Сухарев Ю.М. Лесные погосты

Данная статья была представлена в форме доклада на Х научно-практической конференции УИРО в Рефтинском 14.02.2015 г.

Часто кладбища называют последним приютом усопших. Слово «последний» в этой фразе конфликтует с Символом веры христиан всех конфессий, ибо 11 и 12 его члены гласят: «Чаю (ожидаю) воскресения мертвых и жизни будущего века» — будет день, когда тела умерших людей восстанут из праха, соединятся снова с их душами, оживут и будут духовны и бессмертны.
Значит, прах должен покоиться достойно. И это обязанность живущих.
Этот долг исполнялся (и исполняется) на Руси худо. Кладбища, из-за расширения городов и сел, попадали в жилую (производственную) зону и закрывались. На уровне правнуков уход за могилами уже прекращается — погост зарастал лесом, деревянные надгробья истлевали. Территория постепенно включалась в хозяйственный оборот. Строители постоянно натыкаются на такие захоронения внутри городов. Да и в сельской местности такие случаи не единичны.
В дореволюционной России отношения в части содержания кладбищ регулировались уставом мѳдицинской полиции и другими актами. Погосты находились под опекой, попечением и надзором местной общины, Церкви и полиции. Скажем, надзор за содержанием и попечение о благоустройстве кладбищ в селениях возлагался на церковного старосту (полн. собр. зак. 1841 г. № 16409; ст. 41 , 42).
А «надзор за нераскапыванием могил для ограбления» лежал на полиции и обывателях
(ст. 102 уст. о пред. и прес. т. X I V св. зак. изд.1890 года).

Существовал термин «опустевшие кладбища». Если они находились среди населенных мест, то «должны быть огораживаемы владельцами той земли, на которой они были устроены, или обводимы рвом». Никаких строений возводить на них не дозволялось (ст. 916 уст. мед полиц. и инстр. землем. 13 февр. 1766 г.).
Запрещалось, без особого дозволения, вырывать находящееся «на старом (кладбище) гробы и мертвые тела, для перенесения в другие места, а также обращать прежнее кладбище под пашню или другим каким бы то ни было образом истреблять оставшиеся на оном могилы» (ст. 931 того же устава и 234, 235 ст. улож. о наказ.).
Бывшие в городах и предместьях прежние кладбища должны оставаться «площадьми ко благолепию церквей и содержаться в чистоте, обноситься оградою и обсаживаться деревьями» (указ Св. Синода от 15 Июля 1775 г.). [3]
Слова «площадьми к благолепию» иногда, видимо, понимались буквально, ибо под брусчаткой бывшей Кафедральной площади Екатеринбурга в 21-м веке были обнаружены захоронения 18-го века. Под брусчаткой они оказались ещё в веке 19-м
Опустевшие сельские кладбища тоже содержались не так, как велели инструкции. Вот история возникновения женской монастырской общины в с. Грязновском Камышловского уезда Пермской губернии. Дело происходило в конце 19-го века.
«Основательница общины долго ходила по белу свету, пытаясь то там, то сям прочно осесть и воздвигнуть обитель во славу Божию, но это ей не удавалось. Наконец, прибыла она в село Грязновское, пришла на сельское, заброшенное кладбище и ужаснулась от той картины запустения, какая предстала её глазам. Доброе сердце сжалось печалью, и тут же энергичная женщина твердо решила в душе своей основать здесь монастырь, убрать с кладбища все нечистоты, соорудить здесь храм, в котором бы возносилась молитва к Небу об упокоении всех здесь лѳжащих скромных, никому неведомых хлеборобов». [8]
По старому, кладбище есть отведенное обществом города или села место для погребения умерших. Города или села. Обязательная принадлежность села – церковь.
Поселения в бассейне реки Рефт (кордоны, прииски) не только не имели статуса села, но до 20-х годов 20-го века вообще не считались населенными пунктами. Так что, кладбищ здесь не полагалось. Впрочем, были объяснимые исключения.
На Асбестовых приисках в в конце 1911 года разразилась эпидемия тифа, которая унесла несколько десятков жизней. Очевидно, по этой причине здесь разрешили устроить кладбище и с 1912 г жители «Кудельки» стали хоронить своих усопших на местном погосте, в нескольких километрах от поселения.[17]
Следует сказать, что к этому времени, а именно – с января 1911 г, на Асбестовых приисках уже имелась походная Казанско-Богородицкая церковь и велась «метрическая книга Екатеринбургской духовной консистории причту походной асбестовской церкви родившихся, сочетающихся браком и умерших».[15]
До того времени покойных увозили в родные села, ведь большинство работников – крестьяне-сезонники. Один из хозяев, Павел Корево, умерший 01.03.1908 г на Говорухинском прииске от тифа, был похоронен на католическом кладбище Екатеринбурга. [2]
Зимогоров (постоянных работников) до 1912 г, видимо, хоронили в ближних селах – Белоярском или Грязновском.
После выхода советского декрета об отделении церкви от государства (1918 г) приходы храмов были отстранены от вопросов устройства и содержания кладбищ. Это стало компетенцией исключительно местных органов власти. Однако основной постулат: кладбища только при селах и городах, в 20-х годах сохранялся по инерции. Впрочем, в период Гражданской войны возникло большое количество захоронений в местах для этого не отведенных, по обстоятельствам военного времени.
В связи с массовым закрытием и разрушением церквей в начале 30-х они перестали определять статус поселений. Статус определялся тем, являлся ли субъект административным центром и какого именно уровня власти. Для периферии это: районный совет, сельский совет, поселковый совет.
Скажем, на Асбестовых приисках существовал в 1926 году относящийся к Белоярскому району Ильинский сельский совет с центром на Ильинском руднике. В сельсовет входили, помимо центрального поселения, ещё 10 населенных мест: рудников, кордонов, копей.[11]
В 1928 г Ильинский рудник продолжает оставаться центром, но уже Асбестовского поссовета (Баженовского района). [12]
В 1933 г здесь появилось два административных центра: г. Асбест (в составе рудников Ильинский, Октябрьский, Труд-Отдых и Пролетарский) с подвластными ему напрямую поселениями, и подчиненный ему же рабочий поселок Изумруд, которому, в свою очередь, были подначальны мелкие лесные населенные пункты. [1]
Статусность Асбеста и Изумруда выражалась не только присутствием здесь органов власти (соответственно, горсовета и поссовета), но дополнялась также и наличием в этих поселениях кладбищ. В п. Изумруд, оно появилось, я думаю, также в 30-е гг.
Остальная, «неасбестовская» часть Рефтинского края (как я, для краткости, называю территорию бассейна реки Рефт) находилась под управлением Режевского, Егоршинского, Сухоложского, Березовского районов.
С начала 30-х годов на всем пространстве лесного края начались огромных масштабов лесозаготовка, торфодобыча, подсочка смолы. Лесные кордоны становились поселками, появлялись новые населенные пункты Через их бараки прошла масса народа: колхозники, единоличники, направленные сюда из ближних и дальних мест на сезонные лесные работы; завербованные (в 30-е гг это чаще крестьяне, бежавшие от колхозов); ссыльно-поселенцы (из раскулаченных); спецпоселенцы (поляки; выселенные из Крыма; репатрианты из числа советских граждан, побывавших в плену); обычные жители окрестных сел и городов, поступившие на лесную работу по своей воле. В своих зонах, но на этой же территории, находились военнопленные европейских армий и Японии, а также заключенные Баженовлага и других лагерей.
В 50-60-е годы поселки стали пустеть – выработан лесозаготовительный план. По другим причинам свернули свою деятельность торфодобытчики и вздымщики. В 70-е годы большинство лесных поселков уже прекратило существование.
Живые выехали, мертвые остались. Почти все поселения края, относившие к Сухоложскому району, имели свои кладбища. Имеются лесные погосты и в Режевском и Артемовском районах. В таёжных поселках, подчиненных г. Асбесту (и п. Изумруд), такая тенденция не отмечена.
Вероятно у властей, разрешавших производить захоронения в глухих дебрях, были свои резоны. Но, натыкаясь в лесах на заброшенные могилы, думаешь: правы были предки, дозволявшие устройство погостов только вблизи крупных поселений (сел).
До 2003 г законодательство содержало такое понятие, как «кладбищенский срок» — 20 лет после последнего захоронения. По его истечении территория ликвидируемого кладбища должна использоваться в качестве зеленого массива для общественного пользования. Ликвидация могил в этом случае, как правило, производилась без вскрытия останков захороненных, путем снятия надгробий.
В отдельных случаях территория ликвидируемого кладбища по согласованию с местными учреждениями санитарно-эпидемиологической службы могла быть использована и для других целей.
В настоящее время такой нормы уже нет. То есть, кладбище остается таковым без ограничения срока. Что налагает на администрации, которым подчинены территории их размещения, конкретные и описанные законами (СанПИНами) обязанности по содержанию таких мест.
Значит, задача краеведов, довести до сведения общественности (а через неё и до органов власти) известные данные о лесных погостах.
Сначала, о погостах утраченных.
Кладбище поселка Рудного. Само поселение появилось на карте в конце 19-го века, как кордон Грязновского лесничества лесной дачи Каменского завода. Находился он в точке слияния двух мелких ручьев, вытекавших из болот Рудного и Шамейского. В результате слияния образовывалась речка Шамейка, впадавшая в Рефт. (не путать с одноименной вблизи п. Малышева).
В 1928 г здесь проживало 2 семьи (одна русская, вторая польская) общей численностью 12 человек. Относился кордон к Рудянскому сельсовету Курьинского района.[13]
В 1933 г здесь присутствовало подразделение Сухоложского лестрансхоза. Т.е., кроме лесников проживали и рабочие, занятые на лесозаготовках. [5]
Однако поселение именовалось кордоном и в 1943 г, когда его включили в черту вновь образованного рабочего поселка Алтынай. В 1956 г и до самого исключения из списков (1972 г) – Рудный именуется поселком. Очевидно, с середины 50-х гг здесь участок Алтынайского лесхимзавода. Подсочкой занимались в основном сезонники.
На самых подробных картах первой половины 1930-х гг кладбище у пос. Рудный не показано. Скорее всего оно образовалось в конце этого десятилетия индустриализации.
Жительница с. Рудянка Московских Анна Павловна, вспоминала, что на Рудном кордоне жили и работали поляки, сосланные с Западной Украины перед войной. Работали они и на других участках, в т.ч. на Винокурке. Из-за тяжелого труда на лесоповале, как она вспоминает «они часто умирали… и их хоронили на лесном кордоне Рудном». [6]
Очевидно поляки, которые имели курирующую и помогающую им организацию, т.н. «делегатуру», сознательно старались хоронить своих в одном месте. Ведь от Винокурки гораздо ближе до Сухоложских сел, чем до Рудного.
Общее число захороненных на кладбище пос. Рудного не известно. Году в 1968-м стало очевидно, что кладбище попадает в производственную зону строящейся Рефтинской ГРЭС. Были приняты меры по перезахоронению тех, кладбищенский срок которых ещё не вышел.
А.Г.Кузминых: «Посёлок Рудный. Когда там появились, там уже мало кто остался. Закрыли участок Химлесхоза, люди уехали. Работали в основном сезонники, был барак. Когда переносили кладбище, объезжали соседние поселения . Данные по захоронениям были в Сухом Логу и Алтынае. Искали родственников захороненных менее 20 лет. Умершие почти все имели заключение о смерти «дизентерия». За 20 лет умерших было около ста. Почему много захоронений? Лесных посёлков было много». [9]
Соответственно, захоронения старше 20 лет не переносились. Вряд ли на всех могилках сохранились к тому времени надгробья с датой смерти. Как решали с ними – неизвестно. Поскольку поляки возвратились на свою родину до 1947 г, то их захоронения переносу не подлежали.
А.С.Буслаев, сторожил поселка, сообщал, что останки усопших с Рудного погоста перезахоронены в место, которое находится «слева от входа на старое Рефтинское кладбище».
Между тем, не факт, что все кладбище п. Рудного ушло под золоотвал. Есть основания полагать, что (как минимум) часть кладбища не под зольником и примыкает к его дамбе в километре восточнее ст. Малорефтинской.

У Кирилловского кордона такая же судьба, как и у Рудного. Находился в устье одноименной речки. Был он более населен. Относился к Рудянскому сельсовету Сухоложского района. После войны именовался поселком. Были здесь начальная школа, магазин от Химлесхоза.
Существовало небольшое кладбище, метрах в пятистах от поселка на юго-восток. Бывшие жители поселка говорят: несколько могил. «Это сколько, больше десяти?» — Нет, меньше.
Местные хоронили своих на кладбищах Сухоложских сел или в Асбесте. На Кирилловском погосте предавали земле умерших репатриантов. Так говорят бывшие жители поселка.
В наших краях репатриантов (то есть возвращенных в СССР из-за границы) было две категории: немцы Украины и Крыма, переселенные германским правительством в Польшу, и советские граждане, находившиеся в плену (либо на принудительных работах) в Германии. О немцах-репатрантах, проживавших в лесных поселках, сведений нет. Однако работали в леспромхозе репатрианты второй категории — бывшие пленные. Их (300 человек) привезли в 1945 г на платформу 228 км (севернее Сухого Лога по ж/д ветке на Егоршино) и распределили по лесным участкам, в т.ч. отправляли и на Кирилловский. [6].
Их правовое положение мало чем отличалось от вольных граждан, кроме того, что в период проверки они не могли самовольно оставить назначенное место жительства и состояли на учете в органах. Тем паче не было никаких ограничений при захоронении умерших. Приходится только гадать, почему обособили покойных репатриантов.
Посёлок Кирилловский вместе с погостом попал в 1968 г в зону затопления Рефтинского водохранилища. Перезахоронения не производилось, возможно, потому что истек «кладбищенский срок».
Другая судьба у кладбища поселка Роговский (Роговской). Сам поселок (до 1967 г в справочниках числился кордоном) располагался у речки Роговушки, в том месте, где её сейчас пересекает дорога Сухой Лог – Рефтинский. Биография поселения от образования до 60-х гг 20-го века – копия Рудного и Кирилловского. Однако, прекратил существование в 1972 г он по другим причинам, ибо в зону строительства не попадал.
Кладбище, относившееся к этому утраченному поселению, показано на современных картах: в 500-х метрах от площадки, где находился поселок, на юго-восток. Кстати сказать, это не случайная дистанция. «Кладбища отводятся позади селений на расстоянии от оных 1/2 версты», требовал Устав медицинской полиции ещё в 1857 г. Примерно такой осталась норма и до сих дней.
Со слов людей, некогда живших в Роговском, погост был небольшим. Они же сообщают, что захоронены здесь также репатрианты. Едва ли больше 10 могил.
Между тем, на местности кладбище не просматривается. Есть участок лесопосадок 10-15 летней давности. По моему предположению оно ликвидировано, путем создания «зеленого массива для общественного пользования». В соответствии с законодательством того времени.
Однако некоторые краеведы (в частности Шишминцев М.) имеют другое мнение по расположению погоста. Требуется дополнительное изучение местности.

Лесопосадки на месте, где предположительно находилось кладбище поселка Роговского.

Кладбище поселка 24-й квартал. Расположено на бугре, под высоковольтной линией электропередач, метрах в двухстах левее входа на новое Рефтинское кладбище.

Поселок 24-го квартала существовал, судя по всему, с 30-х годов 20-го века до 50 –х. Кузьминых А.Г. вспоминает, что в 1958 г (когда он с геологами прибыл в наши края), этого поселения уже не было.
24-й лесной квартал располагался большей частью южнее реки Рефт. Лишь небольшая его часть находилась на левом берегу. Здесь, видимо, и размещался поселок, на той же стороне реки, где погост. В противном случае траурные процессии должны были форсировать Рефт, что не рационально. Вероятней всего, поселение находилось там, где сейчас т.н. старое Рефтинское кладбище.
Понятно, что жители занимались лесными работами. Точно, что это был не поселок сезонников. Хотя бы потому, что одному из его жителей, Полкову Петру Григорьевичу, ко дню смерти (в 1946 г) было 92 года.
Сохранившихся на кладбище надгробий – 10-15, многие с утраченными данными на усопших.Сохранившиеся данные по датам захоронения находятся в диапазоне между 1940 и 1954 гг. Просматриваются холмики на пространстве более 100 м в коридоре ЛЭП. Общее число захоронений — никак не меньше ста. Последнее погребение 1985 г – Полков И.П., очевидно, что захоронен он уже на закрытом кладбище, к родительским могилам.
Фамилии на надгробьях сухоложские — Соколов, Дружинины, Коковина, Полковы. Это, вроде как, говорит о том, что костяк поселения составляли местные кадры. Но сухоложцы, находясь рядом, имели возможность сохранять и обновлять надгробья родственников. Поэтому мы видим их фамилии под крестами и звездами.

Хоронили на этом кладбище и жителей поселка Золоторуда, расположенного километрах в пяти. Так, по крайней мере, говорит предание. Сейчас там свой погост, но видимо, так было не всегда. Изучая надгробья на действующем кладбище этого поселка, захоронений ранее 50-х гг не было выявлено.
И поселок 24-го квартала, и его погост, оставляют много вопросов. В том числе и такой: зачем было устраивать собственное кладбище, если в 2-х километрах находилось кладбище поселка Рудный?
Кладбище выселки Крутая (Артемовский район). Поселение было основано в конце 19-го века жителями с. Покровского Ирбитского уезда. В 1905 г здесь было 5 крестьянских дворов, общая численность населения 46 человек. В лучшие свои времена (а официально прекратил существование выселок в 1984 г) здесь проживало более 100 человек (около 40 домохозяйств).
Жители занимались земледелием, подсочкой и выгонкой смолы, бондарным делом.
Кладбище находится в лесном массиве, по правой стороне дороги на с. Покровское. От площадки, где располагалась выселка, это севернее на те же полверсты.
Лет 40 жители Крутой придерживались древних порядков и хоронили усопших на погосте села Покровского. Но в апреле 1941 г исполкомом Покровского сельского совета был заслушан вопрос о «выделении кладбища для похорон граждан на выселке Крутая». Решили: просить Егоршинский райсовет о выделении кладбища. [4]
Однако, по воспоминаниям летописца Крутой В. А.Зырянова, первые погребения на новом погосте состоялись в 50-е гг. Среди крутишинцев были и несогласные. Собственно, они оказались правы. Сейчас добраться до кладбища Крутой из Покровского можно только пешком (15 км) или на тягаче.
Общее количество захоронений – несколько десятков. Сохранились надгробья над могилами Соколова Семена Матвеевича (1891 – 1953), Черемных (Осипа Евгеньевича, Анны Ивановны, Степана Осиповича – общий знак), Горбунова Дмитрия Зеновеевича (Зиновеевича) (1887 – 1967). Несколько надгробий с утраченными данными.

Кладбище выселки Крутая показано на современных картах.
Кладбище поселка 105-й квартал (Костоусовский сельсовет Режевского района). Лесозаготовительный поселок, находился в верховьях Малого Рефта, на левом берегу, вблизи места, где дорога Асбест-Реж («граневая дорога») пересекала эту реку.
В 30-е годы 20-го века у моста размещался кордон лесничества. В 1940-м г здесь же, по обе стороны реки были построены бараки. В них разместили сосланных с Западной Украины поляков (т.н. «осадников»), около 200 человек. Работали они от Химлесхоза, занимались подсочкой смолы.
В конце 1944 г поляки покинули поселок Рефты (так он именовался) и вернулись на родину.
В 1945 г метрах в семистах на северо-запад от площадки, где располагался п.Рефты, была организована зона для военнопленных – отделение Егоршинского лагеря № 523. Численность контингента – не больше 300 человек. Сфера деятельности – лесозаготовки.
Есть данные, что по состоянию на 01.11.1947 г в Костоусовском леспромхозе было занято 367 военнопленных. [14]
Не факт, что все они находились в 105 квартале .
Параллельно, рядом с зоной, обустраивалась ещё одна площадка для вольнонаемных граждан. Местные жители называли её «новый поселок», но входил он в состав единого поселения 105-го квартала. Режевская газета «Большевик» рапортовала в 1947 г, что в тайге вырос поселок лесозаготовителей. Здесь размещались: пекарня, конюшня, бараки и рубленные пятистенные дома.
В конце 1947 г (или начале 1948 г) лаготделение было ликвидировано. Военнопленных перевезли в г. Асбест. В освободившиеся бараки заселили колхозников, направленных по разнарядке из Режевского района для выполнения плана лесозаготовок. Постепенно его населяли и другие контингенты – завербованные, из западных областей страны. Холодным летом 1953 г прибыла большая партия амнистированных зэков.
В 50-е годы, по свидетельству очевидца, численность населения поселка 105 квартал составляла около 1000 человек. Ближе к 60-м лесозаготовительный план территории был исполнен. Поселок опустел и прекратил существование.
За 20 лет через лесной квартал прошло довольно много людей. Случалось, что люди умирали. В военные и первые послевоенные годы их положение усугублялось скудным питанием. Плюс – лесные работы тяжелы физически. Болезни, несчастные случаи…
Кладбище практически примыкает к площадке 105-го квартала, именовавшемся «зона» в том размере, в котором она сейчас проявляется на местности. Да и от «нового поселка» не более, чем метров 300. Получается, что устроено оно без соблюдения санитарного интервала (500 м).
Этому есть два объяснения. Первое – возможно зона изначально была не такой обширной и не простиралась до кладбища. Тоже и «новый поселок», вероятно разросшийся позднее.
Второе объяснение: предположительно кладбище организовали для польских граждан поселка Рефты. От него до погоста санитарное расстояние выдержано вполне.
В пользу этой версии есть и другие аргументы. Поляки из поселка Рефты умирали. Этому есть подтверждение – в архивах Режевского ЗАГСа найдена одна (пока) запись о смерти полячки преклонных лет (….). Пузанов А., живший в Рефтах в 1942 г (в малом возрасте), вспоминает, что кладбище здесь было. И ещё – Сохарев В.В. помнит, что когда он впервые посетил погост 105-го квартала в 1949 г, то там были могилы с небольшими стандартными крестами (военнопленных) и один огромный, как он говорит, католический крест. Военнопленным устраивать такие мемориалы вызывающих размеров никто бы не позволил. А поляки с середины 1941 г считались вольными. И установку больших крестов на могилах соотечественников они практиковали (есть фото «костоусовских» поляков у могилы родственника).
По подсчетам Чевардина, годовой коэффициент смертности для поляков-«осадников» был 5,4 %. [16]
Подсчет сделан по данным за 1940-1941 г, т.е. период, когда они являлись ссыльнопоселенцами юридически. Реабилитация их после начала Великой Отечественной войны улучшила их правовое положение, однако добавились трудности военного времени.
Если применить данный коэффициент, то получится, что в период проживания в п. Рефты здесь умерло 50 поляков. На самом деле, видимо, меньше, так как потери начального периода у ссыльных всегда выше (неустроенность, стресс, последствия длительной транспортировки и т.д.).
Среднегодовой процент потерь военнопленных в Свердловской области составлял около 1,5. Таким образом, количество умерших в зоне 105 квартала пленников должно было составить за три года около 15 человек.
Мотревич В.П. пишет, что в Костоусово захоронено 20 военнопленных отделения №6 лагеря 523. [7]
Входят ли в эту цифру пленники зоны в 105-м квартале – не ясно. Вообще, смертность в лаготделении отставала от ожиданий. Рядом с медпунктом был сарай, в котором ещё в 1949 г лежало несколько гробов, предназначенных для контингента, но оставшихся не востребованными. [10]
Вольные жители поселка стали хоронить усопших на местном кладбище лишь в начале 50-х. Очевидно, первые годы здесь численно преобладали жители Режевского района. Они отвозили своих усопших для погребения в родные поселения.
После того, как появилось большое количество вербованных из дальних краев, в случае их смерти больше подходил вариант с местным кладбищем. Было решено использовать существующее «немецкое». Позднее и холмики выходцев из Режевского района появились на погосте.
Самое раннее захоронение (из немногих сохранившихся и обозначенных) датировано 1953 г. То есть русскоязычных здесь погребали лет семь. С учетом коэффициента смертности того времени, численности поселения и того факта, что часть умерших отвозили в родные села – около ста могил могло появиться в пятидесятые годы на кладбище поселка 105 квартал. Сохарев В.В. вспоминает, что размещали их полукругом относительно «немецких».
Кладбище было осмотрено в 2014 г. Его размеры вполне соответствуют тому количеству могил, которое мы высчитали статистическим методом (130 – 170).

На кладбище зафиксировано несколько металлических надгробий, установленных, видимо, много позднее погребения. Деревянных крестов не сохранилось совсем – при лесных низовых пожарах у них шансов нет.
Сохранились памятники над могилами Клевакина Александра Автономовича (1900 – 1956), Уфимцева Андрея Дмитриевича (1881-1954), Паликова Федора Павловича (1914-1953), братьев Меркес — Михаила Павловича и Егора Павловича. Памятник Меркесам поставлен совсем недавно.
При осмотре были замечены два ряда могил, по 4 или 5 в каждом, контуры которых расположены «по линеечке», с одинаковым интервалом. Вероятно – захоронения пленных.
В данной работе приведены сведения не обо всех заброшенных кладбищах Рефтинского края, а только о тех, которые попали в поле зрения автора. Абсолютно не исследована территория верховьев Малого и Большого Рефтов – зона торфодобычи. Здесь имелось большое количество поселков, в которых с начала 30-х гг проживали работники Монетного торфопредприятия разных категорий, большей частью спецпоселенцы из числа раскулаченных. Также использовался труд военнопленных и интернированных. В поселке Кутырский проживали ссыльные поляки- «осадники», занятые на лесозаготовках.
Не затрагивается здесь и тема содержания кладбищ существующих поселений, а с ними тоже неблагополучно. Известно, например, что первое кладбище Асбестовых копей никак не обозначено на местности и известно только краеведам.
За рамками работы и тема мест несанкционированных захоронений. Известно, например, что в лесных отделениях лагерей военнопленных зачастую хоронили не на отведенных для этого кладбищах (расположенных вблизи «головных» лагерей), а рядом с таежной зоной. Поскольку это являлось нарушением инструкций, то регистрировались покойные на официальных кладбищах, с присвоением номера могилы и т.д. [6]
Целью данной статьи является постановка проблемы. Вот она. На территории бассейна реки Рефт исчезло за последние 50 лет не мало лесных поселений. Многие из них имели кладбища, часть из них не утрачена окончательно. Сведения о некоторых приведены в этой работе.
На этих погостах захоронены, в том числе, и наши соотечественники. Среди них участники I-й Мировой и Великой Отечественной войн, труженики тыла, невинно репрессированные.
Сегодня эти кладбища заброшены. Между тем действующее законодательство относит вопросы содержания мест захоронения (вне зависимости от «кладбищенских сроков») к полномочиям органов местного самоуправления муниципалитетов, в границах которых они находятся.

Источники:
1.Административно-территориальное деление Свердловской области (справочник) на 1 апреля 1939 г. Свердловск,1939;
2. ГАСО, Ф6, оп. 13, д. 12, л. 23 об.;
3. Екатеринбургские епархиальные ведомости № 39. 1893 г., отдел неофициальный;
4. Зырянов В.А., Горбунов В.И. Жила меж лесов деревенька: Артемовский, 2013;
5. Книга памяти жертв политических репрессий. Свердлвская область. Том пятый.Л-М-Н. Типография Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 2005;
6. Моисеев П.Ф.За колючей проволокой:- Сухой Лог-Екатеринбург, 2010;
7. Мотревич В.П. Германские воинские кладбища. Немцы на Урале и в Сибири (XVI–XX вв.). Материалы научной конференции « Германия – Россия: исторический опыт межрегионального взаимодействия XVI–XX вв.» 03- 09.09.1999г. – Екатеринбург: изд-во «Волот», 2001 – 584с;
8. Поездка Его Преосвященства, Прѳосвященнейшего Епископа Екатеринбургского и Ирбитского по обозрению церквей епархии. Екатеринбургские епархиальные ведомости 1915№46;
9. Сообщено Кузьминых А.Г., геодезистом Рефтинской ГРЭС (с 60-х гг до 2005), 16.05.2008г;
10. Сообщено Сохаревым В.В., в 2014 г;
11. Список населенных мест Свердловского округа. Свердловск: издание Окрисполкома,1926;
12. Список населенных пунктов Уральской области. Том X. Свердловский округ. Свердловск: Издание орготдела Уралоблисполкома, Уралстатуправления и окружных исполкомов, 1928;
13. Список населенных пунктов Уральской области. Том XVI. Шадринский округ. Свердловск: Издание орготдела Уралоблисполкома, Уралстатуправления и окружных исполкомов, 1928;
14. Суржикова Н.В. Трудоиспользование немецких военнопленных на Среднем Урале (1942-1956гг.) Немцы на Урале и в Сибири (XV-XX вв). Материалы научной конференции «Германия –Россия: исторический опыт межрегионального взаимодействия XVI-XX вв.» 03 – 09.09.1999, Екатеринбург, Волот,2001;
15. Сухарев Ю.М. . История походной церкви асбестовых копей // Возрождение родословных традиций: Материалы VII выездной научно-практической конференции / Уральское историко-родословное общество. Рефтинский, 2012. С.67-90;
16. Чевардин А. В. Польская ссылка в Свердловской области в 1940 – 1941 гг.;
17. Чечулин А.И. Асбест. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1985.