетения корзин (тоже, видимо, по заданию химлесхоза). На рубеже 40-50-х гг комнатки в клубе занимали: бабка Лимонова («знахарка»), дед Коуров, семья Некрасовых, Блинов и Алла Коковина (работник детсада).
Про клуб: «Очень часто привозили фильмы после войны. Мы там жили, я в пятом классе учились, 48 плюс пять… это 53 год… Фильм, когда первый раз привезли, это было потрясающе интересно, про войну фильм, который мы никогда не видели, не слышали, только знали, что есть фильмы и для детей это было бесконечно интересно. Потом, бегали в кино на Круглыш». [5]
Про бараки: «Два высоких барака, с высокими-высокими крыльцами с одной стороны, а с другой, наоборот, очень низкими, почти в землю упирались. Потому что находились они на крутом берегу. Ну, наверное, комнат 8-10-12 было с одной стороны и с другой. Со стороны низких крыльцов Роговского были огороды. Конюшни, огороды… Там коров выгоняли… Но за ним начинался шикарный сосновый бор». [5]
Назовем некоторые фамилии жителей бараков. Первый барак (ближе к дороге на Б.Круглыш): Коротаевы, Шабарчины, Грошева, Кочневы, Хмелев (работал на золотом прииске), Лескины (Никифор Тимофеевич – мастер лесозаготовителей).
Во втором бараке жили Матренины, Худорожковы, Гущины, Копорулины, Мартьяновы, Веретенниковы, Белоусовы. [3]
Фото сделано на Роговском, конец 40-х гг. Сидят Маруся Конокорова (Тимофеева) и Нина Агеенко (Матрёнина)
На левом берегу Роговушки находились школа, бондарка, лесопилка, три барака и пара домов обычных (в одном из них проживала семья Кузнецовых).
« Школа была красавица, большие высокие узкие окна, высокое крыльцо. У Маруси муж Кауров Володя, он как раз с войны вернулся, его ранили в правую руку, она у него перестала действовать, вовремя не оказали… и он у нас был физруком. Школа была до 4-х классов. Учились в 2 смены. Первая смена, допустим, 1 и 3 классы, а вторая 2 и 4 классы». [5]
Учителями в 40-50-е гг были Лилия Ивановна, а после нее Софья Михайловна Филипова. Педагоги жили в здании школы (Софья Михайловна – с четырьмя детьми).
«Бондарка стояла на самом берегу. А дальше шел подъем такой крутой. По тропинке зимой было очень хорошо на санках кататься, сразу в Роговушку.
В бондарке было очень интересно. Там они привозили такие метровые чурки, их раскалывали, и щепу драли, дранку. Мне сильно нравилось в бондарке находиться. Я до сих пор запах древесины, не то что люблю, а просто бесконечно радуюсь, когда чувствую этот чистый запах древесины».
«Вот эта сторона Роговушки осваивалась как раз тогда, когда там открыли Леспромхоз, т.е. стали заниматься заготовкой леса. И там жили в основном люди, которые работали в Леспромхозе». [5]
Два барака были меньшими по размерам, один из них на 4 семьи. Большой же барак, рядом со школой, предназначался уже для бригадного проживания. В нем, по рассказам, проживали сначала узбеки-лесорубы.
«Вот в этот – то барак и привезли парней, которые были в Германии, как дети, которых угнали. Хорошие ребята приехали, все крепкие, мощные, статные». [5]
Было их около 20 человек. Как можно понять, это были ребята, которых немецкие власти с территории Белоруссии угнали в Германию. После войны лица, освобожденные из германских концлагерей, вынуждены были пройти через советскую проверочно-фильтрационную систему. Одной из форм такого «просева» было компактное размещение их на объектах народного хозяйства, как правило – подальше от границы, с некоторыми ограничениями в правах.
В конце 1945 г. 300 человек из состава этого контингента высадили на железнодорожной станции 228 км. Разъезд находится в 9 км от ст. Кунара по ветке на Егоршино. Здесь был посёлок леспромхоза. В.В.Жердёв, прибывший этим составом: «До нас здесь жили и трудились зэки». Приведём отрывок из его воспоминаний, опубликованный в книге сухоложского автора Павла Моисеева «За колючей проволокой…».
«Вскоре нас распределили на работу по лесоучасткам леспромхоза. Пищу готовили сами из продуктов, которые привозили из столовой, когда в конце недели приезжали в поселок в баню.
Местное население относилось к нам по-разному. Одни нам сочувствовали и помогали обустроиться: приносили мебель, делились семенами, одеждой. Другие, как говорится, глядели исподлобья. Находились и такие, которые враждебно в открытую и за углом называли нас предателями, фрицами, фашистами и т.д. Порой мы не знали, куда деваться от такой несправедливости. Некоторые даже не выдерживали и стремились любыми путями уехать в другую местность.
На лесоучастках валили лес и вывозили на лошадях к дорогам и трелевали его в штабеля для дальнейшей вывозки в леспромхоз. После обработки, сортировки и раскряжевки часть леса направляли на пилораму, часть складировали в железнодорожном тупике для погрузки в вагоны. Лес, который заготавливали по берегам Пышмы (и по Рефту, и по Роговой. – авт.), сплавляли по воде. В районе леспромхоза были установлены транспортеры и лебедки, с помощью которых бревна вытаскивали на берег. С нами на лесоучастках работали репатриированные поляки и японские военнопленные». [4]
Репатрианты на Роговском (конец 40-нач. 50-х гг). Стоят слева на право Сергей Денищук, неизвестный, Агеенко Игорь Дорофеевич, Шаров, Конакоров, Ершов, неизвестный.
Из числа таких ребят, размещенных на Роговском, несколько человек были знакомы ещё по концлагерю. Они потом женились на местных девушках и остались здесь, в Асбесте и поселках. Агеенко Егор Дорофеевич женился на Матрениной Нине Михайловне (той самой юной сборщице живицы). Он умер от туберкулеза в г. Асбесте в 1975 г, там и похоронен. Его друг Конакоров В. позднее проживал в п. Изумруд. В Асбесте до наших дней жили Денищук С., Гармаш, Морев И. [3]
Лесозаготовка на Роговском. Конец 40-х — нач. 50-х гг.
С 1952 г начался закат жизни поселка Роговской. План лесоустройства в Сухоложском районе был выполнен, леспромхоз в Сухом Логу ликвидирован и передан Висимо-Уткинскому ЛПХ (г. Н-Тагил), часть вольнонаемного коллектива уехала туда. Репатрианты, проходящие проверку, направлялись к новому месту работы административным способом.
Во второй половине 50-х был ликвидирован и химлесхоз. В 1957 г в Алтынае, на его площадях уже развернут интернат для инвалидов.
Бараки Роговского начали пустеть. Кое-кто перешел работать в Винокуровское лесничество. Хотя масштабы рубок были значительно сокращены, но и в 60-е годы это предприятие вырубало по 350 га в год. Была здесь своя лесозаготовительная бригада. На площади 250 га выполнялись лесокультурные работы. Был у лесничества и план по изготовлению мётел – 36 тысяч штук в год на лесничество! [13]
Не остановилась совсем и подсочка смолы. Вообще, бригады вздымщиков работали в наших лесах до конца 80-х гг, сдавая живицу профильным предприятиям.
В 1967 г. Роговской (именно в таком написании) числился в административном справочнике Свердловской области, как посёлок.[9]
Хотя Роговской не попадал ни в зону затопления Рефтинским водохранилищем, ни в сектор золоотвала ГРЭС, почему-то его отселение по времени совпало со строительством электростанции. Так утверждают бывшие жители лесного поселка.
К концу 60-х гг Роговской опустел. Говорят, дома разбирали и перевозили на свои садовые участки жители Рефтинского.
Площадка, где стояли бараки. современный вид.
Решением облисполкома №778 от11.10.1972 г. посёлок Роговской Рудянского сельсовета исключён из учетных данных, как прекративший существование.
Источники:
1.Безобразов В.П. Уральское горное хозяйство и вопрос о продаже казенных горных заводов:- С.-Петербург, 1869;
2.Из рукописи. Харина А. М. «Материалы к истории горнозаводских лесов Урала» Часть IV,Стр.1174 – 1177. Глава 206. Архив Гусева В.А;.
3.Информация представлена Коноваловым В.Н., 2016 г;
4.Моисеев П. За колючей проволокой:- Екатеринбург, изд. УГГУ, 2010;
5.Рассказ Риды Михайловны Матрениной о поселке Роговский, 6 июля 2016 г. Архив Коновалова В.Н.;
6.Рубцов В.Н. Золотое прошлое Рефта // Возрождение родословных традиций: Материалы X научно-практической конференции. Рефтинский, 2015. С.94-110;
7.Рубцов Н.Ф. Воспоминания о службе в Грязновском райлескоме (неопубликованы). Записаны 11-15.02.1978 г. Личный архив В.Н.Рубцова;
8.Свердловская область. Административно-территориальное деление на 1 июля 1956 года. Свердловск, 1956;
9.Свердловская область. Административно-территориальное деление на 1 ноября 1967г. Свердловск: С-У книжное издательство, 1968;
10.Список населенных пунктов Уральской области. Шадринский округ. Свердловск: Издание орготдела Уралоблисполкома, Уралстатуправления и окружных исполкомов, 1928;
11.Список погибших и пропавших без вести по Сухоложскому району, Свердловской области, пересланных в Бюро потерь для оформления и уточнения о их гибели за июнь месяц 1947 г.// ЦАМОРФ сайт “Память народа»;
12.Сухарев Ю.М. Рефтинский край до 1967 года (хронология заселения земель в границах нынешнего посёлка Рефтинский) // Сборник материалов по итогам VI конференции Рефтинского объединения родоведов и краеведов, посвящённой 45-летию пос. Рефтинский (26 февраля 2011 г., пос.Рефтинский). Рефтинский, 2011. С.44-56;
13.Сухоложский лесхоз – 40 лет:- Сухой Лог, 2005;
14.Труженики тыла – фронту. 1941 – 1945. т.1:- Сухой Лог, 2000
Статья представлена в форме доклада на XII конференции УИРО в Рефтинском 11.02.2017 г
Приложение к статье Сухарева Ю.М. и Коновалова В.Н. «Поселок Роговской»
Воспоминания Комаровой Ираиды (Ирины) Поликарповны о своей матери, заведующей начальной школой в пос. Роговском, Филипповой Софии Михайловны, а также о пос. Роговском и его жителях.
Вехи:
Филиппова София Михайловна род. 1900 г в г. Невьянск. С отличием закончила гимназию и поступила в Екатеринбургский университет на медицинское отделение, но в стране была разруха и голод, студенты были истощены. С.М. параллельно закончила годичный курс учителей нач. школы и её направили в Томск, работала в тех районах, где жил Распутин Григ. В с. Покровском. Но тогда его уже не было (его убили в 1916) и о нем Советы не вспоминали. Крестьяне в тех районах жили более-менее зажиточно, многие держали пчел. Железная дорога была удалена от этих сел и гражд. война не очень мешала жизни крестьян. Часто они негромко высказывали уважение к адмиралу Колчаку.
Но продразверстки и продналоги коснулись и крестьян. Надо было кормить Красную Армию. Отбирали нещадно. По окончании гражданской войны С.М. Облоно переводит в Кашинскую школу. С. Кашино красивое добротное село, жизнь налаживалась, продукты были дешевые. Войну С.М. встретила в селе Темное (Светлая).
В 1947 г направили С.М. для организации нормальной учебной работы в Роговскую школу.
Роговская школа была новой чистой и просторной с большими окнами, библиотекой, комнатой и квартирой для зав. школы. В квартире учителя было три комнаты, огромная русская печь и большой чистый подвал для продуктов с отделом для летнего запаса льда.
Школа на Роговском (конец 40-х — нач. 50-х гг)
На Роговском было все: магазин, лаборатория по живице, очень чистая большая баня, конный двор, пекарня, цех по обработке леса, изготовление бочек, корзин и пр. Был и врач Куликова Вера Павловна, родильная комната.
О каждом, жившем на Роговском, много хорошего можно сказать. Двери на замки не закрывались, воровство отсутствовало.
Но в конце 50-х и начале 60-х труженики леса стали уезжать. Всё закрывалось.
62-й – 63 года С.М. осталась одна на Роговском, но ходила на Кирилловский помочь в учебном процессе молодой учительнице Нечитайленко Бэлле Григорьевне. Но и там все закрылось.
С.М. (когда уже Кирилловский был затоплен) предложили переехать на Рефтинский в вагончик. На этом её педагогическая работа закончилась. У ней впереди была ещё целая жизнь – занималась успешно своим хозяйством – коровы, козы, огород…
Семья Филипповых на Роговском.
Дети С.М.: Миша на Роговском жить не стал, из с. Светлое он уехал учиться в Сухой Лог. выучился на строителя, писал и печатал стихи, служил в Австрии, позднее строил Рефтинский. Сталя : тоже стала строителем, строила первые дома. Вадик: учился в Алтынайской ср. школе, стал позднее фрезеровщиком, но был музыкант и хорошо пел. С одной известной группой выступал в СПТУ. Ирина. Закончила учительский институт, который позднее закрыли. На 3м курсе географического факультета НТПИ вышла замуж и уехала по направлению Облоно в Алапаевский р-н, где проработала 10 лет учителем и завучем по УВР в средней школе у директора Трифонова Николая Гр. […]
И.П.Комарова (Филиппова), 1978 г
С.М. прошла весь век от начала до конца, таблеток не пила, до последнего дня легкая зарядка. Умерла за неделю до нового 2000 г.
Не болела. В последний день она сказала, пройдя по квартире: «Впервые в жизни сегодня ничего не хочу кушать». Не лежала. Спиртное и чай не пила.
Родители С.М. Филипповой (в дев. Медведева).
Мать: Медведева Елизавета Вас. (1879-1960) из обедневших дворян, училась в Петербурге, в студенчестве была знакома с медиком Боткиным. Потом работала гувернанткой в богатых семьях, преподавала французский. До замужества Серикова, сериков был известный врач на Урале. Тяжело переживала трагедию Романовых – врач Боткин не оставил эту семью и по своей воле вместе с ними ушел в мир иной…
Отец: Медведев Михаил Иван-ч (1870-1969). Художник по деревянному зодчеству. Открыл свою мастерскую по изготовлению ручной мебели, в мастерской работал он с сыном и одним нанятым рабочим, за это в 17 году его назвали «эксплуататором». Мастерскую сожгли.
Улица в Невьянске, на которой они жили, называлась Медведевской до 18 г. Все это есть в архивах г. Нев-ка.
Но до 1917 г работа давала ср-ва к существованию. Мебель была очень красива, у нас хранятся дипломы за выставки.
Кроме того, дед в 1905 г был избран в гос.думу. Но уже будучи депутатом выяснили, что он атеист, решили, что такой депутат может примкнуть к революции.
Уже в дни революции не примкнул ни к тем, ни к другим, ушел в тайгу и прожил там в одиночестве несколько лет.
Последний раз я видела деда, когда ему исполнилось 96 лет, в Невьянске. Я зашла к нему, он сидел за столом и читал Достоевского. Я хотела поцеловать его его, но застеснялась, он сам встал, поцеловал меня: он был красив и уверен в себе. Я никогда не смогу забыть – какая сильная это была личность.
Семья Медведевых 1917 г. Сидит с ребенком Медведева Е. В. У столика стоит Медведева София Михайловна.
Немного о неточных знаниях слова Роговской из рассказа бабушки Суворовой.
Мы, детьми, часто забегали к бабушке, т.к. по лесам она уже не ходила, мы приносили ей цветочки, которые она просила, землянику, чернику, грибы и свежую рыбку. А моя трудяга-сестра каждый день носила ей молоко, сливки, масло, иногда – отварное мясо, т.к. это в семье учителя С.М. было уже в избытке. С бабушки никаких денег не брали.
А мы как-то зашли с Галей Матрениной и она нас попросила покопать её огородик под окном. Огородик 5 шагов в длину и 5 в ширину мы с Галей выкопали за 10 минут. Бабушка была рада, она там садила лук, морковку и картошку.
Галя спросила, почему это Роговской и откуда это?
Бабушка г-т, что её отца при Ник. II осудили за политику, выселили из Ек-га в деревню под Ряпасовой. Отец однако пошёл в леса искать золото, её 10 лет всегда брал с собой. На одной лесной речке он мыл зол. На пригорке стоял домик, старый человек ему сказал, живи здесь. Вот там, где у меня коза валяется, гнилая доска с облезлой надписью краской «Место Рогово». Старик сказал, что вроде Рогов не был беглецом. Его ещё Ек.II послала изучать старые горные выходы в лесах, у маленьких рек. Заметив это место надписью, он хотел вернуться сюда, после изучения подобных мест на севере Урала. Но, говорят, он не вернулся, канул в неизвестность, что его изыскания ожидали даже в Петербурге. А название Роговской перешло к будущим кордонам…
А когда мы приехали на кордоне жил лесообъезчик Авдюков. В тот год, как мы приехали, у него была шикарная свадьба, он выдал дочь. Её звали Тая. Тая, нам детям, казалась высокой дородной красивой девушкой. Потом они все куда-то уехали.
Последний лесник был Стёпа, он похоронил жену и из Рудянки привез себе новую. Новая жена каждый день у тети Лизы Гущиной требовала в долг водку, а Степан приезжал и отдавал т. Лизе деньги. Потом мы стали по утрам и вечерам слышать её громкий плач и крики. Мы думали сначала, что её бьёт Степа. Хотели все собраться и наругать его. Но врач Вера Павловна нам сказала: «Не надо ходить к ним. Это хорошая женщина, не пьяница. Она заглушала боль водкой. Но теперь это не помогает». Так мы узнали про рак.
О людях
Люди любили Роговской. Это был наш рай. Очень вкусной была вода. Она, пройдя под землей через золотоносные слои, была лечебной.
Купание в Роговушке, 1956 г
Там почти никто не болел. Бабушке Суворовой было 100 лет, но она радовалась, что она моложе бабушки Сотниковой, Евдокии, которую мы все хоронили в 117 лет.
Позже перед закрытием посёлка Суворову увезли в какой-то интернат, ещё очень шустрой, живой и здоровой.
Народ был деятельный. Теплыми летними вечерами мастер Лескин прямо на крыльце барака собирал свою бригаду рабочих по сбору живицы и расхваливал, кто перевыполняет план. Лучшей всегда была Нина Матрёнина. «Поучитесь у ней» — говорил он другим, — «выполняйте план, как она. Смотрите, как она умеет в 2 раза перевыполнить задание…»
После собрания начинались танцы возле крыльца под патефон, или Шура Шабарщина брала гитару и пела «… лежал впереди Магадан – столица Колымского края…» и пр. тюремные напевы.
А мы, дети, уже знали чудесные романсы на слова Пушкина, Есенина, Лермонтова и пр. Но тюремные напевы нам было послушать тоже интересно, хотя как учитель, С.М. не одобряла наши желания.
Учитель Филиппова С.М. гордилась своими уч-ми. Они стали научными сотрудниками, учителями, врачами, водили поезда, был и летчик, профессиональными рабочими, швеями, работниками торговли и пр. Никто не был алкоголиком, вором, убийцей…
Это из детей той поры – лучшие вчера и сегодня: Рида и Галя Матрёнины, Валя и Рая Веретенниковы, братья Шабарщины, Рая Ившина (с Круглыша), Вова Куликов, Вова, Люся Грошевы, Юрий и Люся Гущины, Толик Боржевский, Вадик Ноговицын, швея – Римма Лескина, домохозяйка Валя Лескина, Валентин Косых и мн. др.
Расскажу о работниках пекарни.
Пекарня стояла возле чистейшего колодца. Там не бродили животные, не играли дети, пьяниц тоже не пускал к колодцу строгий пекарь Грошев. Сам он был всегда трезв и чист. Хлеб белый или ржаной всегда был легкий и пышный, вкусный. На Роговской ходили из Сухого Лога люди за ягодами, грибами, на рыбалку и просто что-то искали по лесам. Но всегда увозили с собой полюбившийся им хлеб.
Уже позднее, уже работая в Алапаевском районе, в одном селе я зашла в магазин. Продавали свежий хлеб – пышный и ароматный. Проговорила вслух, что этот хлеб мне напоминает грошевский на Роговском, все засмеялись. Я подумала, что сказала глупость. Но люди удивили меня, сказав, что у них в пекарне главный мастер Грошев. Но не отец, а уже Вова. Да, мир тесен, люди встречаются, но и черные кирпичики режевского хлеба могут спасти мир и человека от годода.
Можно писать книгу о людях Роговского…
Но об одном не хочется говорить… Что стало с этим милым краем…
Немножко скажу не веселое : О земле: её, богатую, уже другие люди приехали, собрали в свои машины, мешки, кузова и весело перевезли на дачи в Рефтинский, вырыли весь школьный огород, где мать пыталась вырастить яблоньки и сирень, смородину и орхидеи. Все прекрасные строители Рефтинской увезли, какой красивый был огородик у Матрениных и у других, все до глинистого слоя вырыли, увезли заслуженные строители…
А леса… Их теперь волокут, кому не лень… […] Природу у нас никто не охраняет. Но Роговской – ещё лет 20 тому назад хранил свое природное обаяние. И кладбище, и звенящая чистая речка, и чистейший ключ на месте старого колодца (его сруб и ржавые гвозди тоже увезли «строители») – все было. Но только летом 2016 я вдруг обнаружила, что все это загажено, срыто, речка покрылась ржавой плесенью. На все это смотреть, тому, кто знал и любил эти края, страшно!
Но зато среди всей этой пакости лежит ровное чистое полотно дороги, которую, видимо, создал Сухой Лог и строго до той линии, где начинается местность Рефтинской части: к Рефт уже идет грязная проезжая часть, а по бокам завалы всевозможной пакости. Такова жесткая длань цивилизации, которая коснулась и Роговского.
Роговушка, современный вид.
Примерно в 55 году мастером у бригады химлесхозовцев (а леспромхоза на Рог-м не было) после Лескина Н. стал Коковин Иван Терентьевич. На Роговском у него родилась дочь Вера (сейчас она в Рефт-м). […]
Один из рабочих, приезжавший забирать живицу для лаборатории, занимался и тихими поисками золота.. Он показывал нам детям на ладони и даже разрешил подержать в руке жёлтый камень в форме помятой восьмерки, весом с 200 гр гирьку. Мы спросили, где он достал, он сказал, здесь золото лежит под ногами.
Другой, рабочий вздымщик (он первый обрабатывает сосну, чтобы она дала больше живицы), нам показывал бутылку из-под водки, полностью набитую золотым песком.
После того, как мы закончили 7 класс в Рудянке, все наши друзья куда-то разъехались. Мать устроила нас в Алтынайскую ср. школу, но других девочек и мальчиков с Роговского почему-то с нами не было, кроме Валика Косых, неродного сына Ивана Терентьевича. Когда из Алтыная мы шли на Роговской в выходные и каникулы, то меня интересовало куда исчезли мои лучшие друзья Галя и Рида Матрёнины, Вова Грошев и мн. других. Все куда-то исчезли, с тех пор я не видела этих друзей.
Записаны собственноручно Комаровой И.П. в феврале 2017 г. Стиль, орфография сохранены. Из текста при публикации исключены незначительные фрагменты.
