Сухарев Ю.М. Рефтинские золотые прииски

Первые сведения о промысле золота в бассейне реки Рефт относятся к 1822 г. Добычу осуществлял Режевской завод, принадлежавший, в числе других предприятий (ВИЗ, Верх-Нейвинский завод, Верхне-тагильский и др.),  гвардии корнету  Яковлеву.

В 1822 году Режевских приисков  было 14: Белоключевской, Белокаменский, Большерефтинский , Воскресенскобыстровский, Камышевский, Ключевской, Краснологовский, Красноключевской, Курьинский, Лызловский, Медвежский,  Межевской, Окуневский, Талицкий. За год с них намыли золота  2 п. 2 ф. 43 з. 37 д., помимо этого нашли…

самородков 36 штук . [31]

Из приведённого перечня  к Рефтинскому  краю точно относились  два прииска – Большерефтинский и Окуневский. Ещё два ( Медвежский и Белоключевской)  — наверняка. Медвежка – левый приток Б. Рефта, Белый ключ –левый приток Старки.

Количество объектов золотодобычи Режевского завода вообще, а рефтинских – в частности, подсказывают, что промысел здесь был начат не в 1822, а (как минимум) несколькими годами раньше. Первый раз корнет-олигарх сдал драгметалл государству в 1819 г, и небольшое количество — 17 фунтов 15 золотников. Но первое золото на его землях, возле Верх-Нейвинска, было найдено ещё в 1813 году. Такой временной люфт  наталкивает исследователей на мысль: не добывал ли в этот период  Яковлев в своих заводских дачах золотишко «по-тихому»? Ибо «к началу века на Урале уже вполне чётко выстроилась система «хищнической» добычи золота, его переработки, контрабандной транспортировки за пределы государства». [16]

            Государство подвигало гвардии корнетов в правовое поле постепенно и раздумывая: нужно ли вообще сейчас стране золото? Нам этот вопрос кажется странным, но Александр I считал, что наиболее надёжный способ сохранения золота для будущих поколений – не разрабатывать месторождения, а оставить их в неприкосновенности.

     Однако, поразмыслив, 28 мая 1812 года сенат издал указ «О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати». Впрочем, «всем подданным» — это не всем подданным, а только верхним сословиям.

            Неизвестно, как бы развивалась частный рудный промысел, не открой Лев Иванович Брусницын  в 1814 г уральское  рассыпное золото. Его добыча не требовала «толчейных» фабрик, беспросветной откачки воды из шахт. Достаточно лопаты и лотка.

Поскольку автор сам не сразу разобрался в терминах, приведу разъяснение геолога  начала прошлого столетия. Месторождения золота бывают первичными (коренными, рудными, жильными) в которых благородный металл появился вместе с вмещающей его породой. И месторождения вторичные (россыпи), являющиеся результатом разрушения под  воздействием разных факторов (чаще – воды) месторождений первичных. [14]

            В 1823 г  начала работу в Екатеринбурге Временная горная комиссия под предводительством  сенатора В.Ю. Соймонова. Комиссары  описали прииски, составили карты и провели химические анализы породы.

Получив подтверждение наличию золота в уральских недрах, государство осторожничало. Из указа Его Императорского Величества, Правительствующего Сената 1824 г «О правилах для распространения открытий и умножений разработки золотистых песков»:  «Золотосодержащих рудников, открытых кем бы то ни было в землях казённых и в особенности в округах казённых заводов, частным людям во владение не отдавать, ибо по недостатку в тамошнем краю свободных людей едва ли они найдут к разработке оных способы; по неимению же таковых способов будет беспорядочная разработка и даже утайка золота, а лучше сохранить сии сокровища для казны на будущее время, и, не стремясь вдруг за умножением добычи золота, пользоваться тем постоянно».

Усиливался контроль за  добываемым золотом: «В отвращение похищения золота и в особенности самородков по казённым заводам, вымывку золота производить под личным присмотром нарядчика, штейгера, надзирателя и смотрителя, немедленно записывая оную и обрешение самородков в данную для того книгу, в которой под всеми статьями упомянутым людям подписываться».

 Соймоновым было создано 19 «геогностических» партий и 12 групп рудоискателей. Уже в мае 1823 года в окрестностях Миасского завода обнаружены богатые золотоносные россыпи.

 В 1824 г  были открыты «Ревтинские пещаные золотосодержащие рудники». Находились они, как написано в изъяснении к плану, в 50-ти верстах от Берёзовского завода, по левую сторону реки Большой Ревт, по руслам двух впадающих в него ручьёв. Из чертежа следует, что Рефт в этом месте течёт ровно с севера на юг. [13]

Исходя из этого, наиболее вероятно, что прииски находились по ручью Федоровскому и безымянному. Первый впадал в Рефт несколькими сотнями метров ниже Рассох. Второй – южнее первого метров на 700. Сегодня оба в зоне Рефтинского водохранилища.

Пески  имели содержание золота до полутора золотников на 100 пудов. Золотник, напомню, равен  4,266 г. В конце XIX в видный геолог Константин Александрович Кулибин считал, что прииск рентабелен при наличии 3,5 золотников  благородного металла  на 100 пудов песка. Однако, уральские предприниматели находили благонадёжными россыпи и  в 10  раз беднее этого показателя, «экономя» на заработной плате и условиях труда рабочих.

К примеру, верх-нейвинские пески имели в 1860 г  содержание золота только 0,2 -0,3 золотника в 100 пудах. Один человек подавал на промывальный вашгерт 150-250 пудов в день. Промыть удавалось от 90 до 150 пудов. [20]

 Стало быть два человека (рудокоп и промывальщик) в день добывали около 1,5 г золота. Однако годовая добыча драгметалла составляла пуды — результат неимоверно тяжёлого труда сотен рабочих.

Да и на Берёзовском заводе среднее содержание золота в песке в 1880-1905 гг составляло от 50 до 17 долей на 100 пудов (0,5 – 0,17 золотника, т.е. от 2,13 до 0,75 г). [24]

Между тем, маркшейдер, обследовавший Рефтинский песчаный рудник, пески с содержанием золота от 0,25 до 0,5 золотника  относил к «убогим стоящим», а менее 0,25 – к «нестоящим». [13]

В 1825 г Рефтинский золотосодержащий прииск был разработан.

В конце XVIII века бассейн реки Рефт, административно находящийся в границах Екатеринбургского уезда (кроме устья, относящегося к Камышловскому), разделили на лесные дачи, принадлежавшие заводам: Режевскому, Каменскому, и Екатеринбургскому монетному двору. Два последних – казённые. Земли Режевской лесной дачи передавались частным собственникам завода в условное владение на основании т.н. посессионного права. Условность владения заключалась в неотчуждаемости  земель от данного предприятия.

Исходя из упомянутого Указа 1824 г, добыча золота в Каменской и Монетной дачах могла производится только государством. В Режевской же активно наращивал добычу корнет Яковлев. В 1825 г общее поступление с его заводов  составило 42 пуда. Между тем казённые Екатеринбургские промыслы в этом же году дали только 30 пудов золота.

Какая доля в Яковлевском сборе  Рефтинского золота? Анатолий Афанасьев в своей работе  «Сухоложье. Неизвестные страницы» приводит цифры из «Книги, данной Режевской заводской конторе для записи добываемого золота при Большерефтинском прииске на 1826 г». Промывка золота шла круглый год. Месячный перерыв был сделан в октябре. Приход  регистрировался в журнале ежедневно и подтверждался подписями надзирателя Ивана Соколова, штейгера Кондратия Сурнина, или помощника Ивана Китаева и смотрителя Венедикта Попова. Зимой ежедневная добыча составляла 5-7 золотников, летом – 12-20.

За этот год и на этом прииске было намыто около 11 кг золота, т.е. 0,7 пуда. С учётом того, что в бассейне Рефта действовали ещё несколько режевских приисков, то есть основания предположить: не менее 2-х пудов из сданных Яковлевым в закрома государства (около 5 процентов) – рефтинские.

Как мы видели, и на землях казённых заводов промысел осуществлялся (Ревтинские пещаные рудники), но с меньшей активностью — « по недостатку в тамошнем краю свободных людей». Государство страдало от этого недостатка больше, чем частники. Последние могли, например, купить крепостных в Центральной России. Казённое ведомство было сковано в средствах и неповоротливо.

Так в 1800 г Берёзовский завод располагал 36 золотыми рудниками, из которых работали только 11. Остальные –  «неразрабатывались по причине малого числа рудокопов». [32]

Однако количество приисков увеличивалось и в казённом секторе. В 1836 г на правом берегу р. Шемейки открыт прииск Рефтинский – 2. Имел в длину 200 саженей, в ширину – до 60. Через три года рядом появился ещё один – Покровско-Даниловский. Река Шемейка была межевой с Режевской дачей. Правый берег – казённый, относился к Монетной даче.[13]

В1838 г. Император Николай I утвердил «Положение о частной золотопромышленности на казенных землях Сибири».  Этим Положением разрешалось отыскивать, разведывать и разрабатывать золотоносные россыпи  почти на всей Российской территории, в т.ч.  на казенных и общественных землях во всех губерниях Империи…  за исключением Пермской, где частный золотой промысел на казенных землях допущен только в Вагранской даче и в Гороблагодатском горном округе.

 Как видим, Екатеринбургский округ под послабление не попал. Не относились новации и к добыче рудного золота.

Положение оговорило, что на землях частных заводов хребта Уральского производство золотого промысла предоставлено исключительно заводовладельцам или тем лицам, кому они дадут разрешение.

Также был расширен список граждан Империи, допускаемых к золотодобыче. К производству золотого промысла (разведке и добыче) допускались: потомственные и личные дворяне; почетные граждане; купцы 1-й гильдии и лица, имеющие свидетельство этой гильдии; почетные смотрители учебных заведений и др. Дозволение на производство золотого промысла давалось с разрешения  Министра Финансов, причем как для отыскивания, так равно и для разработки срока никакого не полагалось.

В случае открытия россыпи золотопромышленник заявлял об этом земскому суду, причем в заявке россыпь должна была быть обозначена. Первоначальная точка заявки в натуре обозначалась глубокою ямою и глубоко вкопанным столбом с вырезкою на нем первых двух букв имени и фамилии золотопромышленника или его товарищества. Число пробитых шурфов не должно было быть меньше двух на версту; из всех шурфов по крайней мере один должен показывать присутствие золота. Отвод заявленного прииска, в случае законности заявки, производился не позже, как через год по поступлении от золотопромышленника просьбы об отводе.

К каждому прииску отводилась площадь примерно 200 × 5000 м. Отвод производился всегда вверх по течению воды от первоначального пункта заявки.  Двух площадей подряд одному и тому же лицу не отводилось.

По утверждении отвода Горным правлением, золотодобытчику выдавался в том же году, в котором получен отвод, план на площадь и межевой журнал. Приступать к разработке отведенной площади промышленник мог сразу по получении плана, до этого времени он мог производить разведочные работы. По получении плана на прииск, золотопромышленник был обязан на каждую полную площадь в течение двух лет добыть и промыть золотосодержащего песка не менее 50 кубических сажень (800 м3). Если промышленник не исполнял этого правила, то он за каждую непромытую сажень обязан вносить каждое двухлетие по 20 руб. серебром в местное уездное казначейство. Если деньги не вносятся к сроку, то прииск отбирался в казну.

Относительно взимания подати все золотые прииски разделялись на три разряда: к первому (I) относились прииски, где добывалось от одного золотника до двух пудов, ко второму (II) — от двух до пяти и к третьему (III) — более пяти пудов. С приисков I разряда взыскивалось по 5%, со II — за первые два пуда по 5%, а за количество свыше этого по 10, а с III разряда за первые пять пудов по 10, а свыше того по 15%. Кроме процентной подати, с золотопромышленников взыскивалась еще особая фунтовая денежная подать для покрытия некоторых расходов по содержанию полиции, воинской команды и пр. Подать эта взималась в следующих размерах: с приисков I разряда по четыре рубля с фунта лигатурного золота, с приисков II разряда по шести и III разряда по 8 руб. серебром.

Добытое шлиховое золото отправлялось промышленниками в Екатеринбург, где оно сплавлялось в золотосплавочных лаборатория, пробовалось и затем отправлялось специальным караваном на С.-Петербургский Монетный двор.

            Как видно, по принятии  нового Положения, субъектами отношений по золотодобыче в Бассейне реки Рефт оставались всё те же — Режевской завод и государство.

            В сороковые годы XIX века заметной стала концентрация промыслов по реке Шемейке и её притокам. К существующим добавились казённые прииски Полуденный 1-й и 2-й, по одноименному правому  притоку Шемейки. На левом берегу этой речки добывал золото Режевской завод. Главная контора Екатеринбургских заводов тогда же провела разграничение земель в данном  районе, во избежание конфликтов на спорных участках. [13]

            В 1860 г Режевской чугуноплавильный и железоделательный завод (собственность наследников гвардии корнета Алексея Ивановича Яковлева), кроме основного производства, продолжал заниматься промывкой золотосодержащих песков. Прииски имели некоторое техническое оснащение – «золопромывательную машину и 56 венгерских станков».

            В продолжении этого (1860 г) было намыто 1 пуд 27 фунтов 24 золотника 72 доли доли золота на сумму 20 177 рублей, что составило около 4 % от всей выручки завода.[22]

            Несмотря на внедрение техники, добыча золота на посессионных землях Верх-Исетских заводов, и на Режевском – в частности, к 1860 г резко сократилась. Общая добыча по заводам наследников Яковлева в этот год составила 18 пудов 70 фунтов. Напомним, что в 1825 г этим предприятием было сдано государству 42 пуда. Одни их рефтинские прииски в 1826 г (по нашим прикидкам) дали больше всего режевского сбора 1860 г.

            На казённых приисках дело было ещё хуже. В начале 1860-х Березовские рудники закрыты все до одного, а россыпи отданы на откуп старателям. Вообще, с момента открытия россыпей, на частных предприятиях было добыто золота в 7,3 раза больше, чем на казённых.

Причины падения для казённых и частных уральских промыслов общие: истощение россыпей; крепостнические отношения с работниками, не стимулирующие труд; плохое хозяйствование (хищническая разработка наиболее богатых участков). [24]

В целом  золотодобыче мешали и сословные ограничения на занятие этой деятельностью, а в Екатеринбургском горном округе – запрет на частные промыслы в землях казённых заводов.

В 1870 г. последовало издание нового Устава о частной золотопромышленности (введенного в состав Устава горного) — «отчасти расширившими область частной золотопромышленности, отчасти установившими новые ограничения», Он отменил существовавшие для различных местностей особые постановления и установил общие для всей империи правила производства поисков и разработки золота из россыпей, как на землях казенных, так и частных, отменил многие формальности по разведке, заявке и разработке приисков, упростил администрацию, уничтожил опеку  со стороны местных властей, которые до тех пор были обязаны наблюдать за тем, чтобы пески вырабатывались дочиста.

Новым золотопромышленным уставом право заниматься золотым промыслом предоставлено всем лицам, пользующимся гражданскою правоспособностью, за исключением белого духовенства, чиновников Министерства финансов и Горного управления, чинов полиции, жен и неотделённых детей этих лиц, а также евреев (в тех местностях, где им воспрещено постоянное жительство) и лиц, лишённых гражданских прав.

«Что касается до порядка разведок, заявок и отвода площадей, то во всем этом нет никаких существенных изменений и улучшений. /…/ Порядок расчета за добытое золото оставлен прежний, тут не сделано никаких улучшений».

«В законах о найме рабочих на промыслах сделаны следующие изменения и дополнения. В форме условий, заключаемых при найме, исключен тот параграф, в котором сказано, что работы должны продолжаться не более как с 5 часов утра до 8 часов вечера и таким образом, в этом отношении золотопромышленникам дан полный произвол. Параграфы, в которых говорится, что paбочие должны вести себя честно, не пьянствовать, не грубить и т.д., а наниматель, с своей стороны, обходиться без притеснения, человеколюбиво,— исключены, как совершенно излишние. В остальных же параграфах изменена только редакция, а смысл остался прежний».[19]

Для золотодобычи в Рефтинском крае, две трети которого занимали земли казённых заводов, главное изменение заключалось в том, что частным лицам было разрешено заниматься здесь промыслом. Более того, в 70-е – 80-е гг XIX государство совершенно вышло из этого бизнеса.  Российской золотой первенец  – Берёзовский завод, в 1874 г был передан компании «Золотопромышленное дело полковника В.И.Асташева и К». Ну если у корнета получилось, то у полковника то – тем более…

Между тем, словарь Эфрона и Брокгауза и в 1894 г сообщал, что «частная золотопромышленность из россыпей допускается в настоящее время во всей империи на землях частных, казенных и кабинетских, за исключением: 1) Командорских о-вов, 2) казенных земель в Златоустовском и Екатеринбургском округах уральских казенных горных заводов (где, впрочем, министру госуд. имуществ предоставлено допускать частную золотопромышленность на общем основании) /…/».

18 октября 1871 г было сформулировано  «Мнение Государственного Совета «О передаче казённых горных заводов и золотых приисков в частные руки», утверждённое императором Александром II. Зона приватизации охватывала и Екатеринбургский округ. Видимо этим мнением, а не ограничением Горного устава  и руководствовались государственные чиновники, принимая решения по приискам. [24]

30 мая 1878  сам  Альфонс Фомич Поклевский-Козелл заключил  с Министерством Государственных Имуществ договор аренды Рефтинского золотоносного участка площадью в 27236 десятин 1402 кв. саж. (около 300 кв. км.).

            Это огромная территория, размером с половину пространства, ныне занимаемого городским округом Асбест. От озер Талицкое и Щучье (шириной полосы около 5-7 км) он простирался на северо-запад, имея восточной границей межу Режевской дачи, почти до села Липовского. В черте земель Поклевского оказались такие известные золотоносные участки, как долина реки Полуденной и левобережье Шемейки.

            Получается, что (не ведомо для арендатора) и не отрытые ещё залежи асбеста оказались в землях Альфонса Фомича. Как говорится, кому повезёт, у того и петух снесёт…

Видимо не сразу, но на Рефтинском участке Поклевского стали добывать и жильное золото. Вот какие показатели имели прииски на рубеже веков.. «При работах обнаружено, что толщина „вскрыши“, верхнего пласта земли, колеблется от 2 до 8 аршин, золотосодержащего пласта—от 1/2 арш. до 2 арш.; толщина жил разнообразится очень значительно: от 1/2 вершка до 3—4 сажень.Содержание золота—в песках от нескольких долей до одного золотника, жильного от одного до 5—6 золотников в 100 пудах породы; следовательно прииски надо отнести к разряду благонадежных».

Работы на золотых приисках велись хозяйственным способом, а также и «отрядными артелями старателей».[23]

В 1885 г проявили себя прииски по водоразделу Рефта и Ирбита, в районе нынешнего посёлка Золоторуда. Известен геометрический специальный план площади «Золотая Полоска» золотосодержащего прииска, принадлежащего потомственному почётному гражданину Фёдору Федоровичу Щёлкову. Документ указывает, что   драгоценный металл здесь открыл доверенный Щёлкова – сын канцелярского служителя Виталий Павлович Бузунов 2 июля 1885 г.[13]

Думается, что открытие было чистой формальностью. Дело в том, что «Золотая полоска» представляла собой участок дороги (длиной около километра) из села Ирбитские Вершины в село Покровское с прилегающей придорожной территорией («мшиный лог») общей площадью 19100 квадратных саженей.  И слева, и справа от «полоски» были отведённые участки других промышленников. Очевидно, никто из них не догадался застолбить дорогу. А Щёлков попробовал – и у него получилось.

Дорога, которую он взялся разрабатывать – древний Колмацкий путь, известный с XVII века. Видел он и злых кочевников. А в 1770 г по нему проехал академик Палас, обследуя Урал. Одно время тракт использовался для доставки каменного угля из Ирбитских Вершин в Режевской завод.

Отвод был сделан, по предложению окружного ревизора частных приисков от 7 октября 1885 г, управляющим Чертёжного Уральского Горного Правления, коллежским советником Василием Фёдоровичем Закожурниковым 11 октября 1885 г. К плану приложили руку и понятые, видимо крестьяне, жители ближних сёл. Вернее, так: «К сему плану вместо понятых Иосифа Афанасьева Вятченинова и Семёна Изосимова Савина, по безграмотности и по личной просьбе и равно и за себя понятой Тимофей Афанасьев Вятченинов руку приложил».[13]

Смежности «Золотой полоски» отражают демократичность промысла, ранее закрытого для нижних сословий. Вот перечень соседних приисков:

— Иоакимо-Аннинский Екатеринбургской купчихи Балуевой;

— Троицкий потомственного почётного гражданина Подсосова;

— Фёдоро-Аннинский мещанки Масленниковой;

— Дмитрие-Ростовский купеческой жены Соколовой;

— Многосемейный отставного стрелка Тиунова;

— Скоровский Екатеринбургского купца Тиунова;

— Мариинский крестьянина Гладких.

Золотая полоска на карте 20 в (выделена красным). Район поселка Золоторуда.

Грани межи с разношерстными соседями обозначались ямами, в которые положены камни – в «починные» места по пять штук, в прочие – по три. В ямы засыпали и «угольё». Так метили грани испокон веков.

А вот как обстояли дела в этот период на пространстве Режевской дачи. В 1890-91 гг, по окончании Петербургского Горного института, здесь служил смотрителем золотых приисков Гавриил Александрович Марков. Приисков у завода было 15 -20, один рудник (в деревне Паршиной).

Постановка золотого дела не удовлетворяла Маркова. Он наметил постановку двух крупных золотопромывальных машин, причём одну из них на реке Рефт (Ильинский прииск). Река Ильинка – левый приток Б.Рефта, ниже Малышевской плотины. Вот как описывает это событие сам Гавриил Александрович: «Под моим руководством и по моим чертежам на Ильинском прииске построена была первая в Режевской даче золотопромы­вальная машина с водяным двигателем (колесо Понселе), и вначале мая назначен был пуск машины.

Работники Режевского завода захотели ознаменовать это событие (первая машина в да­че) и устроили на Ильинский прииск крестный ход (за 30 верст), а я приготовил для всех посетителей завтрак и обед. День был чудный, и праздник удался. Машина после молебна была пущена, и после обеда мы ожидали первую съемку золота, причем я на­рочно поставил работу на наиболее богатые забои. Каково же было мое разочарование, когда при съемке золота оказалось его очень немного (в 3 раза меньше ожидаемого).

Я был очень встре­вожен этим обстоятельством и в последующие дни менял забои. Оказалось, что там, где по разведочным данным было богатое содержание, мы намывали мало золота и, наоборот, на бедных забоях намывали много золота. Я донес об этом по начальству. Приехал на прииски Управляющий округом А.И. Роджер, рассле­довали дело.

Оказалось, что мой предшественник Шайкин при разведке площади не ставил на шурфах номеров, а когда А.И. Роджер пожелал осмотреть разведку (еще до моего приезда), то Шайкин распорядился к приезду Управляющего выставить на всех шурфах на скорую руку номера, и при этом номера поставили наугад, не в соответствии с планом. Так эти номера и остались до моего приезда, на них то я и напоролся.

 Пришлось делать поверочную разведку, и мы скоро дело поправили. Я часто бывал на Ильинском прииске, так как это была моя первая работа, весьма меня заинтересовавшая. При своих посещениях я, между прочим, обнаружил, как мой помощник А.В. Соколов воровал золото после съемки его, и я Соколова уволил»

У Маркова было три помощника – двое (в т.ч. упомянутый Соколов) вороватые, а третий «честнее их, но недалёкий и к тому же поэт». Даже не знаешь, что лучше…

Установка на Ильинском прииске мощной машины, а паче – неоднократное посещение его Управляющим Верх-Исетских заводов  графини Н.А.Стенбок- Фермор (так в то время именовалось предприятие) Александром Ивановичем Роджером, говорит о значимости этого промыслового объекта. [21]

Дорогу на Ильинский прииск на  Режевском заводе называли Рефтинской. На её обочине, по сведениям режевских краеведов, стоял раньше некий памятный камень. В нише камня находилась икона св. пророка Ильи. Очень вероятно, что такое почитание пророка прямо связано с отношением жителей Режа к одноимённому прииску.

К началу 1890-х годов окончательно сформировалась золотопромысловая структура приисков в бассейне реки Рефт:

1.На землях посессионных Верх-Исетских заводов, в  Режевской лесной даче, вёл добычу Режевской завод.

2. На землях казённых Монетной дачи, отданных в аренду  Торговому дому наследников А.Ф.Поклевского-Козелл, занималось промыслом это предприятие.

3. Мелкие частные промыслы:

3.1.На землях казённых свободных  в Каменской и Монетных дачах;

3.2.На крестьянских наделах и сенокосных местах в пределах Каменской и Монетной дач (значительная часть земель этих дач после отмены крепостного права стала наделами мастеровых и крестьян казённых заводов).

Как видно, вся золотопромышленность района была частной. Различные несовершенства Горного устава, все таки, сдерживали промысел. На Урале в 1892 г. состояло в пользовании частных лиц 2087 приисков, а разрабатывались из них только 793. Правительством в течении 90-х гг XIX века принимались меры по приведению законодательства к требованиям времени. Разработку коренных месторождений золота было разрешено вести частникам во всех местностях, где дозволено производство золотопесчаного промысла. Способы разработки прииска предоставлены усмотрению золотопромышленников, которые обязаны только: 1) откидные пески, содержащие в себе золото, сваливать отдельно, не смешивая их с пустой породой и 2) соблюдать правила безопасности горных работ.

            С 1885 по 1889 гг золотодобыча в Пермской губернии росла (1885 г – 318 пудов, 1889 г – 386 пудов). Причём в 1889 г на частных золотых промыслах было добыто металла больше чем на частных горных заводах (соответственно, 198 и 188 пудов).[22]

            Локальный максимум, видимо, был достигнут в губернии в 1893 г – 414 пудов. В Екатеринбургском уезде больше всего дали частные промыслы (на свободных казённых землях и крестьянских наделах) – суммарно 62 пуда. Это больше Верх-Исетских заводов, где было добыто 59 пудов. [1]

            Совокупная масса купчих и отставных стрелков  оказалась  эффективней громадных заводов?  Да, они имели большую мотивацию. Но не следует забывать, что заводы «окучивали» свои угодья уже 70 лет. А Каменская лесная дача была недоступна для частных золотоискателей до 70-х гг XIX века, вяло разрабатываясь казной – здесь сохранилось больше мест с богатым содержанием драгметалла.

            Какой была добыча на приисках Рефтинского края? Отрывочные данные позволяют увидеть некоторые пропорции. То есть появляется возможность использовать несложные математико-статистические методы. Они не дают бухгалтерской точности измерения, но дозволяют сделать количественную оценку.

            По расчётам автора, доля рефтинского золота в суммарной частной (мелкопромысловой) добыче составляла в 90-е гг XX века около 30 %, а в добыче Верх-Исетских заводов – около 5 %. Исходя из этого, в  «хороший» 1893 г «мелкие» частники в бассейне реки Рефт сняли с лотков чуть менее 20 пудов благородного металла, а Режевской завод здесь же – около 2  пудов.

            По Рефтинскому участку Торгового дома Поклевских имеются точные цифры, и они не блещут – в 1893 г — 13 ф. 88 з.. [1]

Таким образом, суммарно на всех приисках Рефта в 1893 г было добыто около 22 пудов золота. Это много, почти 5 % всего губернского сбора.

В 1895 г рассчитанные показатели снижаются во всех сегментах: в «мелко-частном» до 11 пудов, в Режевской даче – до 1,8 пуда. На участке Поклевских фактическая добыча 12 ф. 3 з. [2]

 Итого по Рефтинским приискам около 13 пудов (5% губернского «золотого урожая»)

В  1897  резкий скачёк на Рефтинском участке Дома Поклевских — 1п. 36ф. 56з. 36д.[3] На режевских приисках Рефтинского края – 1,5 пуда, на прочих частных – 10 пудов. Итого, около 13 пудов.

Общая добыча снижалась и по губернии в целом. Правительство продолжает реконструкцию отрасли.

 В 1895 — 1897 годах была проведена финансовая реформа С. Ю. Витте. В стране разрешено свободное обращение золота, горная подать была заменена промысловым налогом. В 1902 году вступил в силу закон о промысловом налоге. Золотодобывающая промышленность была приравнена к другим горнодобывающими отраслями цветной металлургии. Налогообложение производилось не от валовой выручки предприятия, а от размера прибыли.

Возможно эти послабления подвигнули Поклевских  увеличить своё присутствие в золотом промысле. В 1898-99 гг они приобретают Мостовской и Мурзинский золотоносные участки, ранее принадлежавшие Урало-Благодатной компании. В результате их суммарная добыча к 1901 г увеличивается до 14 пудов, в которых доля Рефтинского участка составляла около пуда (если сложившиеся пропорции в этот год сохранились).[23].

Рефтинский участок Поклёвских был представлен единственным действующим прииском – Шамейским, разрабатывавшимся уже 60-70 лет.

Очевидно, в нём хозяева перспективы не видели и вкладывались более в Мостовской и Мурзинский участки. «На Мостовском прииске—1 фабрика (две пары бегунов) и жилых построек три, из них: помещение для конторы и семь отдельных квартир для семейных служащих;на Зверевском прииске—1 фабрика (две пары бегунов) и жилых построек четыре; на Кремлевском—1 фабрика (две пары бегунов и один толчейный пятипестовый стан), контора и семь жилых построек; на Благодатном №1-м—1 фабрика (толчейная на двадцать пестов), две казармы и три жилые постройки; на Благодатном № 2—1 фабрика (две пары бегунов), две казармы, пять жилых построек, и на Шамейском прииске имеются две жилые постройки».

По Режевскому заводу данных нет. А по подсчётам А.Афанасьева суммарная добыча на рефтинских частных «мелких» приисках в 1901 г составила около 3 пудов. Больше всех взяла купчиха Балуева – 1 пуд 37 фунтов с двух приисков. Остальные предприниматели в разы меньше. Но остальных было много. Их прииски находились в зоне той самой Золотой полоски.

Причем, по прикидкам автора, в 1890-е годы пудовые добычи металла  не были для разношерстных золотоискателей чем-то необыкновенным. Но на рубеже веков удача стала не такой улыбчивой – пески истощались. Зато — владельцы приисков… Имена, известные если не всей России, то всему Уралу. Например, Ятес.  А.Афанасьев считал, что золотом на Рефте  занимался владелец Сибирской бумажной фабрики, т.е. Джон (Иван) Ятес.

На самом деле тяга к поиску благородного металла охватила его брата Фредерика (Фёдора Егоровича Ятеса). В 1888 г его супруга, Александра Ивановна, получила от горных властей дозволительное свидетельство на разведку и разработку россыпей на территории Урала и ряда северных губерний. В этом же году она выдала мужу доверенность, на основании которой Фёдор Егорович стал организовывать промысел в Каменской даче. [15]

Бруно Бабель – управляющий  Шайтанским заводом. Владимир Михайлович Имшенецкий – дворянин, владелец лучшей Екатеринбургской гостиницы  Пале-Ройль. А также владелец и совладелец других золотых, платиновых, асбестовых приисков и предприятий (например, «Уралит»).

Стрижов Николай Григорьевич —  предприниматель, общественный деятель, — из крепостных Билимбаевского завода, вольноотпущенник, позднее — личный почетный гражданин. Окончил Московскую земледельческую школу. Стрижов имел ряд мелких предприятий в Екатеринбурге. В апреле 1886 стал редактором-издателем «Делового корреспондента».

Дмитрий  Алексеевич Чернядев,  тарский купец  и успешный золотопромышленник со стажем. Открытый им в 1890 году прииск Увальный в Витимской системе, недалеко от Бодайбо,в Восточной Сибири, только в 1893 году принес хозяину 36 пудов 30 фунтов 10 золотников золота. В 1905 г владел на Рефте 9 приисками.

Имена именами, но добыча золота в Пермской губернии неуклонно снижалась, начиная с начала XX века. Если в 1899 г старатели сдали государству 367 пудов, то через пять лет только 228, а в 1908 г – 196 пудов. Одна из причин – обеднение песков, их выработка.

Преобладающее мнение выразил в 1897 году В. Я. Кричевский, написав в журнале «Научное обозрение»: «Пройдет еще немного времени, как на Урале будет брошена на вашгерд последняя лопатка золотосодержащих песков». Так он подвел итог докладам о состоянии золотой промышленности Урала на состоявшемся тогда Международном геологическом конгрессе.[26]

 Однако Пермский статистический Комитет видел ситуацию по другому: «Таким образом, с изданием закона о свободной продаже золота добыча его значительно уменьшилась», констатировал он. [5]

 Что подразумевали чиновники Комитета под этим выводом? Надо понимать, что часть добытого золота не стала попадать в государственные закрома, что, собственно, закон и разрешил. Тогда это уже проблема статистики, а не золотопромышленности.

Так или иначе, но в  отчётах маститых рефтинских промысловиков, после 1901 г, пудов уже не было —  фунты, золотники, доли…

Выработку песков старались компенсировать добычей рудного золота, которое здесь было. Однако шахтные работы трудоёмки и требуют больших затрат. На рефтинской площадке, в недрах которой ветвились золотые жилы, остались только серьёзные игроки.

В 1909 Д.А.Чернядев на Дорофеевском прииске начал проходку ствола. Сам купец-миллионер, конечно, сидел в своей великолепной усадьбе Золино, что в Подмосковье. Здесь работали его деньги и идеи. В 1911 г стали пробивать шахту и на Стрелковском промысле.

В 1910 г Флегонт Артемьвич Малиновцев на Николае-Чудотворном прииске уже вёл добычу рудного золота. В ста пудах руды металла было по 4 золотника (почти 17 г).

В этом же году на одном из приисков Стрижова (Екатерино-Ксениевском) велась шахтная разработка.

В.М.Имшенецкий, на Никифоровском прииске, где уже имелась Инокентьевская шахта, стал строить новую с таким же названием. Оснащены они были паровыми котлами и одноцилиндровыми машинами с приводом, насосами для откачки злейшего врага рудников – воды. На Алексеевском прииске этого предпринимателя имелась лаборатория для первичной обработки шлиха.

Стали использоваться химические способы извлечения золота. Как пишет А.Афанасьев, Чернядев  «на берегу Рефта построил амальгамационную и циановую фабрики». В первом случае драгметалл выделяется из рудной массы с помощью ртути, во втором – цианистых солей. Прямо сказать, процессы не хорошие. Можно только догадываться, куда сливались отходы производства, тем более о вреде ртути широко стали говорить только лет 30 назад (от сего дня).

Но Чернядев, по сведениям А.Афанасьева, добыл амальгамированного золота, ни много ни мало —  более 300 кг. Первенцем хитрых способов извлечения благородного металла на Урале стали, видимо,  Поклевские. В 1909 г из медной руды, добытой на Благодатных приисках Торгового Дома наследников Поклевского-Козелл получено 21пуд 14фунт. 5зол. 77дол. золота, а из свинца с тех же приисков – 4пуд. 18фунт. 92зол. 31дол. Извлечение производилось в Гамбурге. При том, что традиционным способом на их рудниках в этот год было добыто чуть более пуда.

В 1910 и 1911 гг извлечение производилось Поклевскими уже на своей базе, что дало  25пуд. 11фунт. 95зол. 29дол. и 16пуд. 35фунт. 85зол. 48дол. соответственно, — из меди и свинца, добытого на Благодатных приисках. [6; 7;8]

            Для размола руды на Рефтинских приисках были и бегунные фабрики. Точно можно сказать, что таковая имелась в 1917 г  на Николае-Чудотворном прииске, приобретенном Стрижовым у Малиновцева.

            Все эти рудники (Малиновцева, Стрижова, Чернядева, Имшенецкого) находились в районе Золотой полоски, т.е. вблизи нынешнего посёлка Золоторуда  (плюс-минус  2-3 трамвайные остановки). На каждом имелись дома для начальства, казармы для рабочих, конюшни, бани, амбары, кладовые.

            Есть возможность ознакомиться с бытом рефтинских приисков из уст очевидицы – Маргариты  Викторовны Имшенецкой (1883, Россия – 1972, Сан-Франциско).  Году в 1906 г, ещё не будучи Имшенецкой, она познакомилась с семьёй этого уральского золотопромышленника и, по их приглашению, гостила на приисках. В возрасте 80 лет, в Америке, эмигрантка написала автобиографическую повесть «Забытая сказка» о годах молодости. В книге писательница несколько шифрует имена окружавших её людей. Но в совокупности с другими источниками, в принципе, всё можно понять.

М.В.Имшенецкая

То что речь идёт о приисках В.М.Имшенецкого – 100 %, то что о рефтинских – 99%.

«Мне рассказали, как однажды приисковые рабо­чие поймали и выкормили маленького медвежонка, но держали его не в неволе, а дали ему полную сво­боду. Когда он вырос, то ушел в лес, от времени до времени появлялся, а на зиму исчезал совсем. Неда­леко от жилья был вбит кол, наверху доска, на кото­рую ставилось для Мишки молоко, краюха хлеба, на­мазанная медом и все сладкое, что было под рукой, вплоть до шоколада. Мишка был сластена. Весной он часто являлся и уничтожал дочиста угощение».

«На второй или третий день по своем приезде, я очень развеселила своих радушных хозяев. Вот представьте себе такую картину: толпа рабочих в день получки собралась у дверей конторы, которая примыкала к дому. Это была толпа оборванцев с всклокоченными неопределенного цвета гривами, обросших бородами, начинавшимися прямо из ушей, все какие-то чубастые, скуластые, сутуло-пле­чистые, со сверкающими не глазами, а глазищами. „Разбойники», — чуть ли не вырвалось у меня. С сильно бьющимся сердцем я буквально бросилась обратно в дом, и первое лицо, которое я встретила, была Любочка. Выслушав меня, она так искренно смеялась, что даже не сразу смогла говорить. Я по­няла, что в будущем, если и не разбойники, то ожи­дают меня многие неожиданности, которые в столи­цах не водятся. Долго надо мной трунили, особенно Володенька, насчет разбойников, зато объяснение я получила полное.

На приисках бродяга, беспаспортный, с темным прошлым человек, был весьма неплохим работни­ком. Из их среды выбирался „старшинка», который бил нещадным боем провинившихся (в особенности, укравших что-либо у товарищей), и даже мог под­вергнуть их выгону с приисков. Их дисциплина и этика были железные, вернее на их языке она назы­валась „варнацкой честью», от слова „Варнак» — беглый каторжник, беспаспортный бродяга на мест­ном наречии. Старшинка часто кричал провинившемуся: „Держи ришпект». Самое страшное для бро­дяги — выгон из артели, из приисков; он вновь по­падал властям и мыкался по тюрьмам.

Показали мне так называемую контору, где сто­ял обыкновенный сундук с большим висячим зам­ком. В него сдавалось намытое за день золото, в присутствии одного, обязательно грамотного, рабо­чего, хозяина или управляющего и конторщика. Зо­лото взвешивалось, записывалось, затем следовали три подписи присутствующих. Таково было прави­ло для сдачи золота в казну. Затем раз в неделю или два, точно не помню, запрягали коробок (плетеная корзинка на длинных дрогах), очень удобный эки­паж по трясучим с выбоинами лесным и проселоч­ным дорогам. Садились артельщик, еще кто-нибудь из служащих, кучер, и без всякой охраны, то есть без урядника, без оружия трусили до ближайшей железнодорожной станции. Дальше ехали в город и сдавали золото в казну.

Еще раз возвращаюсь к комнате, которая назы­валась конторой; в ней, кроме сундука с золотом, стоял стол, три стула, полки и конторки с книгами. Никто в ней не жил, никто золота не сторожил. Зо­лото и контора запирались на ключ, который нахо­дился у управляющего. На мое утверждение, что легко сломать окно и разбойникам ничего не стоит украсть золото, мне, смеясь, ответили:

— Куда они денутся с золотом-то?

Да, вот как жили в те времена, меня это удивля­ло даже тогда. О золоте, добыче его, разведках, шурфовке, что такое так называемое „жильное золото» или „кустовое», а также оборудование для промывки, то есть самой добычи, получения золотого песка, я почерпнула самые подробные сведения из разговоров Володеньки с отцом (старшего сына В.М. звали как отца, Владимиром – Ю.С.). Они оба могли говорить только об этом. За вечерним чаем обычный разговор сводил­ся к намывке за день золота, их часто тревожило ук­лонение жилы. Володенька занимался исключительно разведкой, и все делал новые заявки, как бы подго­товляя будущую работу для следующего лета.

Однажды вечером он вбежал в столовую, махая маленьким мешочком.

— Смотрите, смотрите, полфунта золота с од­ного шурфа.

Но отец, старый, опытный золотопромышлен­ник, сказал:

— Это золото — кустовое. Это западня для но­вичка, но в то же время также увлекательно, как рулетка в Монте-Карло. Если тебя покинет хладнокро­вие, то ты прокопаешь то, что нашел, и столько же до­бавишь своих, если не все, что имеешь. Даю тебе не­делю срока, заложи еще шурфы вокруг золотоносно­го в шахматном порядке, и если они будут пусты, то успокойся. Если же в одном из шурфов окажется что-либо, то проделай с ним то же, что сделал с первым.

Отец оказался прав, Володя становился с каж­дым днем мрачнее. К концу недели мы его ни о чем не расспрашивали, но чувствовалось, что он отрав­лен надолго беспокойным желанием найти во что бы то ни стало продолжение богатой залежи».

«Когда я наблюдала отца и сына, то мне всегда казалось, что золото ослепило их, отдалило от дей­ствительности. Они были глухи и слепы ко всему, что не касалось приисков. Мне было жаль этих лю­дей, они как бы отошли от самой многоголосой, многоликой жизни и взяли только однотипное, мо­нотонное, серое, скучное. А может быть, я ошиба­юсь, они большего и взять не могли, а брали, что бы­ло присуще их натурам, то есть азарт при изыска­нии золота, и это их вполне удовлетворяло. Может быть, у каждого человека есть свой азарт, и он вы­ражается сообразно его вкусу и темпераменту».

«Запал мне в душу тоскующий вихрастый рыжий каторжник. Попросила я Ивана Ивановича узнать у него подробный адрес его матери. Я хотела, по воз­вращении в Москву, попробовать найти ее и сказать ей, что ее потерянный сын жив. Но Иван Иванович даже перепугался.

—  Не трожь, не трожь! Если и молится старуха о нем как о покойнике, то приняла, успокоилась… А ему ходу нет, в деревню явится, мужики не примут, выдадут, и будет и ему, и ей горше, чем сейчас».

«Приисковый одноэтажный барский дом был выстроен Иваном Ивановичем с комфортом, присущим в те времена только городам. Когда мне пришлось посетить ближайшие, далеко не бедные прииска и заходить в дома, то в первую минуту не­вольно хотелось зажать нос от весьма неприятного смешения запахов. Мне, Любочке и Володеньке при­шлось однажды заночевать верст за сорок от нашего дома, также на приисках одного из очень богатых зо­лотопромышленников, чудака-бобыля, живущего и зиму, и лето безвыездно на прииске. Мы всю ночь промучились в душном низком подслеповатом, ти­пично приисковом доме, я имею в виду маленькие оконца и очень низкие потолки. Одолевали нас кло­пы, а утром единственный в доме умывальник, кото­рый помещался на кухне, сломался, пришлось мыться прямо на улице из рукомойника, привешенного к де­реву около дома. Рядом стояло ведро с водой и ковш.

Приехав к своим друзьям С. прямо из столицы, я не почувствовала никаких неудобств. В моей ком­нате был умывальник с горячей и холодной водой, стены были отштукатурены, окна большие, потолки высокие, воздуху было масса, весь дом был уютно и удобно распланирован, могу сказать, что комфорт был полный, то есть неудобства не чувствовались». ». [17]

Была даже фисгармония, но Маргарита Викторовна сожалела об отсутствии на прииске пианино.

У излучины Рефта, над прибрежным обрывом, стоял раньше дом, который ещё долго называли «барским». Сейчас от него остались лишь площадка. В 30-е годы в нём был организован т.н. «дом отдыха» для приисковиков. Очень вероятно, что этот дом принадлежал Имшенецкому и именно его описала Маргарита Викторовна.

 Про В.М.Имшенецкого – отдельная история. Он был действительно барином – потомственным дворянином, служил в молодости офицером в артиллерии. Пережил арест и подозрение в корыстном убийстве первой жены. Эта история закончилась для него двумя неделями гаупвахты и церковным покоянием, благодаря защите знаменитого адвоката Карабчевского. Его «Речь в защиту Имшенецкого» — классическое пособие для юристов.

Что касается работного рудничного люда, то мнение барыни об их каторжном прошлом верно лишь отчасти. Там было много крестьян и заводских рабочих, для которых это являлось отхожим промыслом. Впрочем, они часто и быстро люмпенизировались.

В 1880 г на отхожие золотые промыслы получило билеты в Екатеринбургском уезде 6318 человек, в Камышловском – 405 человек. Денег они получали по 10-15 рублей в месяц. Статистический Пермский Комитет указывал: «Отхожие промыслы, связанные с продолжительным отсутствием работника из дома, действуют весьма неблагоприятно как на нравственность, так и на материальное благосостояние крестьян. Находясь вдали от своих семейств, крестьянин, под влиянием окружающей среды, привыкает к пьянству, празношатайству, лени и нередко впадает в преступления. Одно волостное правление так охарактеризовало последствия этих промыслов: «многие (рабочие) своевременно в свое жительство не возвращаются и высылаются этапным порядком, денег домой не приносят и после того более бывают подвержены пьянству, лености и разврату, от чего и расстраиваются их семейства».

Особенно же вредное влияние оказывают работы на золотых приисках, которые, кроме нравственной деморализации рабочих, награждают их ещё сифилитическою болезнью, заносимую рабочими и в свои семейства». [18]

Профессор И.Т.Тарасов в выступлении на Уральской научно-промышленной выставке в 1887 г заявлял: «В настоящее время старательские работы – это организованный грабёж, явный ущерб казне, источник деморализации». [29]

А вот как описывали свою жизнь рудничные рабочие:

(Песня, распеваемая на золотых приисках).

Мы по собственной охоте

Были в каторжной работе

В северной тайге.

Там пески мы промывали,

Людям золото искали,

Себе не нашли.

 

Приисковые порядки

Для одних хозяев сладки,

А для нас – беда!

Как исправник с ревизором

По тайге пойдут дозором,

Ну, тогда смотри!

 

Один спьяна, другой сдуру

Так отлупят тебе шкуру,

Что только держись.

Там не любят шутить шутки

Там работали мы в сутки

Двадцать два часа!

 

Щи хлебали с тухлым мясом,

Запивали жидким квасом –

Мутною водой.

А бывало хлеба корка

Станет в горле, как распорка,

Ничем не пропихнешь.

 

Много денег нам сулили,

Только мало получили:

Вычет одолел.

Выпьем с горя на остатки,

Поберем мы все задатки –

И опять в тайгу…

[4]

Советская власть все 70 лет своего существования сравнивала свои достижения с показателями Империи  1913 года – последнего, довоенного. Золотодобыча в Пермской губернии, а на Рефтинских приисках – в частности, находилась в этот период на линии глубокого и продолжительного спада.

Наследники Поклевского-Козелл на всех трёх участках (Мостовском, Мурзинском и Рефтинском) в этот год сняли с решётки    вашгерда смехотворно малое количество металла – 2 фунта  88з. 24д. На землях посессионных Верх-Исетских заводов было взято  25 пудов золота (в 1897 г – 44 пуда). Мелкие золотопромышленники на всех свободных казённых и частных землях Екатеринбургского уезда намыли чуть более пуда (в 1897 г – 33 пуда).[ 9]

 Однако, химически извлечённое золото эта статистика не учла. А его добывали в этот период уже много (десятки пудов, как было сказано выше).

1 августа 1914 г Германия объявила России войну, которую очень скоро стали называть Великой, позднее – Мировой. Золотые прииски Екатеринбургского уезда отреагировали на это событии разнонаправлено. С одной стороны, рабочая сила с них изымалась на фронты. С другой стороны, деньги обесценивались, на золото появился повышенный спрос, как на средство сохранения капитала. И сам благородный металл, и прииски. Вот как описывал это в книге воспоминаний Владимир Петрович Аничков, служивший директором крупного банка в Екатеринбурге.

«С начала войны я призадумался над тем, как уберечь от обесценивания тот небольшой капитал, коим тогда обладал. Надо было поместить его в такие реальные ценности, которые в мировой расценке не будут подвержены падению./…/ Золото же было свободно в обращении. При нашем банке был аффинажный завод, и я решил на часть своих сбережений купить золото, благо его можно было заложить в нашем же банке. Оно стоило до войны пять с половиной рублей за золотник. (Интересно, что приблизительно за год до войны Германия на очень небольшую сумму повысила цену на золото в слитках, что оправдывало его почтовую пересылку и ещё давало прибыль против цен нашей казны, и мы начали слать аффинированное золото в Германию.)/…/

Купив около пуда золота и заложив его в банке, я решил, не лучше ли на случай объявления монополии начать скупать прииски. С этой целью я сошёлся с местным небольшим золотопромышленником Владимиром Михайловичем Имшенецким, который только что продал свои платиновые прииски. Эти прииски, идя вдоль Урала на север, были расположены друг от друга приблизительно на шестьдесят вёрст.

Имшенецкий и я решили послать разведочную партию на реки Тошемка и Вижай, свободные от заявок. Партия привезла пробы платины и золота, и мы сделали около ста заявок на каждые пять вёрст, надеясь в конце войны либо перепродать прииски, либо начать их эксплуатацию./…/

Все прииски /…/ были отобраны, и у меня осталось на руках около тридцати фунтов золота, зарытого в уральских лесах». [12]

В 1914 г Торговый  дом наследников А.Ф.Поклевского-Козелл внезапно увеличил добычу с удивлявших фунтов до 5 пудов.   Объяснить это можно тем, что большую часть продукции горного промысла (асбест, медь, свинец) Поклевские направляли за границу. Война нарушила эти связи. Вероятно, Торговый дом перебросил часть рабочей силы с асбестовых и медных промыслов на актуальное в России золото, тем самым повысив его добычу.

Впрочем, в следующем году поступление драгметалла с приисков Поклевских опять снизилось до 3-х фунтов. Рабочих рук не стало хватать и с учётом сокращения производства на экспортно-ориентированных производствах? Видимо так. В 1915 г на асбестовые прииски направлялись уже военнопленные из вражеских армий – местных кадров не доставало и на сокращённую добычу.

Верх-Исетские заводы продолжили довоенный тренд, уронив добычу в 1915 г до 9 пудов. А на крестьянских наделах и сенокосных местах Екатеринбургского уезда  тенденция противоположная, 1914 г – 4 пуда, 1915 г – 7 пудов (рост в 4-7 раз, по сравнению с пресловутым 1913 г). [9; 10;11]

К 1917 г мало на каких рефтинских приисках теплились жизнь. Судя по отчётам горного инженера.

Золотопромышленные прииски почётного гражданина Николая Григорьевича Стрижова, проживающего в Екатеринбурге, находящиеся в Каменской казённой и Режевской посессионной дачах, —  «капитальных работ нет, фабрика не действует 3 года, лишь производится промывка отвала прежней выработки и намывается золота до 1 золотника в сутки». На Николае-Чудотворном прииске Стрижова работало 6 человек. Троицкий прииск стоял с 18 сентября 1913 г «за выработкою песков и жил, а частью за отсутствием рабочих рук».

Та же судьба постигла другие золотодобывающие объекты этого владельца: Екатерино-Ксеньевский, Ильинский, Надеждинский, Федоро-Аннинский прииски и «толчебную фабрику для размола золотосодержащих руд».

Промыслы потомственного почётного гражданина Дмитрия Алексеевича Чернядева, жителя  города Клина Московской губернии, расположенные  в Каменской даче («в 15 верстах от села Ирбитско-Вершинского») «не действуют с 1 сентября 1914 г по желанию владельца, за неимением рабочих рук». Вот перечень его приисков: Никифоровский, Дорофеевский, Алексеевский, Стрелковский, Надеждо-Яковлевский, а также  «химическая фабрика».

Шемейский прииск Поклевских, по сведениям  2-го горно-полицейского округа Пермской губернии, не действовал с 24 сентября 1914 г «за выработкою песков». То же и по Сретенскому, а также Полуденному приискам, этих же собственников.

Казанский прииск, принадлежавший управлению асбестовыми рудниками Яна Яка не действовал с  15 марта 1916 г. Как сообщалось, лодзинский купец Ян Як  перестал контролировать прииски, в том числе и асбестовые, «с начала боевых действий, по случаю нахождения владельца в плену».

В военное время появились предприниматели, скупавшие прииски в надежде выгодно продать их после окончания боевых действий.  Золотопромышленники, лишившись рабочей силы,  продавали промыслы за бесценок.

Одним из таких спекулянтов был Вишневецкий Леонид Ива­нович.  Находился во втором браке со  вдовой уральского  купца и общест­венного деятеля Г. Г. Казан­цева —  В. Я. Казанцевой. Больше 60 приисков он зачислил на себя только в Монетной даче. И в  Каменской даче к нему отошёл не один золотой рудник, в частности — известная нам, Золотая полоска. Прииски Вишневецкого в 1917 г  не действовали. «Не разрабатываются со дня зачисления за Вишневецким с 16 февраля 1916 г, но по каким причинам неизвестно», сокрушалось горно-полицейское начальство. [11]

В таком печальном состоянии застал рефтинские прииски 1917 –ый. Последующие события  – две революции (демократическая февральская и социальная октябрьская) в один год, — не оставили хозяевам рудников шансов на продолжение промысла. Плюс германская война, выход из которой Советской России обусловил начало войны гражданской.

 22 декабря 1917 г. собрание рабочих, служащих и старателей Берёзовского золотопромышленного товарищества приняли резолюцию: «Все прииски, фабрики. Заводы и мастерские с их живым и мёртвым инвентарём конфисковать и передать под контроль Совета рабочих депутатов и земельного комитета Берёзовского завода».

Крупные золотодобывающие заводы, с постоянной рабочей силой, типа Берёзовского, продолжали работать, уже под контролем Советов. Более мелкие, к которым относились  Рефтинские прииски в районе нынешнего пос. Золото, прекратили работу, оставшись без хозяев. Добыча  велась лишь мелкими артелями и примитивным способом

В июле – сентябре 1918 г происходят крупные боевые действия вдоль железной дороги Богданович – Егоршино между колчаковцами и сторонниками Советов. Особенно ожесточёнными были бои у с. Ирбитские Вершины, т.е. вблизи приисков Чернядева и Стрижова.

Год колчаковщины дал уральским горнопромышленникам единственное – шанс покинуть Россию. Двигались они, естественно, на восток, ибо с запада подпирали красные. Маршрут: Екатеринбург, Омск, Красноярск, Иркутск, Чита. Затем – Харбин, или далее – Владивосток.

Это хорошо описал В.П.Аничков. В Красноярске он встречается с бывшим компаньоном — В.М.Имшенецким. Тема разговора одна: как поступить с золотом, единственным, что осталось от былого. Аничков вёз два пуда, Имшенецкий – слиток в двадцать фунтов.

В Иркутске Аничков встречается с другим владельцем рефтинских приисков – Викентием Альфонсовичем Поклевским-Козелл. В этом сибирском городе отметился и новоиспечённый хозяин Золотой полоски – Леонид Иванович Вишневецкий.

Мало кому удалось довезти богатства до Харбина и Владивостока. Аничков оставил золото в Иркутске, договорившись о последующей доставке во Владивосток. Погорел.

 Имущество Вишневецкого-Казанцевой было конфисковано красными иркутчанами  в 1920 г. Книги и картины сейчас в музеях этого города.

Портрет Вишневецкого. Находится в экспозиции Художественного музея г. Иркутска.

Не известно, проскочил ли Имшенецкий со своим богатством  станцию Даурия. Здесь барон Унгерн  «шмонал» всех подряд. Даже у председателя колчаковского уральского правительства  Постникова отняли 2 пуда золота, закрыли  беднягу в кутузку и, судя по намёкам, выпороли Высокопревосходительство  розгами.[12]

Золотые прииски Рефта оказались разграбленными. Новая власть, как могла, старалась сохранить оставшееся. По описи сохранившегося имущества Николае –Чудотворского прииска  (сделанной в 1919 г.), принадлежащего золотопромышленнику Стрижову, там находились: «Здание для бегунной фабрики в разрушенном виде, в нём паровой котёл локомобильного типа без арматуры, одноцилиндровая паровая машина в 12 пар сил (рама и цилиндры, части с машины сняты, находятся на фабрике)/…/. Дом 11 аршин длины/…/, дом той же длины/…/, конюшня, кладовая. Баня, казарма, амбар в ветхом состоянии /…/».

Часть имущества фабрик передавалась  сёлам. В связи с тем, что оборудование  золотодобывающих фабрик растаскивалось, председатель районного управления золотыми приисками Урала В.Доменнов обязал заведующего Рефтинскими приисками А.А.Соловьева обследовать бывшие владения Малиновцева, дать свое заключение о состоянии техники и о возможности отпуска парового котла исполкому села Ирбитские Вершины. Начальник Соловьёв уже в августе 1919 г. нанял четырёх сторожей. Известны их фамилии: П.Н.Потапов, А.Я.Солдатов, И.В.Олимпиев, Абдулхапет Халиков.

 Паровая машина и локомобиль были переданы селу. Локомобиль — представителю трудовой артели Е.В.Брылину на временное пользование. Вскоре он был установлен и обеспечивал работу мельницы и пилорамы. В октябре 1920 г был  перевезён паровой котёл с Чернядеевского прииска на угольные копи «Клара и Лара». Это рядом с Ирбитскими Вершинами. Там он потребовался для откачки воды из шахты.

 Какое то имущество было передано на другие месторождения. До 1924 г. Рефтинские прииски не работали. Одно хорошо, что охранялись — квартетом сторожей и начальником Соловьёвым. [13]

К 1924 г. на них затеплилась жизнь. Старательская артель «Шахтер», во главе с И.И.Кремзой, летом начала добычу на шахте Инокентьевской. Перелопатили 400 тонн руды, в каждой из которых находилось 5,7 г золота. Работали и сланцевые отвалы. Добыто было из шахты 3150 г, а из отвала 317 г благородного металла. Сначала в бригаде работало 33 человека, к весне осталось 10. Работа на приисках крайне тяжёлая. Пришлось срочно ремонтировать жилье, бегунную фабрику, оборудование. Ствол большой Инокентьевской  шахты совершенно сгнил, его срубили в конце 19 века. Шахта была глубиной 41 м, жила выработана. Начальник Восточного Свердловского горного округа А.П.Корзухин, обследовавший месторождение в начале марта 1925г, пришел к выводу, что в таком техническом состоянии эксплуатировать его невыгодно. Затраты превышали товарную закупочную стоимость добытого металла. Договор с артелью расторгли.

В 1928 г. рефтинские прииски передали Аятско-Шайдурихинскому управлению всесоюзного золотопромышленного общества «Союззолото». А.Афанасьев, изучавший передаточные документы, сообщает, что в них было названо 11 шахт. Самой глубокой была Северная на Алексеевском прииске. Самые мощные жилы оказались на Дмитриевской одноименного и на старой Ивановской Никифоровского приисков. Их толщина составляла более двух метров. Больше всего (16 золотников на 100 пудов руды) золота содержалось в жиле старой Ивановской шахты.  Самой разработанной названа жила старой Инокентьевской, с длиной штрека 85 метров. [13]

В том же 1928 г  Рефтинский прииск (будущий посёлок Золото), впервые включён в список населенных мест Уральской области и причислен к Ирбитсковершинскому сельсовету Курьинского района Шадринского округа. Жизнь теплилась в трёх домохозяйствах. Всего проживало 7 человек — 4 мужчины и 3 женщины, все русские. [27]

В начале 30-х годов Аятско-Шайдурихинское управление ликвидировали. Рефтинские прииски вошли в состав Невьянского приискового управления. В годы второй пятилетки они стали  частью Рефт-Покровской группы приисков Невьянского управления. Группу разделили на три участка: Икрянский, Шемейский и Февральский. Икрянский – по речке Икрянке. Шемейский – это по реке Шемейке, той, что вблизи п. Малышева.  Где расположено Февральское месторождение, действующее и сейчас? А.Афанасьев указывает – « на реке Покровке». [13]

Нет такой речки. Есть описание этого месторождения: «…примерно  в 20 км. от г. Сухой Лог; в 3 км. от него проходит круглогодично действующая автодорога. В зоне действия лицензии находились восемь мелких подземных шахт; в XIX – начале ХХ века на них в общей сложности добывалось примерно 10 пудов золота в год».  Думаю, что это место несколько ниже поселка Золото по Рефту, между этой рекой и дорогой, которая раньше называлась Покровской. Туристы, в 2010 г. сплавлявшиеся по Рефту, заметили подозрительные стоки в этом районе.

В 1930-е годы в геологической литературе появляется название «Рефтинско-Покровское месторождение золота». Надо полагать, к нему относили территорию между рекой Рефт и дорогой из с. Покровского до с. Ирбитские Вершины.

Вот его геологическое описание: «Представлено рассланцованной золотоносной зоной смятия, включающей золотоносные кварцевые жилы и прожилки, располагающиеся согласно со сланцеватостью или вкрест неё; оруденение в большинстве случаев приурочено к силицифицированным зонам».

Это, конечно, мало нам понятно. Суть в том, что  при этих геологических условиях в недрах сформировалось кустовое золото. На этом месторождении разведкой треста «Уралзолото» в 1935 – 1938 гг было зарегистрировано три крупных обогащённых золотом куста весом 4858, 1017 и 2170 г. Первые два встречены в разведочных дудках, а последний в шахте Дмитриевской. Во всех этих случаях золото наблюдалось непосредственно в кварце в виде густой вкрапленности или прожилков до 1 см мощностью, а также выполняло пустоты в ноздреватом кварце.

Эти сведения впервые были представлены геологами Ивановым А.А. и Переляевым А.П. в работе «Минералы группы золота» («Минералогия Урала», издательство АН СССР, 1941). [25]

А.Афанасьев, изучавший архивные документы, сообщает, что в конце 30 –х годов на Рефтинские прииски активно поступала золотодобывающая техника и развивались технологии. В начале 1940 г. из-за  «территориальной отдаленности» они были  изъяты из Невьянского приискового управления и «в целях лучшего обслуживания» передан  Тагильскому приисковому управлению.

Кузьминых А.Г. рассказывал, что до 1941 г его тесть работал кочегаром на золотодобывающей фабрике в посёлке Золото. Бывшие жители этого поселения хранят предание, как  доставляли огромный котёл из Ирбитских Вершин к этой фабрике – на катках из брёвен, все 10 км переставляя их по ходу движения вперёд.[28]

С началом войны промышленная добыча была прекращена. [[13]

Однако, судя по информации краеведов, старатели одиночки и небольшие артели мыли металл и параллельно с промышленными предприятиями, и после них. Добытое золото принималось в п. Шамейка, где в специальном магазине его можно было поменять на деньги или товары. Н.А.Бархатова слышала историю от жителей п. Золоторуда, как найденный крупный самородок клали на перину, перину – на телегу, и с помпой возили по посёлку от двора ко двору, хвастаясь добычей.

В 1958 г трест «Уралзолото» направил в п. Золото геологическую партию. Проработала она там до 1960 г, но драгметалла в нужном промышленности количестве не обнаружила. Благонадёжным в то время считалось месторождение, где золота было больше грамма в тонне  породы. А здесь находили только его следы.

В 1960 г на Берёзовском месторождении была обнаружена богатая жила и геологоразведку перебросили туда. Оставшуюся базу (контору, хорошие брусовые дома геологов) передали Буланашской партии «Зауральской комплексной геологоразведочной экспедиции».

Дело в том, что в породе находили  следы меди. На наличие этого металла и требовалось проверить рефтинские недра буланашским геологам. Медного месторождения они не обнаружили. Однако свою выгоду экспедиция поимела – разобрала и увезла хорошие дома в Буланаш.[28]

Следующий этап разработки рефтинского месторождения пришёлся уже на середину 90-х гг XX века. Некая фирма несколько лет занималась добычей благородного металла каким то химическим способом. Автор, из разговора с техническим руководителем этой организации, понял так: через недра прокачивалось некая агрессивная жидкость, вбиравшая в себя золотые частицы. Итоговый концентрат обрабатывался в фабричных условиях. Таким образом, выделялось золото.

Насколько успешным оказался промысел неизвестно. Проработала фирма в посёлке Золото года три.  Как отразилась такая добыча на экологии – остаётся только гадать.

Было это в «девяносто-лохматых». А в XXI веке, в конце первого его десятилетия, за разработку Рефтинско-Покровского месторождения взялось крупное предприятие. Все окрестности  посёлка Золото помечены шурфами. В 2010 г на бывшем месторождении Малиновцева – Икрянском, добыча шла открытым способом. Золотоносный песок не промывался на месте, а грузился экскаваторами в самосвалы и вывозился на одну из фабрик, как будто бы – на севере области.

Такой сегодня представляется 200-летняя история золотодобычи в бассейне реки Рефт. Но эта история ещё продолжается…

 Статья опубликована: Рефтинские золотые прииски // Возрождение родословных традиций: Материалы VIII научно-практической конференции. Рефтинский, 2013. С.88-112.

Источники:

 

1.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии на 1895 г. Издание Пермского статистического комитета//под редакцией секретаря К-та Р. Попова. Пермь, лито-типография губернского правления, 1895

2.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии на 1897 г. Издание Пермского статистического комитета//под редакцией секретаря К-та Р. Попова. Пермь, лито-типография губернского правления, 1897

3.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии на 1899 г. Издание Пермского статистического комитета//под редакцией секретаря К-та Р. Попова. Пермь, лито-типография губернского правления, 1899

4.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии на 1907 г. Издание Пермского статистического комитета//под редакцией секретаря комитета. Пермь, типо-литография губернского правления, 1907

5.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии  1910 г. Издание Пермского Губернского  Статистического Комитета. Пермь, типо-литография Губернского Правления, 1909

6.Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии  на 1911 г. Издание Пермского Губернского  Статистического Комитета

7.Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии  на 1912 г Издание Пермского Губернского  Статистического Комитета;

8.Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии  на 1913 г. Издание Пермского Губернского  Статистического Комитета

9.Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии  1915 г. Издание Секретаря Пермского Губернского  Статистического Комитета Н.А.Иванова. Пермь, типо-литография Губернского Правления, 1915

10. Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии  1916 г. Издание Секретаря Пермского Губернского  Статистического Комитета Н.А.Иванова. Пермь, типо-литография Губернского Правления, 1916

11. Адрес-календарь и памятная книжка Пермской губернии  1917 г. Издание Секретаря Пермского Губернского  Статистического Комитета Н.А.Иванова. Пермь

12.Аничков В. П.  Екатеринбург — Владивосток  (1917-1922) http://tululu.org/read52319

13.Афанасьев А.А. Сухоложье.Неизвестные страницы.Сухой Лог:2004

14.Барбот де Марни Н. П. Урал и его богатства / Николай Павлович Барбот де Марни. — Екатеринбург : Изд. П. И. Певина, Тип. газ. «Уральская Жизнь», 1910. — 413 с.: 5 л. ил.

15. Бондаренко Ф.В., Микитюк В.П., Шкерин В.А. Британские механики и предприниматели на Урале в XIX – начале XX вв. – Екатеринбург: Банк Культурной информации, 2009. – 88 с.

16.Бондаренко Ф.В.  Золотодобыча на Урале в первой четверти XIX века,http://togeo.ru/main/kraevedmuseikungur/science/gribushinskie-thesis/book4/chapter-03.h

17.Имшенецкая Маргарита. Забытая сказка// «Роман-газета» № 1- 2009

18.Календарь Пермской губернии на 1883 г. Издание Пермского губернского статистического комитета. Год первый. – Пермь:Типография Губернского правления, 1883

19.Лоранский А. Наши законы о золотопромышленности. Из истории золотодобычи: -Горный журнал, 1872

20.Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Пермская губерния. Ч. II.//сост. генерального штаба подполковник Х.Мозель. Санкт-Петербург,типография Ф.Нерсона, 1864

21.Мемуары горного инженера Гавриила Александровича Маркова.- Новоуральск, 2011

22.Памятная книжка и адрес-календарь Пермской губернии на 1891 г//Издание Пермского Губернского Статистического Комитета.- Пермь, Типография П.Ф. Каменского, 1890

23.Путеводитель по Уралу. Издание газеты «Уралъ», издатель В.Чекан, 1902(?)

24.Сапоговская Л.В., Рукосуев Е.Ю. Березовская золотопромышленная компания (1874-1917 гг).-Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004.

25.Смолин А.П. Самородки золота Урала. Недра, М., 1970

26.Сонин Л. М.   Тайны седого Урала. М.: Вече, 2009

27.Список населенных мест Уральской области. Издание орготдела Уралоблисполкома, Уралстатуправления и окружных исполкомов, 1928

28.Сообщено Кузьминых А.Г. 12.02.2012 г

29.Тарасов И.Т. Соотношение между фабричным и кустарными производствами на Урале. Публичная лекция, прочитанная 1 июля 1887 г на Уральской научно-промышленной выставке.

30.Памятная книжка и адрес-календарь Пермской губернии на 1889 г. Издание Пермского Губернского  Статистического Комитета. Пермь.

31.Токарев  В.   Золото старого Режа  http://www.rvestgazeta.narod.ru/archive/Archive.htm

32.Хозяйственное описание Пермской губернии по гражданскому и естественному её состоянию… Ч.1. Санкт- Петербург,Императорская типография, 1811