Ляшок Л.Б. Воспоминания

Мое детство отличалось от детства детей, которые посещали детский сад. Наша семья проживала в Нижнем Тагиле на Вагонке. Родители работали, а во время моего детства рабочая неделя заканчивалась только в субботу.  Бабушка Шура, мама моей мамы, трудилась проводником багажного вагона на железной дороге. График её работы позволял ей уделять много внимания организации моего досуга. Но, когда бабушка уезжала в поездку, я целыми днями была предоставлена сама себе.

Какое было время, когда ребенок дошкольного возраста с ключом от квартиры на шее один бегает по городу, катается на трамвае. Какие были добрые тетеньки в парке аттракциона, разрешали бесплатно кататься на качелях, целый день бесплатно кататься на трамвае. Бабушкины выходные дни, отпуск, для меня были радостью. Всё свободное от работы время бабушка посвящала мне. Мы ездили в гости к родственникам, бабушкиным подругам.

В Нижнем же Тагиле на Вые проживал бабушкин брат с женой. Не далеко от него проживала «сватья» — мать жены брата Константина. Имя «сватьи» я не могла запомнить, оно мне казались странным и тяжелым для запоминания, потому что детей с такими именами я не встречала. Дом сватьи находился на Вые, окна дома выходили на пустую площадь, а за забором огорода располагалась воинская часть. На территории воинской части был каток, на котором мне разрешали кататься на коньках. Перелезу через забор и катаюсь. Сколько было радости…. Видимо после смерти «свахи» дом снесли и расширили границы воинской части. А на площади, где когда-то располагалась Выйско-Николаевская церковь, выстроен торговый центр.

Выйско-Николаевская церковь в 1912 году. Дом «свахи» располагался слева напротив церкви.

Брат Константин с женой Александрой проживали на Вые в большом двухэтажном доме. Их единственный сын Геннадий проживал в Свердловске, работал инженером на Химмаше. Жена Геннадия, Лидия Николаевна, работала врачом.  Геннадий редко приезжал с семьей в Нижний Тагил, поэтому наши встречи были нечастыми. Видимо они приезжали по каким-то особым событиям, потому что в эти дни приезжала и вся наша семья. Я даже не помню, в какие игры я играла с их дочерью, которая была на несколько лет постарше меня. Зато мы с бабушкой были там частенько. При подходе к дому деда Константина, я так его звала, я преобразовывалась. Хотелось быть тихой и спокойной девочкой. Как я уже сказала, дом был двухэтажный. В доме царила интеллигентная обстановка. На первом этаже располагалась кухня и большая комната, которую они сдавали студентам. В неё мне запрещали заходить, но я заглядывала туда и видела, что там стояло несколько коек. На втором этаже было несколько комнат. В одной стоял клавесин. Я была очарована, слушая музыку. Больше, я нигде и никогда не слышала звуки музыки, подобные звукам клавесина. В книжном шкафу было много книг. В другой комнате стоял большой овальный стол. По середине стола всегда стояли цветы. Стол всегда накрывался, можно сказать, празднично. Посуда была очень красивая. Одним из любимых блюд были пельмени, пельмени с различными начинками, мясом, капустой, картошкой, редькой. Фарш готовили с помощью тяпки в корыте. Стряпали их все месте, о чем-то разговаривая. Особенность пельменей была в том, что они были не крупнее ногтя на большом пальце. Однажды я пересчитала количество пельменей на круглой доске, размером с крышку от кастрюли. Их было 300 !!!! штук.   За столом не только обедали, но и играли в карты. Играли в дурака, девятку. Играть в карты научили и меня. Но в этом доме меня научили не только играть в карты. Два педагога привили мне любовь к математике, научили считать в игровой форме. До школы я не умела читать, но считала при любом случае: считала шпалы, когда шла по ним, считала вагоны, предварительно загадывая их количество в надежде угадать, вычитала числа на номерах машин, раньше номера машин были прописаны в виде двух двузначных чисел между которыми стоял минус (правильно или нет вычитала, это не важно). Не помню кто конкретно, а может и оба преподавали алгебру. Дед Константин работал директором одной из школ на Вые, а его жена Александра Петровна, работала в другой школе завучем. Александра Петровна была строгой женщиной, любила меня воспитывать и прививать хорошие манеры. Свою бабушку я начала называть не «бабой», а «бабушкой», благодаря Александре Петровне.  В саду, Александра Петровна, мне демонстрировала, как нужно красиво собирать цветы в букет. Уже нет давно этого дома, куда я с радостью приезжала в детстве. Сейчас на этой территории выстроены современные дома.

На лето бабушка отвозила меня в село Быньги и навещала в свои выходные. В доме проживала моя прабабушка Зоя Ивановна, брат бабушки Иван с женой.  Их дом стоял на окраине села. Жили они тихо, скромно, мало с кем общались. 

Семейное фото в Быньгах. Фото Ивана Корепанова. На снимке я у бабушки на коленях, жена Константина Корепанова, Зоя Ивановна, Константин Корепанов, жена Ивана Корепанова.

Бабушка Зоя была старенькая, небольшого роста, худенькая, но достаточно энергичная. Она была очень требовательна и строга, с одной стороны, и ласкова, с другой. Баба Зоя учила детей в школе. Школа располагалась в доме напротив церкви. У меня был праздник, когда она брала меня с собой. Что она преподавала не помню, для меня радостью было просто сидеть на уроках на последней парте и смотреть на всех. Дети очень внимательно её слушали, выполняли какие-то задания. Глядя на детей, я очень хотела побыстрее вырасти и пойти в школу.  Учить писать баба Зоя пыталась меня дома, но мне не хотелось, и я от нее убегала, пряталась, дразнилась. Помню, как она гонялась за мной с какой-то палкой. Стыдно до сих пор за своё безобразное поведение. Вскоре баба Зоя потеряла зрение, и перестала учить меня грамоте. Однажды приехав, она меня уже не встретила.

Дед Иван был своеобразным человеком.  Меня удивляло, что ему не лень было брить опасной бритвой голову до блеска, чтобы потом ходить по улице в шляпе. Он был тихий, добрый. Дед Иван имел в доме уголок, рабочий кабинет, где было много книг, журналов, принадлежности для печати фотографий и другое. Мне было запрещено там что-то трогать, и я никогда ничего не трогала. На комоде стояли красивые большие камни, мне разрешали ими играть. В серванте стояла очень красивая посуда из тонкого фарфора.  В комнате стояла круглая железная печь. Дед Иван иногда её топил, и я садились с ним рядышком, и мы вмести смотрели на огонь. Мне очень было приятно, прижмусь к нему и слушаю его, что он мне рассказывал, конечно же, не помню. Помню, как, однажды, я была, наверно, сильно голодна и когда поставили большую сковороду с жареной картошкой на стол, я запустила туда вилку. В этот момент, я даже сначала не поняла, что случилось, по лбу досталось ложкой. Так мне вбили в голову, что первым из общей посуды начинает кушать хозяин. Дед Иван был увлечен фотографированием. Ходил в селе и всех фотографировал. В Быньгах снимали фильм «Угрюм-река». Так дед Иван всех артистов сфотографировал. Общался с артистами, потом делился с нами впечатлениями. В огороде росла большая черемуха, вокруг которой была полянка. Это красивое место дед Иван использовал для фотографирования. Под черемухой было сфотографировано немало людей, в том числе и я.

Отступлю от воспоминаний. Недавно на просторах интернета встретила фотографию, на которой священник Быньговской Николаевской церкви Яков Кашин, служивший при церкви в 1947 по 1955 год, с монахинями из закрытого монастыря в Сирбишино. Справа в белой кофточке Зоя Ивановна.

Размещаю две фотографии. Обратите внимание на фотографии: священник сидит на стульчике, а  через несколько лет, я на нем стою.

Как известно мне сейчас, Зоя Ивановна жила и учительствовала в Сирбишино, была законоучителем, после закрытия монастыря в 20-х годах прошлого века перебралась с детьми в Быньги, где в 1902-1906 гг. при церкви диаконом служил её муж. В эти годы умер её молодой сын Федор. Причину его смерти не говорили.

Родилась бабушка Шура в 1907 году в селе Краснополье. Вместе с ней родился брат-близнец, который умер во время крещения, не успев получить церковное имя. День рождения отмечала 05 мая. Изучая МК Пророко-Ильинской церкви села Краснопольского, мне стала известно, что она родилась 04 апреля.  22.10.1908 её отец, диакон Пророко-Ильинской церкви по состоянию здоровья, отчислен за штат (парализован). Указом Святейшего Правительства Синода от 31.03.1910г № 4722 с 10.11.1908 г о. Василию назначена пенсия.  В возрасте 37 лет, 22.05.1910 года, бабушкин отец умер. В это время семья проживала в селе Сирбишино  (Малехоны), где его и похоронили.

Видимо, чтобы не отвечать на мои вопросы, бабушка никогда не брала меня с собой, когда ездила в село Мурзинское, Сирбишино. А ведь там похоронены её любимый дедушка и отец.

До недавнего времени я и не предполагала, что в моем роду по материнской линии были священнослужители. В домах ни у кого я не видела иконы, не видела частых хождений в церковь. Мне было известно только одно, что я была крещена в Быньговской Николаевской церкви. А моей крестной была моя прабабушка Зоя. Был праздник, на который съехались близкие родственники.

Праздник – крещение. Фото Ивана Корепанова. На снимке я с кагором. Мои родители, семья Геннадия Корепанова, в то время проживающая в Таллине, Константин Корепанов и моя крёстная – Зоя Ивановна.

Ранее все годы я разгадывала причину необычного взгляда бабушки. Однажды мы с бабушкой шли по селу. В это время вышел из дома и пошел нам на встречу священник. Когда мы поравнялись с ним, они обменялись затяжными взглядами. Взгляд бабушки меня поразил, я никогда больше не видела такого взгляда, и он остался в моей памяти навсегда. Бабушкины глаза озарились светом, взгляд был смешанный, с одной стороны какой-то родной и сердечный, в тоже время уважительный, с другой стороны грустный и беззащитный. Я запомнила священника, интернет помог найти и его фото. Это был протоиерей Василий Козлов.

Запомнился мне еще один необычный случай, когда мы с бабушкой ходили в церковь. Это было в Киеве. Была служба, прихожане молились. И я тоже. Когда я, как все, молилась сидя на коленях, так старалась, что расшибла себе лоб. Соответствующую пословицу запомнила навсегда.

Кстати, бабушка знала очень много пословиц, мне очень нравилось, к любому случаю у неё была пословица.

Позже мне стало известно, что дедушка Александры Васильевны (моей бабушки), у которого она жила в Мурзинском, служил священником, а ее отец — диаконом. Мужа сестры прабабушки убили красные.

Принадлежность к роду священнослужителей сыграл роковую роль и в её жизни. В 1925 году бабушка вышла замуж и уехала с мужем к нему на родину в Ардатовский район. Дед был коммунистом, руководил машинно-тракторной станцией.  Имя дочери дал, как говорила бабушка в честь коммунистки Эммы. Бабушка была не довольно и при крещении дочери дали церковное имя – Елена. У них родилось еще два сына. Жили зажиточно. В доме была прислуга. Наступил 1937 год. И всё разом рухнуло. Деда арестовали, дали 10 лет с конфискацией. Бабушка, как жена врага народа с тремя малыми детьми на чужбине.  Даже сейчас родственники деда не могут простить бабушку, считают из-за неё он пострадал. Никогда я не узнаю, как она добралась с детьми до села Быньги. Но в доме матери не поселилась, боялась, что может навредить им. Что они пережили в это время, во время войны, мне рассказала мама. Жили на квартире. Купили козу, её отравили. Карточки украли. В огороде немного садили картошку. При краже картошки, воры, второпях, в погребе обронили тряпку. Старший сын полез за картошкой, наступил на нее и сильно испугался. У него отнялась нога. Бабушка носила его на руках лечить к бабке. Не помогло. Вскоре он умер.  Брат Константин забрал её с сыном и дочерью в Н. Тагил. Бабушка устроилась на работу. Сын Владимир учился в горном училище, был отличником, дочь устроилась на работу. Жили бедно, экономили на всем. Однажды Володя рано закрыл трубу у печи и угорел. Бабушка осталась одна с дочерью.

А в это время дед, отбыв срок десять лет на Соловках, собирался на большую землю. Но рано он с товарищами радовался. Пришла бумага и им добавили срок. С ГУЛАГа их привезли в Норильск, где они строили завод. Вернулся он почти 20 лет спустя. Бабушка с ним на его родину не поехала. Так и прожили они жизнь как бы в браке, но порознь.

За пару лет до его смерти я ездила к деду, встретилась с ним. Он мне очень много рассказывал о его кошмарной жизни в лагере. Глупая была, ничего не записала.  Помню немного, потому что не столько слушала, сколько смотрела на него и думала, как мой дед выжил.

Сейчас я понимаю, бабушкины слова о смерти её дедушки, ведь он был священником, умер в ноябре 1916 года, незадолго до красного террора. А я тоже думала, может и хорошо, что дед был в лагере, не ходил на войну, где мог погибнуть, как его брат.

Шли годы, приближался пенсионный возраст и однажды при очередной уборке я увидела фото. Я сто раз на том месте все перебирала, но фото не видела. На фото священник с моей бабушкой. На обороте подпись «Зое Ивановне с детьми». О. Иоанн Первушин.

С этого начались мои поиски предков.  Хотите верьте, хотите сказочницей назовите.