Артемьев Ю.Е. Нижне-Салдинский детский дом, 1943-1955 года

В статье использованы также воспоминания Артемьевой Вали, Авериной Риммы, Артемьевой Нади, Патимовой Вали.

Не   дворец и не храм,  но до боли  родной.      

Что-то  давит  на  грудь от знакомых ворот.

 Дорогая  сестра  и  мой  брат  дорогой.

Сколько лет, сколько зим пролетело вперёд.

У  тебя,  у  меня  нет  роднее  родни, 

но в  счастливых глазах  подмешалася боль.       

Обними  меня  брат  и  сестра  обними

Мы  не  виделись долго,  очень  долго  с  тобой.

Может  чья-то  вина,  может  чья-то  беда

Вместе  нас  собрала  много  вёсен  назад,

А  виною  —  война,  а  бедою  судьба.

И  сегодня  для нас  прозвучит  старый  вальс.

Винокурова  / Медведева /  Шура

В трудные годы войны с гитлеровской Германией,  когда отцы уходили на фронт, погибали там, а  матери работали, не разгибая спины, никому не было дела до маленьких ребятишек, беспризорно разгуливающих по городу Нижняя Салда и по деревням района.

Нашего отца, моего и сестры Вали, в марте 1940 года убили на войне с финнами. Вскоре после окончания войны с гитлеровской Германией, после продолжительной болезни, у нас умерла мама. Меня и сестру устроили в детский сад,

Всех детей вечером, после работы, матери забирали  домой, а мы с Валей, одни на весь садик, оставались круглосуточно вдвоём, следили за нами сторожа. Сторож за нами, конечно, смотрел, но мы были представлены сами себе.

Детский садик расположен  на горке недалеко от пруда.  На пруду  женщины в проруби полоскали  бельё.  В воскресение, после завтрака мы отпросились у сторожа погулять, взяли санки и пошли  кататься с горки. Сели на санки вдвоём. Валя села спереди, а я за ней. Я заметил, что едем к проруби и специально упал с санок, а Валя не успела и упала в прорубь. Женщины быстро вытащили её, и мы убежали в садик. Сторожу, мы ничего не сказали.  

В обезлюдевшем городе Нижняя Салда в 1943 году государство организовало городской детский дом, куда попадали дети не только города Нижняя Салда и его района, но и дети, эвакуированные из города Ленинграда.

Когда Вале  исполнилось  семь  лет, и  ей  нужно  было  идти  в  школу, нас передали в детский дом, в разные группы потому, что она была на два года старше меня.

Располагался детский дом в двух зданиях.        Одно было в деревянном двухэтажном доме на улице Энгельса, где сейчас выстроен кинотеатр «Искра» В этом доме жили дети старших групп,  которые уже ходили в школу.

Второй дом был по этой же улице, тоже деревянный. Здесь жили дети младших групп. В этом доме был хороший огород, двор, где содержали корову и лошадь. Вот так набралось нас 80 – 90 беспризорников.

 После окончания войны, видимо для удобства и в целях противопожарной безопасности, детей из двух деревянных домов перевели в двухэтажное кирпичное здание, где была школа, а школу перевели в двухэтажное здание, где жили дети старших групп.  В новом доме был большой двор, там были хозяйственные постройки, в этих постройках сделали кухню и столовую, прачечную, стайку для 4х лошадей, столярную мастерскую. Мальчики в столярной мастерской учились делать табуретки, этажерки, столы – в общем, всё, что нужно было для нашей жиэни.

Здание  бывшего  детского дома, где мы весело и дружно провели своё детство

Для девочек была швейная  мастерская,  где они шили себе одежду  и постельную принадлежность.   Иногда я приходил в швейную мастерскую,  Руководитель швейной мастерской Зоя Васильевна просила девочек, чтобы они уступили мне место за швейной машинкой.  Я  шил подушки для верховой езды на лошадях. В дальнейшем эта практика мне пригодилась. После  выхода в самостоятельную жизнь шил себе, всё,  что мне нужно и ремонтировал швейные машинки тем, кто обращался.

Таким образом, нас приучали к труду.

Жили воспитанники детского дома одной дружной семьей. У нас была своя жизнь, свой лексикон и свои обычаи.

Директором детского дома была Мохова Валентина Ивановна. После Моховой Валентиной Ивановной директором детского дома стала  директор школы Никонова Таисия Павловна, завучем был  Бромштейн  Михаил Самойлович, воспитательницей была  Бирман  Елизавета  Марковна,  которые проработали до  1947 года.

Специалистов-воспитателей тогда не было,  поэтому воспитателями работали      случайные люди, не имеющие подхода к детям, работали они не по призванию, а по принуждению. Воспитывали нас рукоприкладством и наказаниями. Бывало,  свяжут руки,  двоим или троим мальчикам и закроют в туалете. В туалете было печное отопление, а  отходы  уходили   через туалетное очко в выгребную яму. Зимой, когда в выгребной яме отходы замерзали, ребята развязывали друг другу руки,  через туалетное очко прыгали в  яму и убегали. Потом они прятались на сеновале и  на чердаках, а мы их тайком кормили.  

Зимой утром пришла воспитательница на подъём.  Кто — то из ребят невзначай попал бумажной пулькой в неё, она набросилась на меня и стала избивать. Сначала я стоял, а потом стал сопротивляться.

После этого она сказала, что не будет кормить нас завтраком. На отказ кормить   мы, 8 – 10 мальчиков в школу не пошли, а целый день ходили по городу. Голодными мы конечно небыли, в магазинах нас разбирали женщины в очередь, чтобы больше купить  макаронных изделий, потому что в руки давали не больше установленной нормы, а если стоят двое значит, давали уже на двоих. После покупки продуктов нам давали деньги, на которые мы покупали себе еду. К вечеру мы пришли в детский дом. Встретила нас завуч Косолапова Анна Васильевна, которую мы уважали. Она извинилась перед нами. Нам отдали сразу завтрак, обед и ужин. Вообще мы не любили, когда к нам плохо относились и, если что не по нам, мы не шли в школу.

 Директор, Таисия Павловна,  не только не пресекала неправильное отношение воспитателей к воспитанникам детского дома, но и сама неуважительно относилась к мальчикам. Бывало, выстроит зимой для того чтобы заменить худые валенки. Если порваны валенки у мальчика, она снимала с девочки поношенные и отдавала ему приговаривая,  «Тебе всё равно рвать», а девочке давала новые.

Кто-то написал обо всём таком воспитании в народный суд и директора Таисию Павловну судили, но не посадили потому, что она была в положении. Во время суда девочки бросали в зало суда записки с просьбой, чтобы Таисию Павловну не посадили.  С работы Таисью Павловну убрали, после  её назначили Ковяр Марию Моисеевну.

Бывшие воспитанники детского дома:  Артемьева Валя, Аверина Валя, Аверина Римма и хорошая воспитатель Шилкова  Алефтина Андреевна.

 В наш коллектив  продолжали поступать новые дети.  Нина и Шура Медведевы воспитывались у бабушки в деревне Медведево. Отца у сестёр убили на войне в  1941 году, а мама умерла во время войны. Молодая директор детского дома Никонова Таисья Павловна выходила замуж  за  друга из деревни  Медведево.  Узнав о жизни сестёр, она предложила бабушке сдать их в детский дом.

Интересно было смотреть на вновь поступивших членов детского дома.  Поступили к нам Аникины Нина, Коля и Вася. Для того чтобы найти Нину и Колю, Вася забежал в здание и закричал: «Нинка наша, Колька наш где вы», чем вызвал у нас смех.               

В детском доме было несколько пар – брат с сестрой, две сестры или два брата:

Антроповы Юра и Виктор,

Киселёвы Галя и Валерий,

Аникины Нина, Василий и Коля,

Артемьевы Аня и Нина,

Артемьевы Валя и Юра.

Мальвинские Катя и Ася.

Медведевы Нина и Шура.

Аверины Римма и Валя.  

Между зданием детского дома и кинотеатром «Искра» (церковью) было свободное место, там был наш стадион. На стадионе мы играли в футбол, качались на качелях – вообще это была наша спортивная зона, которой пользовались не только мы, но и ребята из близлежащих домов.   

Церковь, где тогда был кинотеатр (первоначальный вид и после реставрации).

Сейчас на месте бывшего стадиона растут большие деревья, и не подумаешь, что здесь когда-то играли в футбол.

Стадион был не только местом нашего развлечения, но и местом где мы теряли членов нашего общества. 

Однажды на качелях качались ребята – мальчики и девочки. В это время другие играли в ляпки — убегали друг от друга вокруг качелей. Когда пробегала Катя  Мальвинская  возле качелей – её стукнуло по голове доской качели, и она скончалась.

Свободное время проводили, кому как вздумается:

Играли в футбол, в городки. Любили ходить к железной дороге – там вдоль железной дороги защитная полоса, т.е. деревья, кусты и много сухого валёжника. Мы брали картошку и шли туда печь её. Однажды там нашли маленького сорочонка. Принесли его домой. Поначалу он всего боялся. Девочки беспокоились, что он умрёт с голоду, но сорочонок  привык и брал всё, что ему давали. Постепенно сорочонок вырос во взрослую сороку  и стал жить у нас в спальной комнате. Летом мы спали с открытыми окнами. В семь часов утра сорока вылетала из спальной комнаты и летала в саду, по стадиону, по огороду вобщем везде, где ей хотелось. Если хочется её позвать — покричишь «Яшка, Яшка» — так мы назвали сороку, Яшка прилетит и сядет на плечо, Вечером в девять часов вечера   Яшка прилетала  в спальную. 

Когда играли в футбол, Яшка тоже летал за нами. Однажды во время игры в футбол Яшка ходил по стадиону, а Виктор Антропов пинал  футбол. Ему все кричали «не пинай, Яшку убьёшь», но он не послушал  и, как знали, попал в Яшку и прибил его. Слёз было много. Похоронили Яшку.

Потерянные воспитанники детского дома

Отопление в детском доме было печное. Обычно истопник топила печи в ночное время, чтобы к утру  к подъёму было тепло.  Воспитанник младшей группы, Шурик Максимов ночью встал с постели и решил подбросить дров в печку. Когда вложил полено в печку, на нём загорелась рубашка. Шурик пошёл следом за истопницей и просил, чтобы она помогла, но она подумала, что он шутит, а когда повернулась, увидела, что он уже обгорел. Истопница позвонила в скорую помощь и Шурика увезли в больницу, где он скончался.

Режим в детском доме был свободный, т.е. мы должны были быть на месте во время занятий, принятия пищи, во время каких либо мероприятий. В свободное время нас обычно никто не искал, поэтому мы ходили, кому куда вздумается. Однажды летом группа ребят без воспитателя ушли в город. В городе мы разошлись по несколько человек. Часть ребят, с которыми был Сергей  Сорокин, зашли  на пруд, где строилась вышка для прыжков в воду. На воде были только не закреплённые брёвна. Серёжа пошёл по бревну, поскользнулся, а так как плавать он не умел – утонул. Воспитателя, в группе, которой он  был  взяли под суд. Я проходил по этому делу как свидетель. Следствие шло очень долго. Я уже было забывал о случившемся, чем-нибудь занимался увлекательным, как вдруг меня вызывали на суд свидетелем. 

____

В нижней Салде было два детских дома – городской, т.е. наш и заводской который находился на улице К.Маркса. Заводской детский дом был организован по решению руководства завода для того, чтобы дети  работников, у которых матери- отцы были на войне, находились под присмотром и накормлены. Иногда старшие ребята заводского детского дома приходили к нам, чтобы подраться.

После окончания войны необходимость заводского детского дома отпала, в городе остался один городской детский дом. Жили мы одной дружной семьёй. Редко когда кто-нибудь  дрался между собой.

Около дома был большой огород, где мы выращивали всё, что нам нужно было — морковку, свёклу, горох, бобы и т.д.   За огородом мы всё лето ухаживали – поливали, пололи и т.д. За городом у нас был большой участок земли, на которой мы  выращивали  картофель и овёс (для лошадей) 

Конюхом работал Кашапов дядя Гриша. Жил дядя Гриша со своей семьёй в квартире, которую сделали в дворовых постройках.  Он развёл кур, которые неслись на сеновале.  Ребята лазили по чердакам, сеновалу и когда находили, яички прятали их в карман, чтобы дядя Гриша не видел их. Он не ругался за то, что мы воровали у него яица, а просто ждал, когда воришка будет спускаться с сеновала по лестнице, стукал палкой по карману, яйца разбивались. Так он отучал воровать у него яйца.  После случая с Максимовым Шуриком Кашаповы уволились.      

Конюхом стала работать тётя Оля.  Она  жила одна,  часто выпивала, и меняла мужчин, как перчатки.  Родила дочь Галю.  Когда Гале исполнилось,  семь  лет  тётя Оля отдала Галю в детский дом.  Здесь она будет обута, одета и на виду у мамы, но не подумала, что воспитала в дочери плохие манеры.

/…/

 Я со второго класса стал занимать с лошадьми, а их у нас было три – Амур, Сивко и Майка. У майки был жеребёнок, но он так и не вырос в настоящую лошадь — ростом был как пони.

 Помню когда я первый раз сел на лошадь. Старшие ребята пошли в поле, где паслись лошади, и я с ними. Посадили меня, верхом на Амура, хлестнули его и он помчался галопом. Я не упал. Когда Амур перешёл в ходьбу, мне не  понравилось, и я решил хлестнуть его, но задержаться ногами за его тело не успел и поэтому упал с него на дорогу, а Амур как вкопанный встал передо мною и ждал когда я встану. Вообще лошади были умные — бывало  на  покосе разводишь курево, чтобы оводы  не кусали лошадей, а они за тобой ходят как собачки.

 Когда кладовщице Галине Степановне нужно было в магазин за продуктами, она говорила мне, чтобы я запрягал лошадь и ехал с ней.  Однажды, я запряг Сивку, и пока Галина Степановна была занята, я решил покормить Сивку сырой картошкой. Дал ему корнеплод, постоял немножко и решил дать второй, но он не съел ещё первую, видимо ему это не понравилось, он укусил меня. Верхние зубы его пришлись мне в середину носа, а нижние за подбородок. Наверное, можно легко догадаться, сколько искр у меня вылетело из глаз. Я резко отшатнулся, чем спас своё состояние лица.

Если смотреть жизнь детского дома со стороны времени года – она проходила следующим  образом:

Весной, когда у деревьев появляется сок, мы ехали в лес, обычно на покос, там спиливали липу  метра по два — три, снимали с неё лубки — кору, связывали в плотики и погружали на дно реки, где эти лубки лежали около месяца. Потом шли, доставали этот плотик и драли лыко (мочало). Мочало шло на мочалки в баню,  им мыли пол и вили из него верёвки. Конечно, не все ездили, вернее, ходили, драть мочало, кто-то садил картошку, овёс. После мочала подходил черёд покоса. Какая это была весёлая пора. Покос находился в семнадцати километрах от города. Никакого транспорта, кроме лошадиной упряжки,  не было. На лошади везли инвентарь – косы, грабли, продукты, а мы шли пешком.

Я обычно на покос ездил верхом на лошади, потому, что всегда нужна запасная лошадь. Однажды Люда Фёдорова попросилась, чтобы я прокатил её. Я посади Люду и мы, помчались.  Люда  чуть не столкнула меня с лошади, она держалась за меня. Прокатились без ЧП. На покос ходили человек по пятнадцать — двадцать, унывать было некогда. Дорогой шутили, пели песни, играли так, что дорога проходила незаметно. Первый раз меня взяли на покос, когда я учился во втором классе. Первая  моя работа на покосе – караулил стан, это — то место, где была срублена избушка, в которой мы жили.  Траву косили конной косилкой, а где косилкой не развернуться косили вручную косами. Когда я учился косить – порезал косой себе ногу. В основном я занимался лошадьми – возил волокуши, разводил для лошадей курево. Свободное время мы и на покосе не теряли. С собой брали бочку, а то и две. Вечером после косьбы или пока не поспеет гребь мы шли в лес за  грибами, если каждый по одному грибу положит в бочку — это пятнадцать-двадцать  штук, а собирали по многу. Домой привозили по полному бочонку. Дома нам стряпали пироги с грибами или ещё что-нибудь делали.

Однажды на покос я поехал на велосипеде. Все как обычно пешком, а я на велосипеде, который нам подарили шефы. Когда пришли на покос, а там  уже косят другие. Меня сразу послали обратно в детский дом, чтобы сообщить директору. Первый раз я проехал тридцать четыре километра, домой приехал очень уставший. 

После покоса подходила пора уборки картофеля, овса. Картошку копали вручную, грузили на телегу и везли во двор детского дома. Во дворе картошку сушили, перебирали и закладывали в подполье, который находился в изоляторе. В укромном месте от глаз сотрудников мы рыли, каждый себе, ямки в земле, в которые прятали картошку, а потом пекли её на трубе кухни. Брали проволоку, с одной стороны, делали петлю, за которую первый клубень задерживался, а потом насаживали следующие, делали «бусы». Затем крепили палку, за счет которой эта «буса» висела на трубе. Печка на кухне топилась целый день, потому, что нам нужно было варить завтрак, обед и ужин. Повара ругались, что тяга в печке плохая, это мы по несколько «бус» вешали на трубу картошку.

Овёс косили конной косилкой и связывали в снопы, снопы грузили на  телегу и везли во двор детского  дома. Обычно в сентябре, когда возили овёс с поля во двор, была жара. Лежишь на возу как на сковородке.  Во дворе устанавливали   молотилку и молотили овёс.  К молотилке нас  во время молотьбы не допускали. Мы  подавали снопы и погоняли лошадей, которые крутили молотилку.

Когда, настраивали молотилку, Вова Патраков сунул свои пальцы между шестерёнок и вручную крутнул шестерни, пальцы его попали между зубьев шестерён — шуму было много. Вообще Вова был какой-то  несчастливый. Однажды он не мог открыть двери в комнату. Для того чтобы помочь ему кто — то в комнате бросил молоток, надеясь, что молоток стукнет по двери и они, откроются, но Вова открыл двери и молоток прилетел ему в голову.   

Водопровода у нас не было, воду возили на лошади из колодца. За водой ездили те, у кого было желание или кого посылали. Ставили на телегу бочку литров 100 — 150 и из колодца ведром доставали воду. Однажды зимой за  водой отправились Виктор Медведев и Римма Аверина. После того как была наполнена бочка, Римма наполнила вёдра водой и повесила их на оглобли перед головой лошади. Когда лошадь тронулась,  вёдра забрякали, она испугалась, шарахнулась в сторону, бочка упала и разбилась. За порчу имущества, т.е. за разбитую бочку нужно было отвечать, виновата была Римма, но, не смотря на то, что Римма и Виктор всё время конфликтовали — Виктор взял вину на себя.  Вообще — то вину  такой девочки, как Римма можно было взять на себя. Римма была красивой девочкой, училась    отлично и танцевала хорошо.   За отличную учёбу и хорошее поведение Римма ездила в пионерский лагерь «АРТЕК». За существование детского дома она одна побывала в этом лагере, остальные воспитанники детского дома каждый год ездили в пионерский лагерь «КРАСНЫЙ БОР».

В лагере было десять отрядов. Воспитанники детского дома были все в одном отряде. Жили в деревянных корпусах. Когда было холодно, топили печь. Однажды сотрудники лагеря попросили нас принести дров — они жили в соседней комнате за стеной из досок, печка была одна на две комнаты и топилась с их стороны. Печку не истопили, а вечером, когда было уже темно, они нам крикнули, «идите, посмотрите, что вы нам принесли». Мы пришли и увидели, что дрова все светятся, мы разобрали их и унесли себе. Оказывается, это были гнилые осиновые пни,  которые в темноте светятся.                                                                                                       

Каждый заезд в лагере украшали корпуса ко   дню открытия и закрытия. Наши корпуса всё время занимали первое место по украшению.  В лагере, так же, как и в школе, мы отличались от родительских детей. Отличались не только тем, что мы были одинаково одеты, но и простотой.  Например, у нас не было ремней для брюк. Громко сказано, для брюк, мы просто называли их штанами.   Вообще, мы жили дружно и во всём старались. Прогуливаясь по пляжу, мы брали ремни от брюк у тех ребят, которые в это время купались. Если кто-то жаловался на нас, ему попадало.  Один парень жаловался снова, после того как ему попало. После этого ему снова попадало.  На следующий год этот товарищ другим, любителям жаловаться говорил, « я скажу детдомовским, они тебя побьют. 

Мы часто выступали с концертами  во время выборов, в  школах, на железнодорожном  вокзале, в клубе. Был хор мальчиков. Моя сестра Валя с первого класса занималась  акробатикой, она выступала во дворце культуры. В дальнейшем Валю приглашали в Московский цирк, но она не пошла. Наши выступления нравились жителям города.

Бывало на выборах, выступим на одном избирательном участке, а потом идём на другой участок — некоторые жители ходили вместе с нами, чтобы снова посмотреть наш концерт.  Даже в школе, на открытом уроке или на собрании класса, классная руководитель просила, «Ребята из детского дома, спойте что-нибудь». 

Если сравнивать городских школьников и воспитанников детского дома, отличие конечно большое.  У родительских школьников была отдельная одежда, школьной формы тогда не было. Мы в школу ходили в повседневной одежде. В школе столовой не было, был буфет.

Родительские школьники брали в школу, что-нибудь для обеда или деньги  для того чтобы купить что-нибудь в буфете и во время большой перемены пообедать. Нам никто ничего на обед не давал, а уроков было по четыре – шесть.

От жизни города   не отставали — ходили в дом пионеров в различные кружки – авиамодельный, судостроительный – строили самолёты и корабли из бамбука и кальки, а потом принимали участие в соревнованиях.

 В 1953 году пришёл работать воспитателем молодой, всесторонне развитый специалист Николай Васильевич, из-за его молодости мы его звали просто Коля, он ещё в армию не призывался. Он хорошо играл на любом  струнном инструменте, занимался фотографией, в общем, специалист от скуки на все  руки.                                                                                                                    Мне понравилось, как он играл на мандолине, и я  решил тоже научиться,-  получилось. Жил Коля на квартире в частном доме недалеко от детского дома. Часто к Коле ходила воспитанница Нина К., под предлогом изготовления фотографий. Когда Нина приходила от Коли, девочки смеялись над ней. Они соединяли руки ладошками  и, задевая указательными пальцами друг друга, говорили «пики, пики, пики»  Когда пришла пора Коле служить в Армии, Колю вызвали в военкомат, но комиссия по каким-то причинам забраковала его. Работать в детском доме директор Мария Моисеевна его больше не пустила.

В 1954 году городской дом пионеров участвовал в областном слёте туристов. От детского дома в поход направили меня и Нину Шешукову. Пешком мы прошли из города Нижняя Салда до города Алапаевск. В Алапаевске к нам присоединилась ещё одна группа из города Нижняя Салда, в которой была моя сестра Валя. В Алапаевске был областной слёт туристов. Была эстафета, в которой нужно было бегать по азимуту, разводить костёр. Конечный результат эстафеты – кто вперёд вскипятит воду в котелке на костре. Команда Нижней Салды заняла первое место. Заняв первое место на областных соревнованиях, мы должны были ехать на союзный слёт в город Свердловск, но на такие успехи никто не рассчитывал, денег нам было выделено только до Алапаевска, поэтому мы решили в Свердловск не ехать, а идти.

 В Свердловске мы заняли последнее место потому что товарищ, который выплыл из озера Шарташ, должен был брать котелок с водой и бежать к месту костра, но он встал на берегу и стоял, пока все не убежали.

На слёте мы сдавали экзамены и нам присвоили звание «Турист СССР».   Чтобы не потерять значок и удостоверение я отдал на сохранение директору, но так больше и не видел. Продолжительность нашего похода была 16 дней, за это время мы прошли  240 километров. Шли в основном ночью потому, что днём жарко. Когда идёшь ночью видишь, как в траве светятся светлячки. Днём отдыхали, ловили рыбу, играли. Из похода домой вернулись утром, подъёма еще не было. Когда я зашёл в спальную, все соскочили и начали спрашивать,  где был, что видел. Я сказал, что к месту соревнований в Алапаевске переходили вброд через реку  Нейва.  Меня сразу переспросили: что, я был в Ленинграде? Потому, они слышали, что в Ленинграде есть река Нева, а про Нейву они не слышали.  Я им ответил, что в Ленинграде река Нева, а в  Алапаевске река Нейва, тогда они поняли. 

На всю жизнь запомнился первый выпуск из детского дома. Конечно, праздничного застолья не было, громких речей напутствия тоже не было. Просто всем коллективом пошли провожать на станцию «Моховое» Сашу Силина, Виктора Медведева, Алёшу Мазеина.  Их устроили в ремесленное училище города Нижний Тагил. На время каникул они приехали к нам, привезли нам ножиков,  сделанных из полотна по металлу.  Ребята, можно сказать, что приехали в свой дом. По старой привычке, мы спрятали их на чердаке и носили им еду, а когда новая воспитательница увидела, как мы украдкой уносим из столовой еду, поинтересовалась, куда мы носим. Мы сознались. Она ответила, что это наши гости, не нужно им прятаться,   с тех пор кто приезжал в свой дом, были нашими гостями.    

День рождения воспитанников не отмечали, но однажды решили отметить.  Именинников за февраль месяц решили поздравить. Приготовили праздничный стол. Все именинники пригласили сотрудников детского дома, которые делали подарки тем, кто их пригласил. Я поздно узнал об этом, все сотрудники уже были приглашены, мне пришлось пригласить конюха тётю Олю — она подарила мне книгу «АЙБОЛИТ».

Любили мы, когда к нам приходили в гости шефы из завода. Обычно это было к праздникам. Шефы нам дарили подарки, и почему-то обычно это были коньки. В комплект коньков входили шурупы. Мы сразу эти коньки крепили шурупами к ботинкам, которые у нас были. Каток находился у дворца культуры, километра 1,5. Детский дом был на горке, а каток под горкой. Под горку ехать на коньках было удобно. Покатавшись часа полтора-два домой шли чуть не ползком – ноги уставали, а валенки с собой не брали.  В общем весёлая была пора, жаль, что она быстро прошла. 

Время летело, быстро и я не заметил, как пришла пора и мне расстаться с детским домом.

Выпускался  я один. Сопровождал меня в ремесленное училище №38 города Алапаевска, Свердловской области, завхоз дядя Саша.

Выходили из детского дома вечером, когда все уже легли спать, но, не смотря на это, все ребята, встали и проводили меня до нашего стадиона, дальше с завхозом мы ушли до станции Нижняя Салда пешком. На станции, до прихода поезда, дядя Саша достал бутылку красного вина и печенье. Предложил мне печенья. На душе у меня, как говорится, кошки скреблись, очень плохое было настроение, поэтому я попросил у его, немного вина.

Ученик ремесленного училища №38 Артемьев Юра.

Когда приехали в Алапаевск, пришли в ремесленное училище к директору – он сказал, что остались места только столяра и токаря. В детском доме столярному делу нас учили, поэтому я решил учиться на токаря.

Почитав мою характеристику, в которой было написано, что «Юра дерётся с воспитателем» директор сказал, что направит меня в тринадцатую  группу мастеру Мальшакову «пусть с ним дерётся».

В училище с первого сентября нас направили в колхоз на два месяца на уборку картофеля. Скучно было. Если бы нас  из детского дома направили человека два или три — было бы на душе легче, но я был один.

Поле было большое, а трактор был старый такой, каких даже старые люди видели только в кино, часто ломался. Мастер Мальшаков следил за нами один. Когда он подошёл на мой участок, сразу удивился и удивлённо сказал: «Вот это будет токарь».

Все собирали картошку, а ботва от неё валялась, где попало. Я из ботвы делал границы с обеих сторон выделенного мне участка, т.е. участок у меня был чистый.

После колхоза началась учёба в училище.

Кое — как я дождался каникул  и с радостью поехал в гости в детский дом.

В Нижнюю Салду я приехал рано, когда школьники ещё спали. Я сел на крылечко кинотеатра «Искра»  у  бывшей церкви и ждал когда школьники пойдут в школу. Ко мне подбежала детдомовская собака, Верный — с которой я проводил время, пока нет школьников. Когда прошли городские школьники в школу, а  наших  нет, я пошёл в здание детского дома. У ворот  встретил повара Шульгину Таисию Алексеевну, спросил у неё, почему наши не идут в школу – она заплакала и сказала, что всех детей увезли по разным детским домам. Больше я своих братьев и сестёр не видел за исключением нескольких девочек.

Ремесленное училище я окончил с похвальной грамотой и с высоким разрядом (5 разряд)

 Жизнь после выпуска из детского дома.

Выпустили меня из детского дома в конце августа  1955 года.

В кармане ни одной копейки и в летней одежде. Если сказать, что устроили меня в ремесленное училище, где одевают и кормят, это ещё два года, но после выпуска из ремесленного училища всё это повторилось.  Из РУ №38 выпустился  тоже в августе 1957 года. Глядя на зиму в летней одежде и без копейки денег. До армии я не мог зимой сходить куда-нибудь потому, что нечего было одеть. На работу зимой ходил в бушлате, который остался у меня после выпуска из  ремесленного училища.

В   1991 году меня пригласили на 50 летний Юбилей детского дома. На юбилее бывшие воспитанники:  С лева направо у стены, бывшая пионервожатая Гера, моя сестра Валя, в средне ряду в тёмном платье Галя Волкова.  На юбилее мало было бывших воспитанников, но всё же.

На этой фотографии больше бывших воспитанников:  Зина Трефилова,  Аверины Римма  и  Валя, Шура Медведева и Я. Остальные шефы и гости.

       На фотографии бывшие воспитанники детского дома, на 50 летнем юбилее:  У стены справа на лево:  Зина Трефилова, Шура Медведева, Юра Артемьев, Нина Артемьева, в первом ряду- Валя Артемьева, в середине наш музыкальный работник, заслуженный житель города Нижняя Салда, Галина Васильевна.

Иногда я приезжал в город Нижнюю Салду, и мы с сестрой шли к бывшим кто жил в Салде

У стены с лева на право:  Валя  Артемьева, Зина Медведева, первый ряд: Зина Трефилова, Юра Артемьев, муж Шуры  Медведевой,  Галя Волкова.

С одной стороны плохо, что не было родителей, с другой стороны хорошо, что был сам себе хозяин. Некому было за меня переживать.

До службы в рядах Советской Армии я работал на двух комсомольских стройках, был на уборке урожая на целинных   землях. На службу в ряды Советской Армии призвался в 1960 году на  22 году жизни. Служил на Семипалатинском испытательном полигоне. Служил три года, т.е. из Армии вернулся на 25 году. В  1964 году поступил на заочное отделение Нижне-Тагильского Горно-металлургического техникума и закончил его в 1969 году.

До Армии и после службы работал токарем 5 го разряда. Учась на втором курсе техникума, был переведён из токарей в старшего инженера  конструктора.

По итогам работы за 1965 год был занесён в книгу почёта предприятия. По итогам работы за этот же год в составе бригады, состоящей из двух человек, был занесён в областную книгу трудовой славы.

В 1970 году из Алапаевска переехал в посёлок Рефтинский Свердловской области. С мая  1970 года работал масстером производственного обучения в специальном производственном училище. С мая  1971 года работал токарем на Рефтинской ГРЭС.

По приглашению начальника производственно — технического отдела с октября 1972 года перешёл работать инженером-конструктором. С мая 1975  по июль 2002 года работал старшим инженером по техническому надзору. За время работы по надзору обучил 1350 рабочих смежной профессии  «стропальщик».

Дважды мне присваивали звание «ВЕТЕРАН ТРУДА». Один раз в 1975 году, но удостоверение я потерял и в 2003 году. Как ВЕТЕРАНУ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ОСОБОГО РИСКА за заслуги перед родиной снова присвоили звание «ВЕТЕРАН ТРУДА». В свои 73 года я продолжал работать инженером по охране труда и технике безопасности в Рефтинском  УРАЛЭНЕРГОМОНТАЖЕ.

За свою рабочую деятельность дважды хотел уволиться, но меня не отпускали.  Работал до 74 лет.

С уважением бывший воспитанник детского дома Артемьев Ю.Е.