Сухарев Ю.М. Пугачевщина в миасских слободах Исетской провинции

К 250-летию Крестьянского восстания под предводительством Е.И.Пугачева.

Статья представлена на VI Всероссийскую научно-практическую конференцию «Генеалогия и архивы» в Челябинске, 2024 г.

Здесь речь пойдет о событиях пугачевского восстания в слободах Окуневского дистрикта Исетской провинции. Исетская провинция была создана в 1737 г. С 1743 г по 1781 г центром провинции был Челябинск. В Окуневский дистрикт провинции входили слободы по реке Миасс: Чумлякская сл., Карачельский форпост, село Воскресенское с деревнями и Окуневский острог с деревнями. Несмотря на разнобой наименований, все они имели статус слободы, да  зачастую так и назывались в деловых бумагах.

Охват восстанием поселений Окуневского дистрикта был связан с судьбой провинциального центра Челябинска. Подтянув большие силы для захвата Челябинской крепости, повстанцы направляли группы (человек по 100-200) своих сторонников в окрестные селения. Целями были, надо полагать, расширение масштабов мятежа, изоляция Челябинска, обеспечение повстанцев продовольствием, оружием и живой силой.

В декабре 1773 г пугачевцы захватили заводы южнее Челябинска (Саткинский, Усть-Катавский, Златоустовский), Кундравинскую слободу (и другие) не встречая серьезного сопротивления.  Армия повстанцев составляла около 6 тыс. человек. Возглавлял ее  пугачевский полковник  Иван Никифорович Грязнов. [1]

Уже в конце ноября 1773 г  были признаки  предстоящего нападения пугачевцев на Челябу. Челябинский воевода Веревкин имел для защиты города совсем небольшие силы казаков, большинство из которых надежды не внушали.  По предположению Веревкина, в удобной ситуации они непременно переметнутся на сторону мятежников.[2] Солдат в городе было 20 чел., казаков 50.[3]

Чтоб иметь в крепости хот какую-то силу, Веревкин еще в начале декабря 1773 г собрал из разных слобод провинции до 2000 (другие источники указывают 1400) государственных крестьян, в т.ч. и из Окуневского дистрикта.[4] Вооружены они были лишь подручными средствами: кольями, дубинами, топорами.

Часть этих крестьян вернулась в свои слободы уже в начале января следующего года. Крестьянин деревни Смолиной  Буткинской слободы Семен Микушин давал 13 января 1774 г показания наместнику Далматовского монастыря о своих злоключениях.

В декабре 1773 г он с другими крестьянами «был выбран в казаки» и отправлен в Челябинск, а оттуда в Кундравинскую слободу в составе команды из 200 человек. 3 января в слободу вошла «в большом числе людей, русских и башкирцев, воровская партия». После нескольких выстрелов из пушки «в степь» ворота слободы были отворены, команда и  все жители во главе со священником тепло встретили «воровскую партию». На следующий день (4 января) мятежники повесили командира команды (поручика по имени Максим). День повстанцев был насыщен делами: все конторские бумаги сожжены, казенные деньги забраны, две бочки вина выпиты. И 5 января   «воровская партия» с крестьянской командой (и на кундравинских подводах) двинулась к Чебаркульской крепости. Опять теплая встреча с жителями, возглавляемыми священником. 6 января (Крещение) ходили «по воду» и священник поминал «императора Петра III». 7 января, распив вино («2 ведра вина дали и попам»), забрав деньги и 5 пушек, направились в Челябу. 8 января на подходе к городу возникла перестрелка. «Казаки» (крестьянская команда), как безоружные, были посланы «по горам вдаль»,  чтобы городским жителям казалось сил «поболе». По окончании перестрелки мятежники отступили к деревне Однодворки. После следующей перестрелки, уже пушечной, 10 января, пугачевцы тоже отступили. При этом полковник (наверное, Грязнов) сказал, что каждый «казак» волен пойти с ним или отказаться. Охотников оказалось лишь несколько человек из Окуневского дистрикта и Буткинской слободы. Тогда полковник сказал «чтобы с ним исетских людей не было… куда хотите, туда и подите». На рассвете приехал башкирский старшина Исай с братом, и брат вывел их «в русское жило» «чрез Башкирь», т.е. через башкирские поселения с провожатым и без «притеснения». «И вышло более двухсот человек».[5]

От вернувшихся «казаков» жители Окуневских слобод узнали о пугачевской армии из первых уст. Из рассказа Микушина видно, что крестьянам от мятежников обиды не было.

Между тем, 5 января утром в Челябинске произошел бунт. Челябинские казаки ворвались в воеводский дом, били всех там присутствующих. Помимо Веревкина и регистратора  в доме находились две родственницы прокуроров провинции (бывшего и следующего). Связав всех и раздев до нага (кроме древней старушки) тащили волоком в казачью войсковую избу, где избиение продолжалось.[6]

Накануне в Челябу прибыла рекрутская рота тобольского батальона  под командой поручика Ф.Пушкарева (127 человек).[7] Этого нападавшие не учли. Солдаты отогнали штыками казаков от пушек и, подкатив их к войсковой избе, нацелились на штаб заговорщиков. Что и решило дело. Арестованы  63 человека — кроме казаков были и государственные крестьяне, в т.ч. Окуневского дистрикта.[8]

Наконец, 13 января,  из Верхнеяицка в Челябинск прибыл отряд генерала Деколонга в составе двух полевых команд. Это уже было боеспособные силы, имеющие возможность защитить город. После прибытия вскоре, Деколонг поручил провести следствие по событиям 5 января.  Разбор был поручен товарищу Исетского воеводы Свербееву, челябинскому бургомистру Боровинскому, капитану 10-й полевой команды Фон-Сизинг и капитану 11-й полевой команды Сумарокову.

Надо сказать, что схваченный солдатами  тобольской роты атаман мятежных казаков Михаил Уржумцев умер сразу после подавления мятежа, через 17 часов пыток. Под пытками он сознался, что направлен был в Челябу самим Пугачевым и до самой смерти называл его императором Петром III.[9]

Из 63 человек 13 человек объявлены виновниками бунта. Из них 12 – челябинские казаки, а один – государственный крестьянин Лаптев из Чумлякской слободы. Они приговорены к битью кнутами, вырезанию ноздрей и проставлению на лбу и щеках клейма «ВОР» (на лбу «В», на щеках «О» и «Р»), с последующей отправкой в ссылку в Азов. 50 человек  были признаны совершенно невиновными.[10]

Лаптев, очевидно, был из крестьян, собранных воеводой Веревкиным для защиты города. Представители этой фамилии проживали в 1782 г в д. Красноярке Чумлякской слободы.[11]

Пугачевский полковник Грязнов выбрал своей ставкой деревню Першину в нескольких верстах от Челябинска. Он добивался добровольной сдачи города, 30 января туда было направлено воззвание повстанцев. 31 января 1774 г он два раза со своим войском подходил к крепостным воротам, но оба раза его встречали отряды Деколонга. Грязнов отводил свои силы к Першино, не ввязываясь в бой.

Силы повстанцев блокировали город и не давали возможности «во оный Челябинск пропуску и выпуску со всех сторон». Их влияние распространилось далеко от провинциального центра. Исследователь пишет:  «Окуневский управитель Томилов, снарядивший из крестьян казацкую команду в 100 человек, сделал попытку помочь осажденным, но, дойдя до Карачельской слободы, вынужден был повернуть обратно, боясь перехода своей команды на сторону восставших».[12]

1 февраля Деколонг сам предпринял рейд на д. Першину. Получил отпор, но удалось взять в плен 180 человек повстанцев.

У Генерала Деколонга, почувствовавшего силу противника, возникли опасение в полной блокаде города бунтовщиками. 4 февраля  принимается решение: покинуть Челябинск, эвакуировать с собой желающих жителей, двигаться к Екатеринбургу – для его защиты. Соответствующее обращение было доведено до жителей.

В ночь с 4-го на 5-е февраля 1774 г узнал о намеченном уходе правительственных войск и атаман Грязнов. Крестьянин села Воскресенского тайно выбрался из крепости и передал эти сведения пугачевскому полковнику. Тот немедленно окружил город. Выходить из крепости  колонне Деколонга пришлось с боем.[13]

А.С. Пушкин в «Замечаниях о бунте» отнёс Деколонга к числу тех служивших в России иностранцев («немцев»), которые, имея генеральские и бригадирские чины, действовали против Пугачёва «слабо, робко, без усердия».

Робкий  Деколонг был довольно жесток. Так бывает. 3-го февраля пленные 180 человек были определены, генеральским утверждением, к наказанию. Среди историков о мере наказания согласия нет. А.И.Дмитриев-Мамонов пишет, что пленные были разделены на три группы. Первая – более виновные (отставной каптенармус, башкирец и 3 крестьянина) приговорены к кнуту, с вырезанием ноздрей, выжигание знака «ВОР» на лице и ссылке в г. Азов. Вторая – 143 чел., наказание плетьми. Третья – выпущены без наказания, крестьяне в основном, 33 человека.[14]

Советский историк А.И.Андрющенко пишет, что 6 февраля были повешены все 180 пленных плюс 6 человек, помогавших бежать к Грязнову воскресенскому крестьянину.[15]

Вероятно, наказание 180 пленным правильно описал Дмитриев-Мамонов. Но и шесть повешенных за помощь перебежчику  точно были. Егор Михайлович Козловский, экономический казначей Оренбургской губернии, подпоручик, оказался в эти месяцы в Челябинске и затем эвакуировался в колонне Деколонга. Был он тогда и в подведомственном ему экономическом селе Воскресенском. В рапорте Казанскому Экономическому правлению от 8 апреля 1774 г в доказательство активности воскресенских крестьян в бунте он пишет, что пятеро из них были повешены по решению комиссии Деколонга, причем четверо «за их к подводу злодеев и прочую к злодейству умышленность» в бытность их в Челябинске «на городской стене в карауле». [16]

Слова Козловского подтверждают данные метрической книги церкви села Воскресенского за 1774 г. В конце года, видимо по указанию начальства, записаны погибшие во время мятежа. «Деревни Субботиной крестьянин Фока Пономарев  48 лет; той же деревни крестьянин Иван Королев  46 лет. Повешены в городе Челябе во время известного бунта злодейского по определению чинов команды за учиненное имя в то самое время злодейство около (далее неразборчиво) … … после того бунтующих злодеев священником… причетник по чиноположению церковному погребены». Смысл такой, что христианского погребения они не заслуживают, но, после захвата Челябинска бунтовщиками, тамошним священником они по чиноположению церковному погребены.

Следующая запись:  «Деревни Окуневой крестьянин Андрей Ефремов 28 лет; Деревни Окуневой крестьянин Егор Друшков  29 лет. Повешены в городе Челябе во время известного бунта злодейского по определению светской команды за учиненное им в то самое время злодейство». Про погребение, заметим, ничего не написано.[17]

….

За час до рассвета 8 февраля 1774 г  войска, чиновники и некоторые обыватели оставили Челябинск.[18]

Прямая дорога из Челябинска до Екатеринбурга на север. Но там много башкирских сел, охваченных бунтом поголовно. Там заводы, поддержавшие Пугачева безусловно. С Деколонгом — мирные жители и казна, которую нужно доставить в Тобольск. Колонна идет на восток по миасским слободам, чтобы потом, повернув на север, выйти на Шадринск и, далее, на Екатеринбург. На восток они, видимо, шли дорогой, которой тремя годами раньше ехал академик Паллас.

Обозный путь не был легок. Зима, к тому же. По пути на колонну нападали отряды повстанцев. Как сообщал в Сенат побитый Веревкин, также эвакуировавшийся с обозом, «казаки с крестьянством и башкирцами до 100 верст чрез 6 дней походу провожали с пушками, почему ежедневно принуждены иметь с ними… баталию и оборону».[19]

Например,11 февраля  нападение было у деревни Сухоборской Чумлякской слободы, где «мишари, башкиры и русские,  напали на отступающие войска Деколонга, но были отбиты».[20]

Пусть пока обоз медленно движется, а мы посмотрим, что творится в слободах на его пути…

….

В начале февраля  все слободы Окуневского дистрикта присягнули Емельяну Пугачеву, точнее «императору Петру III». Вот как это происходило в селе Воскресенском. 6 февраля туда вошел отряд есаула Матвея Тараканова. В его составе было 200 человек, большинство русские (только три башкира). Вошел он туда из с. Бродокалмацкого. Среди них был и крестьянин Воскресенского села деревни Лишаковой (Лешаковой) Петр Ушаков. Собрав крестьян, «письменной объявил чтением перед конторой, не слезавши с лошадей, держа в руках обнаженные сабли, манифест» о том, что император Петр III жив и желает взойти на престол. Слушатели при этом по приказу встали на колени, подняв правую руку «с отличием двух перстов».

После торжественной части повстанцы приступили к рутине. Связали («а потом и в ножные железа ковали») старосту Василия Оксенова и писчика Мешкова и некоторых крестьян. Старосту били плетьми «смертельно и бесчеловечно», за то, что он с писчиком ездил по деревням и читал правительственный манифест, где утверждалось, де, Пугачев — не император, а беглый, де, с Дону казак.

«И по наказании, учредя контору станичную, а старосту отреша, выбрали из тутошних крестьян атамана, есаула, хорунжего и сотских». Затем, по пугачевскому «регламенту», как и в других слободах, последовало сжигание всех конторских бумаг, книг и списков – «не оставя ни одной бумажки, вынося на улицу, сожгли». Это, кстати, одна из главных причин отсутствия в архивах 2-й и 3-й ревизий зауральских слобод.

По окончании, злодеи, совместно со здешним  крестьянином Петром Ушаковым, в домах старосты, копииста Григория Шестакова и некоторых других устроили «грабительство и опустошение с крайним озорничеством». Уезжая, увезли с собой две чугунные пушки с припасами, семь ружей «старых негодных к стрельбе», из конторы «настольное красное сукно», медную печать, ключи от «магазейна».[21] Набрав 10 возов пожитков, мятежники направились в Карачельский форпост.[22]

Дней через 10  сторонники бунтовщиков повторили разграбление тех же дворов Воскресенского. Произошло это перед приходом в село отряда Деколонга, т.е. около 16 февраля, ибо в этот день он точно находился там.[23]

Вот  участники  ограбления в составе: «Карачельского форпоста крестьянского пищика», отставного подпрапорщика, Григория Козлова, воскресенского крестьянина Захара Распопова, и прочих, в их числе Василий и Дмитрий Сажины, Варлам Дериглазов.[24]

О некоторых персоналиях, причастных  к описанным в Воскресенском событиях.

Егор Михайлович Козловский, в 1774 г экономический казначей Оренбургской губернии, подпоручик. В  исповедной ведомости по с. Воскресенскому 1776 г числится по этому селу отставным от военной службы, 40 лет. С ним жена Акулина Алексеева 37 лет , сыновья Степан 15 л., Василий 14 л., три дочери, мать майорская вдова Арина Михайлова 61 г, а также дворовые их люди 12 человек.[25]  В 1774 г  его дворовые люди тоже находились в Воскресенском, т.к. метрической книгой  церкви этого села фиксируется смерть дочери дворовой девки Козловского в декабре месяце.

Староста Воскресенского Василий Оксенов (Аксенов) в исповедных ведомостях 1776 г по селу не найден. Там записан Иван Федоров Оксенов, 62 лет. Это, вероятно, отец или брат Василия. Скорей всего Василий Оксенов после событий 1774 г, если выжил, то  переселился из Вокресенской слободы.

Писчик Мешков. Как писчик в Воскресенской слободе среди приказных людей не числится в исповедных ведомостях 1776 г. Носители этой фамилии проживали в нескольких деревнях Воскресенской слободы.

Копиист Григорий Егорьев Шестаков 30-ти лет служил в Воскресенском и после событий.[26]

Упоминаемого «Карачельского форпоста крестьянского пищика», отставного подпрапорщика, Григория Козлова» в  исповедках 1774-го  и последующих лет отыскать не удалось.

Воскресенский крестьянин Захар Савин Роспопов, 40 лет, после восстания, в котором он отметился, проживал в деревне Ушаковой с многочисленной семьей   (1776 г) .[27]

В грабеже состоятельных дворов отметились также Василий и Дмитрий Сажины. В д.Бутырской Воскресенской волости  1776 г видим Дмитрия Васильева Сажина 40 лет с женой,  детьми, братьями и матерью вдовой 62 лет. Очень похоже, что Василий, «засветившийся» в событиях, – умерший (погибший?) отец Дмитрия.[28]

Варлам Дериглазов из д. Островной Воскресенской сл. будет повешен в Шадринске. К нему мы еще вернемся.

Петр Ушаков из д. Лишаковой Воскресенской сл. пришел в село с отрядом Тараканова. Вероятно,  в отряд он попал из рядов крестьянского ополчения, собранного воеводой Веревкиным в Челябинске, переметнувшись к пугачевцам. Он нам тоже еще встретится. После подавления восстания был сослан в «Лебяжанскую слободу» на поселение. Семья осталась в Лишаковой: жена Ефимья Михайлова ок.1727 г.р., сыновья Гаврила (ок.1763 г.р., отдан в рекруты в 1783 г) и Иван 1769 г.р., дочь Настасья 1773 г.р.[29]

…

Увлекшись событиями в  селе Воскресенском, не будем забывать о других слободах Окуневского дистрикта. В начале февраля Чумлякская слобода и Карачельский форпост также были захвачены пугачевцами. Карачельский был под бунтовщиками уже 6 февраля. Здесь они, вернувшись из Воскресенского, похвалялись идти на Окуневский острог.[30]

Так и случилось. Вскоре  отряды повстанцев подошли к острогу. Окуневский управитель Томилов, забрав с собой денежную казну и пушку, с несколькими солдатами бежал в Шадринск.[31]  Было это, видимо, после 11 февраля, ибо  в этот день управительская канцелярия дистрикта еще функционировала и сообщала о захвате подведомственных поселений.  Окуневский пригородок  с деревнями также присягнул «императору Петру III».[32]

Между тем колонна Деколонга двигалась с черепашьей скоростью. В Воскресенском селе сам генерал находился 16 февраля, то есть через 8 дней после выхода из Челябинска. [33]

Расстояние между этими поселениями 120 верст. «Войско шло по совершенно пустым деревням, местные крестьяне скрывались в лесах, чтобы не обслуживать карателей», — пишет историк Андрющенко. Особенно не хватало фуража для лошадей.[34] 

Даже без призывов бунтовщиков, —  войско Деколонга было слишком велико для здешних слобод. Две полевые команды это тысяча солдат, 1300 человек крестьян, бывших в казаках. Плюс  464 мирных челябинца, эвакуируемых Деколонгом.[35] Получается почти три тысячи человек. А в крупном Карачельском форпосте даже в 1795 г едва набиралось 50 дворов. Один двор должен пригреть, накормить, дать ночлег 60-ти человекам… Поневоле убежишь в лес от такого «удовольствия»…

Никакой обороны слобод от войска Деколонга пугачевцы не предпринимали. Те  уходили       и поселение опять становилось под контроль повстанцев. Как раз в то время, когда правительственная колонна двигалась от Чумлякской слободы в Карачельское, Чумляк стал базой восставших. Например, после захвата Куртамыша 11 февраля, арестованных противников пугачевцы отправили в Чумлякскую слободу  к атаману М.Ражеву. Около 12 февраля пленные и награбленное из Таловской слободы также направлялось в Чумляк. И двигающиеся навстречу силы Деколонга помехой не были.[36]

Отчасти воинство Деколонга в своем шествии из Челябинска по миасским слободам напоминает нам  армию Наполеона, отступавшую от Москвы: по пустым деревням, терзаемую партизанами. Впрочем, им другой раз удавалось захватить мятежников и устроить  экзекуцию. 19 февраля 1774 г в Чумлякской слободе померли в покаянии Устукманской деревни крестьянин Иван Федоров Шаркин 21 года и той же деревни Иван Никифоров Сомов  39 лет. Причина смерти: «По самопроизвольному их в злодейской толпе бытию – по определению светской команды застеганы в Карачельском форпосте и погребены по чиноположению церковному, за тем, что после того стегания жили несколько дней».[37]

Повстанцы отвечали тем же. Подпоручик Куртамышского пригородка Никита Николаев Губин, 56 лет. «Повешен в Чюмляцкой слободе злодеями, [остался] верноподданным Его императорскому величеству, и в оной слободе по чиноположению церковному погребен ли это неизвестно». Дата смерти также неизвестна.[38] 

Лишь 18 февраля Деколонг с обозом вошел в Окуневский острог, где пробыл несколько дней. Здесь 800 мобилизованных в казаки крестьян были отпущены по домам: безоружные и колеблющиеся, требующие прокорму, были для Деколонга только обузой. Около 500 «казаков» до времени оставлены. Казна и мирные челябинцы отправлены в Исетск.  Войско Деколонга направилось к Шадринску. [39]

Сравнительно легко овладев Южным Зауральем, повстанцы стали продвигаться на север, к поселениям по реке Исеть. С 11 февраля началась осада Далматовского монастыря. К 18 февраля пугачевцы подчинили себе Барневскую слободу и крупные села Шадринской слободы. Шадринск тоже оказался в фактической блокаде. Село Воскресенское и Чумлякская слобода стали базовыми для повстанческих войск района.

Как писал Егор  Козловский,  крестьяне Воскресенского «самозванца Пугачева сообщникам в их скаредных и злых предприятиях охотно помогали», в частности дважды посылали в помощь мятежникам по сотне вооруженных своих односельчан.[40]

Некоторые жители слобод Окуневского дистрикта были деятельными участниками пугачевского движения. 11 февраля 1774 г атаман Прохор Пестерев, командующий отрядами повстанцев,  направил обращение («известие») жителям осажденного Далматова. В нем он сообщает, что стоит с командой в полторы тысячи человек и 15 пушками – для склонения жителей Далматова «и приводу в подданство к его императорскому величеству государю нашему Петру Федоровичу». «Чего ради вам при сем с посланными от нас казаками, взятыми из Чумлякской слободы, Алексеем Ершовым, Долматовской крепости Антоном Заплатиным, всего 4 человека, в том числе один башкирец, для растолкования истинного познания с имянного  его императорского величества  манифеста посылаю точную копию»[41].

Алексею Ершову была поручена важная и авторитетная роль увещателя. Несмотря на то, что его приверженность пугачевскому движению была отражена в документе, никаких фатальных последствий это для него не повлекло. В исповедных ведомостях по Чумлякской слободе  за 1776 г по деревне Чистовской записан Алексей Трофимов Ершев, 56 лет, жена его Татьяна Кондратьева 54 лет, четверо сыновей и дочь. [42]  Умер Алексей Ершев в серьезном возрасте в 1793 г.[43]

Ершевы – старинные крестьяне Чумлякской слободы. Трофим Ершев с братьями Аникой и Кузьмой записаны в переписи этой слободы еще в 1710 году.[44]

….

19 февраля 1774 г в Шадринск вошел отряд сибирской команды премьер-майора Ф. Жолобова. А 23 февраля наконец-то достиг этого города Деколонг с полевыми командами. Это заставило пугачёвцев снять осаду Шадринска и отвести свои силы к монастырю. [45]

Через несколько дней стало ясно, что правительственные силы имеют намерение освободить Далматово от  осады. Повстанцы отошли от монастыря  в деревню Ключевскую, это в 12 верстах от него по челябинской дороге. Тем самым 1 марта осада с Далматова была снята.

В начале марта повстанческие силы этого района были собраны в Уксянской слободе  (в 42 верстах от Шадринска на юго-запад). Здесь крестьянское войско пополнилось  жителями Шадринского и Окуневского дистриктов и достигло численности в  7 тысяч бойцов. В их распоряжении  было 31 орудие. Однако  большинство крестьян имело из оружия лишь колья, топоры, кистени, дубины.  Не было и опытных артиллеристов. 7 марта  (другие источники указывают 9 марта) в версте от деревни Любимовой  произошло сражение. Мятежников возглавлял казак  Михаил Ражев. Команды Деколонга нанесли мятежникам жестокое поражение. После боя подобрали 1025 трупов повстанцев. 158 повстанцев были захвачены в плен. Также трофеем правительственных сил стала вся артиллерия пугачевцев. Погибшие мятежники были похоронены  под курганами в трех местах: в двух на месте сражения и одном севернее ограды Уксянской деревянной церкви.[46]

Надо сказать, что в метрических книгах церквей Воскресенского заказа Окуневского дистрикта за 1774 г не выявлено записей о погибших в этом сражении прихожанах. Это удивительно, т.к. окуневцы были существенной частью крестьянского воинства. Объяснить это можно, на мой взгляд, тем, что регистрация смерти производилась по месту погребения, либо по отдельному именному указанию властей. По месту захоронения идентификация убиенных, очевидно, не производилась, и списков не было. Вообще, подход был такой, что их погребение не должно производиться по христианскому обряду.

Косвенные свидетельства потерь можно извлечь из исповедных ведомостей, путем сравнения за разные годы. Так в Карачельском форпосте (с деревнями и без прихода с. Птичьего) в 1774 г мужчин старше 7 лет  было 988 человек.[47]  В 1776 г их стало меньше, 972 человека.[48]

Остатки повстанцев отступили к Челябинску. По пути в селе Воскресенском  «злодеи» «бежавшие в край Сибирский по разбитии шайки» еще раз ограбили дома «лучших» людей села.[49]

В марте мятежники потерпели крупное поражение и под Усть-Суерской слободой в Ялуторовском уезде. По приказу генерала  Деколонга 13-я лёгкая полевая команда Эртмана вступила на территорию Ялуторовского уезда, где 6 марта у Усть-Суерской слободы разбила 3-х тысячный отряд атамана И.Ковалевского. Мятежники потеряли 600 человек убитыми, включая самого атамана. Этот отряд состоял из таловских, окунёвских, пещанских и чумлякских крестьян.[50]

20 марта «убиты на сражении во время известного бунта в толпе злодейской Сибирской губернии под Суерской слободой, где без отпевания церковного закопаны» крестьяне села Кислянского Окуневской слободы  Тимофей Федоров Коровин 22 лет и Никита Федотов Буланов, 27 лет.[51]

В конце марта 1774 г повстанцы еще контролировали слободы Окуневского дистрикта. 24 марта казак (всех примкнувших крестьян пугачевцы именовали казаками) Фадей Горбунов получил от атамана Тимофея Фалкова наставление: «Ехать тебе в Карачюльскую слободу и во окрестные деревни, куда прибыв собрать … с каждого казака по возу сена и по пуду овса с души, прислать сюда, в Миясскую крепость, в самой крайней скорости, не мешкав ни одного часа, поспешать. […]».[52]

Посылать с такой миссией разумно местного человека, знающего Карачельскую слободу и ее деревни. Действительно, в деревне Убиенной Птичанского прихода в исповедной ведомости 1776 г  находим Аверкия (Аверьяна) Матвеева Горбунова, 66 лет, и одного из его сыновей – Фадея, 48 лет, (с женой и детьми).[53] Умер Фадей в 1793 г.[54]

Взятых в плен ожидала экзекуция, беспощадная, как и сам русский бунт.  Одна из таких экзекуций (но не единственная)  совершена в Шадринске после разгрома повстанцев в Уксянской слободе. Допрошены 101 человек. Еще 7 пленников до суда не дожили, умерли от ранений и побоев. 27 человек приговорены к повешению. Священник села  Иванищенского Иван Федоров Некрасов «хоть и подлежателен смерти», но, как духовный чин, отдан на рассмотрение генерала Деколонга. К битью плетьми и «батажьем» приговорены 53 человека. Остальные отпущены по домам, так как вины за ними не найдено. Приговор приведен к исполнению 18 марта 1774 г.[55]

Под этот разбор попал села Воскресенского крестьянин Никита Иванов Варлаков, 30 лет. «Склонясь верно служить воровской злодейской толпе, находился в Уксянской слободе с туркою, где  против воинской команды имел сражение». «Означенный Варлаков за склонение в злодейскую толпу добровольно, как и в допросе признался, что он к оной склонился верно служить, почему и в Уксянской слободе с воровской толпой против военных  с туркою сражение имел, как сущий злодей, возмутитель и бунтовщик и изменник, подлежателен смерти – повесить».[56] Турка это вид винтовки.

Отчество Варлакова не совпадает с записью в метрической книге о его смерти. Там указан Никита Савин. Думается, ошибка в  выписке из протокола допроса («экстракте»). В 1776 г в деревне Варлаковой Воскресенской слободы в духовной росписи записан Савин Алексеев Варлаков 72 лет с детьми. В семействе есть и сноха-вдова Евдокия Афанасьева 32 лет с дочерьми ее Параскевой и Ириной.[57] Вероятно это остатки семьи казненного Никиты Савина Варлакова.

Битье плетьми это почти всегда смерть, только мучительная. Вот как происходило это в Далматовском монастыре. Правда, там били не плетью, а кнутом. «После допроса в военном суде их… секли кнутом и, кого бездыханного, кого едва дышащего, сбрасывали со стены [монастырской] в овраг, промытый весенними и дождевыми водами. Кто оставался живым после битья, тот умирал в снегу после падения в овраг». [58]

Выше  приводились записи о казнях пугачевцев, жителей слобод Окуневского дистрикта. Дополним список…

Окуневская слобода. 

         Окуневского пригородка крестьянин Михайло Евсевеев  (?)  Кондаков, 38 лет;

—  деревни Жарниновой крестьянин Марко Иванов сын Стремяков,  34 г;

— брат его родной Семен Иванов 24 г.

«Повешены в городе Шадринске по определению статской команды за самовольное их бытие в известной толпе злодейской».[59]

Кислянское село Окуневской слободы.

— деревни Убиенской крестьянин Феодоръ Савин Барабаншиков, 28 л,  10 апреля;

—  деревни Ретуцкой крестьянин Никита Стефановъ Петухов,  38 лет, апреля 15;

— деревни Карасьей крестьянин Моисей Марков Кочнев 37 лет, апреля 15.

«Застеганы в городе Шадринске по определению статской команды во время известного бунта за бытие в толпе злодейской и чинимое ими злодейство, где и без отпетия церковного закопаны». [60]

Село Воскресенское с деревнями (Воскресенская слобода).

Села Воскресенского крестьянин Осип Алексеев Морозов, 43 г.

«Стеган в Карачелском форпосте по определению светской команды за учинимое им во время бунта злодейство, плетми, которой ис того форпоста оной же командой и привезен жив в село Воскресенское, и по отбытии той команды умре, и коего по прозбе женки ево Дарьи,  и боясь в то время злодеев Петра Ушакова, и салдата  Григория Козлова(?) и подобных им злодеев же по чиноположению церковному мной священником Михаилом Сидоровым и дьячком Петром Максимовым погребен».

         Деревни Варлаковой крестьянин Никита Савинов Варлаков 31 г;

— деревни Островной крестьянин Варлаам Михайлов Дериглазов, 41 г.

«Повешены в Шадринске во время известного смятения и злодейского бунта за самовольное бытие в толпе злодейской и бунте чинимое ими злодейство. Тут без отпетия в поле и закопаны».[61]

Для полноты картины приведем сведения по соседнему Куртамышскому дистрикту.

В слободе (апреля 4):  крестьяне Михаил Онтов Коновин  37л, Дементий  Иванов Нелизов  29 л,   Михайло Васильев Кучин 40 л, Никита Григорьев Рыдин 56 л,  Корнило Артемьев Суханов 37 л. В покаянии.

«Повешены в Куртамышкском пригородке по определению статской команды во время известного бунта в ходе которого были в толпе злодейской самочинно учиняемое ими злодейство, где без отпевания церковного закопаны».

В слободе крестьяне  Макар Перфильев Заволокин 46 л, Василий Кирилов Сотников  40 л,  Сидор Степанов Ермаков  45л, деревни Нижней крестьянин Антон Ивановъ Коровин. Апреля 6. В покаянии.

«Застеганы в Куртамышском пригородке по определению статской команды во время известного бунта злодейского за бытие в толпе злодейской самовольно учиняемое ими злодейство, где без отпетия церковного закопаны».[62]

Надо сказать, что в метрической книге запись «в покаянии» была сделана поверх длинной затертой записи, которая, видимо, говорила о церковном запрете осужденных.

Село Долговское Куртамышской слободы.

В селе крестьянин  Антон Григорьев Пережегин 68 л, апреля 4. В покаянии. «В Куртамышском пригородке по определеню статской команды за самовольное бытие в известной злодейской толпе учиненное злодейство повешен.  Апреля 7.  Запрещен, без отпетия в Куртамышском пригородке».

В селе крестьяне  Филат Антонов Пережегин 44 л, апреля 7,  Иван Тимофеев  …59 л, апреля 8. Агафон Федоров Посдяков(?), 32 л, 9 апреля. В покаянии. «Все трое в Куртамышском пригородке по определении статской команды за самовольное бытие в известной злодейской толпе учиненное ими злодейство застреляны.  Апреля 10. По чиноположению церковному погребены при церкви».[63]

Таловская слобода.

Таловской слободы крестьянский староста Степан Благинин  46 л; той же слободы крестьянин Лука Плешков  40 л; господина генерал майора Петра Степановича Бахметьева крестьянин Иван Мутовкин 60 л. «Повешены в Куртамышевском пригородке по определению статской команды за самовольное бытие в известной толпе злодейской и учиненное злодейство, где без отпевания церковного и закопаны». [64]

Были жертвы среди крестьян, направленных властями к пограничным крепостям. По Воскресенской слободе:

— деревни Черногорской крестьянин  Афонасей Кайгородов  20 л;

— деревни Фадюшиной крестьянин Григорей Андреев Фадюшин   17 л.

«Убиты под Уйской крепостью, куда были записаны в казаки, злодеями ворами башкирами на сражении, где в поле без отпетия и закопаны».

Деревни Окуневой крестьянин  Степан Лукин Сажин 69 л;

— деревни Кокуйской крестьянин Степан Михаилов Жеребцов  57 л;

— деревни Бутырской крестьянин Егор Федоров Максимовых 42 г;

— деревни Ушаковой крестьянин Иван Васильев Кулпин  35 л.

«Убиты злодеями ворами башкирцами на линии Уйской верхней дистанции, подвозом казенного провианта, будучи по наряду светской команды, где без отпетия церковного в поле и закопаны».

         Села Воскресенского крестьянин Иван Иванов Оксенов  31 г;

— деревни Щучьей крестьянин  Иван Яковлев Мухрунов  45 л.

«Будучи в команде … генерал майора и кавалера Фреймана, подвозом казенного провианта, померли в поле, где без отпетия и погребены».[65]

Много погибших в Чумлякской слободе и её селах от рук «башкирцев». Возле озера Горького была их база и оттуда, вероятно, они и совершали набеги на поселения слободы.[66] Примечательно, что люди погибли до перехода Чумлякской слободы под сень Пугачева, либо после разгрома восстания в Исетской провинции (в марте, в  мае 1774 г и позже).

Записи в  метрической книге Чумлякской церкви 1774 г:

— деревни Сухоборской крестьянин Илия Савин 32 г,   умер май 15, похоронен май 19. «Убит башкирцами под деревней Сухоборской»;

— той же деревни крестьянин Иван Золотавин 19 л,   май 18. «Убит башкирцами, а где неизвестно, также закопан или нет – неизвестно»;

— деревни Чистовской крестьянин Леонтий Лебедев 62 г,   мая 16, мая 19 погребен. «Убит башкирцами под деревней Чистовской»;

—  деревни Калмакова Камыша крестьянин Игнатей Неустроев  20 л, мая 18. «Убит башкирцами неизвестно где»;

— деревни Зайковой крестьянин Ефим Чюбаров 39 л,  дочь его Татьяна (?) 13  л, июня 5,  июня 7  погребены. «Убиты башкирцами под деревней Зайковой».[67]

По селу Белоярскому Чумлякской слободы, 1774 г. В январе 25-го числа  крестьянина Алексея Шубина сын Тимофей 15 л. «Убит башкирцами».

В марте: крестьянин Андрей Лаптев,  30 лет, 15 марта;

— крестьянин Анисей Пушкарев, 29 лет, 15 марта;

— крестьянин  Григорий Софонов 22 г, 22 марта.  «Убиты башкирцами».

Май, 18 числа. Крестьянина Ивана Пушкова жена Фекла Ефимова  50 л.  «Убита башкирцами». Похоронена при церкви.

Августа,  14 числа. Крестьянин Фома Елпаков  33 г. «Убит башкирцами». Погребен при церкви.[68]

Определенно сказать, что упомянутые «башкирцы» принадлежали к пугачевскому движению мы, конечно, не можем. Тем более — про киргизов-кайсаков, устроивших сожжение 26-ти крестьянских жен и детей села Долговского Куртамышской слободы.

«Умерли 6 февраля, без покаяния, потому что сожжены киргиз кайсаками. Февраля 13 отпеты на тех местах, где сожжены, по чиноположению церковному», писал священник села Долговского.[69]

Киргизы-кайсаки  к восстанию не примкнули, но, воспользовавшись ослаблением пограничной линии, нападали на русские селения с целью грабежа. Челябинский воевода Веревкин, крепко битый бунтовщиками, в письме генералу Деколонгу от 27 февраля 1774 г, даже предлагал вывести пограничные команды вглубь провинции, и, «призвав киргиз-кайсаков»,  послать на бунтующие слободы разорение, т.е. использовать кочевников для борьбы с пугачевщиной.[70]

 Сожжение людей, вероятно, было местью киргизов за какое-то действие крестьян. В феврале 1774 г «орда киргиз, напав на слободы Курганскую и Утяцкую, раззорив часть этих слобод, взяла в плен многих крестьян». В ответ жители других селений устроили погоню, «перебили много киргиз и, отбив пленных, получили в добычу около 100 верблюдов и до 3000 лошадей».[71]

…….

К началу апреля правительственные силы вернули к покорности слободы Окуневского дистрикта Исетской провинции.

Исетский повстанческий район стал одним из жарких очагов Крестьянской войны. Миасские слободы Окуневского дистрикта внесли в это  свою немалую лепту. В погоне за призрачной Волей, впервые крестьянство сбросило с себя гнет государственной власти. Генетическая память крестьянства, видимо, сохранила  эйфорию пугачевщины. Через 70 лет по Миасской земле пройдут картофельные бунты. А еще через семь десятилетий   октябрь 1917 г. накроет всю Империю.

---

[1] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.164,166

[2] Там же, С.167

[3] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.33

[4] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.168

[5] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.413-414

[6] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 с.47-48

[7] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.45

[8] Там же, С.48-49

[9] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.49.

[10] Там же, с.56

[11] Суханов М.В. Словарь фамилий. Восточная часть Челябинского уезда. XVIII век:- Куртамыш, 2017  С.158

[12] Кондрашенков А.А. Очерки истории крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII веке: Курган, Советское Зауралье, 1962

[13] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.172

[14] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.68-69

[15] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.172-173

[16] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.415

[17] ОГАОО фонд №173, опись №11, дело №36, л.125 (кадр 130)

[18] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.172-173

[19] Гвоздикова И. М. Башкортостан накануне и в годы крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева / И. М. Гвоздикова; РАН. Уф. науч. центр. Ин-т истории, яз. и лит. — Уфа : Китап, 1999.

[20] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.154

[21] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.414-415

[22] Морозов Е.Г. Шумихинский край в прошлом и настоящем: Шумиха, 1999 С.22

[23] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.70

[24] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.415

[25] Духовные росписи церквей Тобольской епархии крепости Миасской; селений: Воскресенского, Линевского за 1776 г. ОГАОО, фонд №173, опись №11, дело №42, л.40 (кадр 40).

[26] Духовные росписи церквей Тобольской епархии крепости Миасской; селений: Воскресенского, Линевского за 1776 г. ОГАОО, фонд №173, опись №11, дело №42, л.40об. (кадр 40)

[27] ОГАОО фонд №173, опись №11, дело №42, л.57 (кадр 56)

[28] ОГАОО фонд №173, опись №11, дело №42, л.58 об. ( кадр 56)

[29] Материалы ревизских сказок по: Лишакова д., Челябинский уезд; год 1795. ГАРБ фонд И-138, опись 2, дело 77 л.247 об

[30] Морозов Е.Г. Шумихинский край в прошлом и настоящем: Шумиха, 1999 С.22

[31] Кондрашенков А.А. Очерки истории крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII веке: Курган, Советское Зауралье, 1962

[32] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.175,177

[33] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.70

[34] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.174

[35] Там же, С.173

[36] Свинкин А. История  Куртамышского района http://www.stochudes45.narod.ru/history-kurtamish02.htm

[37] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.54 (кадр 56)

[38] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, Л.38 (кадр 38)

[39] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.174-175

[40] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.415

[41] Документ № 394// Документы ставки Е.И.Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773-1774 гг:- М., Наука, 1975  С. 273

[42] ОГАОО Фонд №173, опись №11, дело №38, л.29 об (кадр 31)

[43] Суханов М.В. Словарь фамилий. Восточная часть Челябинского уезда. XVIII век:- Куртамыш, 2017  С.91

[44] 1710 г.: Сибирская губерния: Тобольский уезд: Переписная книга переписи тобольского «по выбору» дворянина Василия Савича Турского. РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 1526. Л.84

[45] Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. На Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири:- М.,Наука, 1969 С.179

[46] Край по имени Далмата. 1644-1924 / [Д. С. Грязнов и др.]. — Курган : Зауралье, 2002 С.190-191

[47] ОГАОО, фонд №173, опись №11, дело №31, Л.189 (кадр 190)

[48] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №43, Л.34  (кадр 34)

[49] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.415

[50] Кондрашенков А.А. Очерки истории крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII веке: Курган, Советское Зауралье, 1962

[51] ОГАОО, фонд №173, опись №11, дело №36, Л.80, 80 об.(кадр 83)

[52] Документ № 409// Документы ставки Е.И.Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773-1774 гг:- М., Наука, 1975  С. 283

[53] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №45, л.8 об 

[54] Материалы ревизских сказок по: Убиенная д., Челябинский уезд; год 1795, ГАРБ фонд И-138, опись 2, дело 78 Л.190

[55] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.202-236

[56] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 с.218

[57] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №42, Л.64 (кадр 63)

[58] Край по имени Далмата. 1644-1924 / [Д. С. Грязнов и др.]. — Курган : Зауралье, 2002 С.200

[59] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л. 65 об. (кадр 68)

[60] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, Л 80 об. (кадр 84)

[61] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.125 об. (кадр131)

[62] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.36 об-37 (кадр 37)

[63] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.90. (кадр. 93)

[64] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, Л.101 об-102 (кадр 105)

[65] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.125 об. (кадр131)

[66] Пугачевщина. Том 2./под общ. ред. М.Н.Покровского:-М., Л-д, Госизд, 1929  С.298

[67] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.54-54об.(кадр 56,57)

[68] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36,л.104-104 об. (кадр 107,108)

[69] ОГАОО», фонд №173, опись №11, дело №36, л.88-89 об.(кадр 91-93)

[70] Дмитриев-Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. Исторический очерк по официальным документам:С.-П., 1909 С.75

[71] Там же