Сухарев Юрий
Берсенев З.С. Полк Красных орлов (рукопись)
Берсенев Захар Степанович – уроженец с. Грязновского Камышловского уезда. Родился в бедняцкой семье. Был призван в армию в период I Мировой войны. Вернувшись – «прислонился к большевикам». С начала июля 1918 г — в отряде красноармейцев на линии Шадринск-Далматово. С полком Красных орлов прошел тяжелейшие бои, отступая до г. Глазово, а затем – освобождая Урал от войск Сибирской армии.
В 20-е гг переселился в п. Изумруд вблизи асбестовых приисков, работал столяром.
Написал в 30-е годы воспоминания, которые сохранились в рукописи под названием «Полк Красных орлов».
Эти мемуары (видимо, переписанные от руки в нескольких экземплярах) использовал при написании свей книги «Бойцы первого призыва» П.П.Бажов (1934 г), включив в неё два отредактированных фрагмента из воспоминаний Захара Берсенева.
Красноармеец Берсенев З.С.
Использовал их и маршал Ф.Голиков при подготовке книги «Красные орлы» (1959 г). В 1958 г он направил рукопись в Военное издательство с просьбой выпустить отдельную книгу воспоминаний З. Берсенева, однако, этого не случилось. Вероятно, потому, что автор вскоре умер.
Фрагменты из мемуаров публиковались в газетах. Следует сказать, что Захар Степанович писал и стихи, которые печатались в «Асбестовском рабочем» (например, Берсенев Захар. Партизан Гусев. [Стих.] // АсР. 1937. № 39 (1143). 23 фев. С. 4.). Он принимал участие в первом областном съезде писателей. Асбестовский писатель А.И.Чечулин в своей книге «Асбест» (1989г) поместил большую статью о З.Берсеневе.
А.Чечулин писал, что Захар Берсенев просился на фронт в 1941 г. Но инвалида гражданской войны на Отечественную не призвали. Работал в тылу, выполнял план на 1800 процентов, соревнуяст с дочерью Анной.
Берсенев З.С. 50-е гг
В данной публикации приводится рукопись и расшифровка отдельных глав этих мемуаров. Вероятно, воспоминания переписаны дочерью Захара Степановича. По тексту имеются правки, сделанные автором лично.
Публикация состоялась благодаря Кудрявцеву Михаилу Ивановичу, Председателю Думы Малышевского городского округа, внуку автора, любезно предоставившему рукопись.
Боевой путь Захара Берсенева изложен им лично перед оглавлением рукописи и, вероятно, должен был быть включенным в главу «От автора», которой в тексте нет.
1.В первых числах июля 1918 г вступаю в отряд тов Подпорина под городом Шадринск бойцом.
2.В начале августа 1918 г перехожу в пулеметчики на пулемет «Максим».
3.11 февраля 1919 г в Глазове меня переводят старшиной 7 роты.
4.20-II-19 г по 5-III – Врид (командира –Ю.С.) 7 роты и старшина и связник 7 роты.
5.26-III-19 г переведен старшиной саперной команды п-ка.
6.2 сентября 1919 г в Сибири в селе Усть-Маминском в Сибири был ранен, откуда и выбываю из полка.
Оглавление:
От автора
Бои под Ирбитским заводом в деревнях
Бой в Нижней Синячихе и Алапаевске
Отступление до Перми все в боях
Занятие Асбеста и села Грязновского
От Камышлова до села Усть-Маминское
Расшифрованные главы рукописи.
[От] Богданович[а] [до] Егоршино[й]
28[9] июль. На Богдановиче я встретил сродного брата Топоркова И.Ф. который также перешел в наш отряд. При отступлении же на Богданович наши ребята из нашего отряда, как-то Топорков Е.Г., Топорков В.С., Заплатин Евд. Ф., [доб. cверху: Бирючев А.М., Бирючев В(неразб)] уехали домой повидаться в Грязновское село, а также и попроститься с родными, но более к нам не вернулись, вероятно домашняя печка их пригрела хорошо, и они забыли о нас.
Под вечер этого дня белые, вновь зайдя к нам в тыл, на разъезде между станциями Богданович-Грязновское разобрали путь жел. дор. на каковую наткнулся наш броневик и сошел с пути, что для белых было весьма удачно, а у нас вновь сделалась паника. На следующий день мы ещё с некоторыми товарищами [ребятами] по последнему письму черкнули домой с нашим одно деревенским мужчиной и вечером того же дня стали отступать по направлению к Егоршиной, т.е. в Сухой Лог. [встав.: В эти дни в селе Грязновском происходила расправа с большевиками см. газету [зачерк.: «Знамя Победы»] (оставить две строки)].
В Сухом Логу мы переночевали, ночь… тихо… Утром около 5 часов белые стали на нас наступать во всю. Бой был ружейно-пулеметный и артиллерийский. Мы держались до 12 час. ночи и стали отступать до станц. «Антрацит», опять же по случаю лишь захода белыми к нам далеко в тыл. В «Антраците» мы простояли день и вечером отступили до Егоршиной. В Егоршиной уже из нашего отряда образовали 7 роту и влились в 1-й Крестьянский Советский Коммунистический, потом уже названный «Касных орлов», полк.
Начинается путешествие. На ст. Егоршино все подходили небольшие красные партизанские отряды, которые вливались в этот полк [вставка: и я перехожу пулеметчиком на «Максим»]. Вот из таких-то и отрядов был организован наш «Красных орлов» полк. [зачеркнуто: На Егоршиной мы постояли очень немного и нас кидают на вновь открываемый фронт Егоршино-Покровская [вставка: где на мой пулемет на замену прибегает убежавший из-под расстрела из Рудянки Брыляков Андрей Яковлевич], где много как покровских, а также режевлян перешли добровольно на сторону белых]. Тут нас кидают во все стороны, то в Покровское, то в Крутиху, то в Егоршино и т.д.
В половине августа нас [кидают]переводят на Ирбитский фронт, где мы стояли около 12 суток, боев сильных не было, лишь только редкие ружейно-пулеметные и артиллерийские перестрелки. Хлеба же нам давали очень мало, питались лишь только ягодами — черемухой, смородиной, а воду пили из болота душную, не хорошую. После 12-ти суточного стояния нас сменяет алапаевский отряд, и мы вновь идем путешествовать по обратному пути т.е. в Ирбитский з-д, Егоршино, Покровское, выселки (кругом в бору) «Крутая». Это путешествие опять проходит около 15 дней или больше и мы вновь брошены на Ирбитский фронт, [зачерк.: где и перешел в пулеметчики]
Бои под Ирбитским заводом в деревнях
9 сентября мы отходом занимаем две деревни — Костромину и Лебедкину, затем наступаем на село Антоновское, которое при сильном сопротивлении противника нами так же занято, где нами захвачено у белых около 60 штук 6-ти дюймовых снарядов 4 ящика, ручных гранат, винтовок, несколько ящиков патронов, 1 кольтовский пулемет с лентами и части разного обмундирования. Со стороны противника: один пленный, убитые, раненые.
Растем во всю, есть боевые припасы. Жители этих деревень все разбежались, большинство и даже большое к-во отступило с белыми. Хлеба достали, сыты.
На следующий день наступали на дер. Неустроево и на село Осинцево. Во время [же] наступления, т.е. перед наступлением на дер. Неустроево, нашей разведкой были пойманы и убиты белогвардейский офицер и его денщик.
Неустроево и Осинцево нами занято почти без боя, жители так же все разбежались. В Осинцевой мы простояли двои сутки, на третьи сутки, т.е. 12 сентября утром белые стали на нас наступать. Силы белых были много больше наших и нам пришлось отступать, по случаю захода белыми к нам во фланги. Мы отступили с боем до Антоновки.
В Антоновке мы переночевали. Утром наш кавалерист передался, т.е. переехал добровольно на сторону противника, где и сообщил наше расположение, а так же и силы, которых весьма было мало. У нас в роте и вообще по всему нашему боевому участку начинается как будто бы паническое настроение, по случаю сдачи перехода нашего кавалериста к белым, но более сильные духом ободряют маловерных и вновь все встает на боевое хорошее положение.
Около обеда белые стали на нас наступать. Со стороны белых был сильный артиллерийский огонь. Бой был [сильный] жаркий. Наши окопы были сплошные к лесу, мы подпускали противника лесом близко, и под командой взводного ком-ра тов. Павлова И.П., который вскричал «Ура» и кинулись в атаку. Белые не стерпели и отступили, но нам преследовать их не было возможности, так их силы больше наших, а так же боясь могущей быть в лесу для нас ловушки.
Мы вбегаем обратно в окопы. Перестрелка вновь разгорается, часа через два белые заходят из лесу к нам в левый фланг, и нам с боем приходится отступать. Во время отступления [вставка: 13 сентября] близ реки у моста у нас убивает одного из руководителей этого боя т. Павлова И.П., у которого мы лишь кое как успели вынуть документы, снять оружие и скорей отступить, так [вст.:как] белые были на носу. Оставляя убитых, отступление мы сделали на Лебедкину в поле, где стояли двое суток спокойно.
15 сентября мы пошли в наступление на село Бичуру, из которого на следующий день переходили в Сарафанову, а Бичуру, как самое саботажное село, по приказанию к-ра кавалерийского отряда т. Бекетова – зажигают.
В Сарафаново мы поехали через Шогрыш, где и ночевали. На следующий день не доезжая до Сарафанова версты четыре нас повертывают на ст. Егоршино, где и простояли 3 суток.
21 сентября с Егоршиной отступаем на Самоцвет, оттуда в село Катышки и [зачерк.: оттуда] до Алапаевска.
***
15/VII (1919 г -Ю.С.) в В-Тагильском утром акуловская кавалер. бр-да взяла в плен больше 500 белогвардейцев, в том числе много и офицерства, так же припасов снаряжения и оружия. Много [зачер.: было] белогвардейцев было потоплено в реке Тагиле.
В городе мы простояли сутки и двинулись дальше до села (не помню назв., не доходя верст 5 до Режевского з-да). В этом селении мы ставим спектакль и остановились на дневку. Вечером перед спектаклем мой тов. Махнев Федор поехал домой на родину, я с ним послал первое письмо своему семейству.
Спектакль у нас окончился часов около 8 вечера, и мы также троём: я, Исаков Дм. и Берсенев Мих. решили поехать домой в родное с. Грязновское Богдановического района Шадринского округа. Ехать нам пришлось потому, что наш полк идет левее много нашей местности. Отпросившись у военкома и комполка, мы запрягли пару своих лошадей в ходок и поехали.
Занятие [Взятие] Асбеста и села Грязновского
В Реж. з-д мы приехали уже начало темняться. Выявляем в воен. частях о занятии Асбеста, где ничего абсолютно не выявили. И так, не зная кто есть на Асбесте, мы, не вытерпев, поехали от Режа до Асбеста (будет вероятно верст около 40 [30] или больше), дорога все бором до самого Асбеста.
В половине дороги между Асбестом и Режем, я помню, нам попал небольшой кордонишко, на который мы приехали около полуночи.
Остановившись тут, зашли в избушку лесника, в которой оказался один старичок. Он нас сильно испугался, но все же сообщил, что вчера какие-то солдаты ушли на Асбест (не знает красные или белые).
Закусив немного, мы поехали дальше, заплативши ему за приют. Старик нам отдал ящик патронов и винтовку, говоря, что это оставили солдаты. У нас достаточно было своего вооружения: пули, ручные гранаты и ручные бомбы, а мы все-таки и это взяли у старика.
Широко расцветало, скоро всходить будет солнце. Мы подъехали к первому попавшему на пути прииску (быв. Мухановский). Перед нами прииск [доб.: кем] занятый: красными или белыми [доб.: мы не знаем].
Поспорив между собой, мы решили въехать без разведки. Подъехав к первым халупам, я вбегаю в крайнюю [доб.: избушку] в которой никого нет, хотя видно, что она обитаема. Бегу во вторую, где есть молодая женщина. Спрашиваю: кто есть на Асбесте, красные или белые?
Ответ поступил: ничего не знаю, ни красных, ни белых. Еще сказала, что вчера были солдаты, но не знаю какие.
Сообщаю товарищам результаты. Решаем ехать дальше. (От Мухановского до главного прииска Асбеста (б. Поклевский – ныне Октябрьский и Ильинский уч-ки) расстояние около 6 верст, дорога бором).
Солнце уже взошло высоко, день тихий, на небе ни облачка, кругом тишина. Подъехали к прииску, опять сомнение. Спорим между собой. Решили въехать без разведки, как будто бы прииск никем не занят. Ударя по коням, въезжаем на прииск, имея все наготове — винтовки, наганы и бомбы. Пожалуй, дешево не сдадимся.
Подъехав в центр прииска, к конторе управления, видим: с конного двора ведет лошадь мужчина. Кричим: — Остановись! Подъехав к нему, видим, он боится, не зная, кто мы, хотя у нас на груди были красные ленточки, значки комсостава и даже в гривах лошадей красные тряпки. Но этим мы не могли доказать, что мы есть красные. (Белые тоже маскировались красными и в лице их под красными лентами творили насилие и грабеж). Надо сознаться и мы также маскировались и нужный момент приносили пользу как-то в разведках и т.д.
В мужчине я узнаю Нестерова Ал-ра из нашего села. Он меня не узнает, т.к. он на Асбесте живет очень давно. Уверив и убедив Нестерова, мы кое-что узнаем: что белые были вчера, а сегодня Асбест как будто бы нейтральный.
Узнавши о положении на родине, мы поехали на Ильинский уч-к. Подъехав к магазину, забегаем в открытый магазин, где были три приказчика, которые нас испугались. Не зная кто мы [доб.: такие], нам предлагают: берите, что хотите, — подумали, что мы приехали грабить.
Сообщив им, что мы красные и зашли совсем не грабить, а узнать кто есть на Асбесте (красные или белые), а во вторую очередь — купить что-либо.
Ответ тот же, что хорошо не знают, кто есть в настоящее время, но скорей всего нет никого. Но вчера как будто бы были белые.
Купив кое-что, мы рассчитались. Мне пала мысль в голову, что здесь на прииске Вознесенском в 1917-18 году работал мой друг Топорков Дмитрий Ив., наш односельчанин. Спросив у приказчиков, один из них отвечает, что знает Топоркова который служит в сортировке табельщиком. Контора взади магазина саженях в 30. Отвел меня в ту контору, а мои товарищи остались.
Забежав в конторку, увидел: двое, Топорков и ещё какой-то мужчина, испугавшись меня, но уверившись, кто я такой, тут уже детально выявил, что вчера на Асбесте были белые, но сегодня, и Топорков говорит, что точно не знает. Узнав еще о судьбе своего семейства, оставшихся дома в 1918 г. Сообщил мне о расстрелах, а также, как белые притесняли и обирали семейства оставшихся у белых, мужья которых ушли в Красн. Армию добровольцами. Сообщил, кого [зачерк.: растр.] судили и расстреляли тех, кто вообще сочувствовал сов. власти. Сообщил, кто выдавал наших большевиков того времени. Сообщил, как местные кулаки (заслуженные кавалеры георгиевские царской армии и вообще прихвостни капитала) торжествовали. Вот только здесь я точно узнал судьбу оставшихся большевиков в своем селе.
Попрощавшись с Топорковым, я побежал к магазину. Подбегаю, нет моих товарищей. Признаться, струсил. Спросив вышедшего из магазина приказчика, я узнаю, что мои товарищи уехали на конный двор так же к знакомому товарищу Исакову – старосте к/двора.
Подумал, что приказчик врет и что может это ловушка, т.к. товарищи не могли уехать, оставив меня. Убедившись, что все чисто, обмана нет, я побежал в нашу домашнюю сторону по дороге к конному двору. Подбегая к жел. дороге, пересекающей тракт. дорогу, мне на встречу бежит наш грязновский парень Костромин [встав.: Гриша] и кричит мне, что мои товарищи на конном дворе, и его послали для связи, что бы я не испугался.
Костромин скрывался с конями от белых на Асбесте у своего знакомого, так же на конном дворе, товарища. Позавтракав на к/дворе, от Костромина узнали детально обо всем происходящем в Грязновском.
Он сообщил, что в 1918 г так-же и мое семейство подвергалось нападению грязновских белогвардейцев: было отнято принесенное мое обмундирование т.к. кроме его взять было нечего.
Костромин на Асбесте находится уже около 3-х суток и сообщить, кто сейчас в Грязновском, не может.
Часов около 9 мы выезжаем с Асбеста [вставка: и поехал с нами и Костромин Гриша]. Утро наступающего дня лучше некуда: кругом тишина, погода хорошая. По дороге от Асбеста до Грязновского нам лишь попали двое мужчин, которые нам сообщили, что точно не знают, кто есть в Грязновском.
Проехав Пышминский кордон, на котором мы нашли в домах одну лишь только женщину, от которой ничего не узнали и поехали дальше. До села Грязновского 30 верст, все лесом.
Проехав р-ку Ольховку и выезжая из леса к небольшой Чебаковской степи (ныне Совхоз «Ур. Рабочий» [колхоз «Красный маяк»]), мы видим на бугорке солдат, человек около 7, вероятно – застава, пост белых. Наблюдаем в бинокль: винтовок нет, кто лежит, кто стоит не организованно, другие сидят. Рассматриваем точнее и предполагаем, что дезертиры. У нас меж собой завязался спор: говорим, нужно сделать разведку, но решили гнать галопом на эту группу.
Подгоняя к солдатам, увидели у нас красные ленточки, кинулись бежать в разные стороны. Мы кричали: стойте же, не бегайте, а то стрелять будем. Сразу поняли, что они были дезертиры белой армии.
Остановившись, солдаты сходятся в кучу, видим: боятся, предполагая что мы белогвардейцы и переоделись красными. После небольшой [зачерк.: победы] с ними беседы и они удостоверились, что мы красные, нам рассказали, что сбежали от белых со ст. Богданович. О Грязновском они тоже не знают, кто там. Побеседовав с нами, они поехали в д. Чебаки и Ряпосову, а мы поехали дальше, до которого было 3 версты.
Подъехав к кордону, от которого будет всего лишь с версту, я забежал в канцелярию лесничего, где было все в полнейшем хаосе и никого нет. В соседнем доме была одна женщина, которая не знала ничего. Выйдя, я сообщил результаты и поехал к селу.
Подъехали со стороны подъезда, где был лес вплотную. Видим село, но не знаем, как въезжать. [Вставка: Посылаем Костромина в р-ку в село. Вернувшись, он сообщает, что нет никого]. Между собой решили въезжать галопом.
Заехав в 1 улицу меня увидел из окна мой товарищ и сообщил, что село нейтральное. На центральной улице, подъехав к пожарной, тут было человек 6-7, в их сообщении подтвердилось, что село нейтральное, несмотря, что накануне ночью и перед утром отступали белые.
Подъехав к моему дому, подвернул к воротам. Увидев нас мой дядя Топорков Иван Алексеевич бежит вне себя ко мне в объятия и кричит моему семейству, что я приехал. Жена была дома, получив ранее письмо с Махневым Фед., посланное мной из д. под Режем после спектакля.
Мы приехали в село — нейтральным было, а Махнев – были ещё белые. Зашёл ночью. Их огород был отсюда с приезда из лесу и задней оградой заехал в свой дом перед утром. Махнев пил чай и в тоже время к окну подходили белые отступающие, и он их поил водой из окна.
Когда отступили все белые это было на свету. Широко рассветало, тов. Махнев сел на свою верховую лошадь и повез моей жене письмо. Вручив, сообщил ещё кое-что. Он уехал по направлению тракта в с. Белоярское, от куда и должны наступать белые.
В мою халупу сбегаются все соседи. Дядя плача рассказывает, как они с моим семейством жили в плену у Колчака, как белые здесь производили террор, расстрелы, как его судили (как активного большевика), был присужден белобандитами к расстрелу и был посажен на телегу ([на которой должны были] везти многих расстреливать), как грабили, брали одежду, белье, шинель и ботинки у моей жены, как целый год смотрели и посягали на их в белогвардейском царстве. Спасся же от расстрела благодаря лишь лесничего, который был ему немного знаком.
Поговорив около часа, на улице — паника, нам сообщает, что едет кавалерия. В окно видим едущих по дороге тракта из Свердловска на 4-х лошадях. Увидев у моей халупы народ, кавалеристы, не доезжая, останавливаются. Один, подъехав к воротам, а мы все 3-е вскакиваем наготове в схватку.
Я открываю калитку малых ворот и спрашиваю у кавалеристов пропуск, который не сходится, т.к. пропуск за сутки был изменен. У кавалеристов также, как и у нас, были красноармейские отличия — ленточки и значки. Мы сомневались, та же, как и они, но убедившись, после небольших разговоров, мы с ними из рук в руки передали удостоверения, уже имевшие наготове. Только тогда удостоверились, что те и другие красные. Они оказались Уральского полка разведки.
Закурив, они спали (видимо, спешились. – Ю.С.). Напившись квасу, один поехал обратно по шоссе в полк, идущий на Грязновское, для связи, а остальные поехали обратно по тракту к Богдановичу. Кавалеристы сообщили что видели нашего кр-ца Махнева на лошади, с которым связались, и он уехал в Белоярское навещать своих родных.
Часа через 2, с пением революционных песен, заходил в наше с. Грязновское Уральский полк. Только лишь при пении револ. песен мы все 3-е вскрикнули свободно, говоря, что мы сейчас непобедимы. Через несколько минут уже возле нас шел полк организованным порядком с пением революц. песен. Вот этот момент был неописуемый, не знаю, сумеет все эти радости описать какой-либо автор.
Пробыв 3 дня дома, организовав временные советы, мы поехали догонять свой полк, который догнали в г. Камышлове. Вот этому моменту взятия своей местности после оставления ее в 1918 году ровно исполнилось год в 1919 году в июле. Покидаем свое село так же в июле 1919 г, мы таковое вновь берем (очевидно, взяли. – Ю.С.) у белых.
Подготовка к публикации и вступление — Ю.Сухарев
