Копырин А.Л. Напарник

Что нужно для успешной охоты? Конечно, хорошие угодья, в которых есть зверь и птица. Идеальный вариант лесные угодья с разнообразным ландшафтом.

    В лесном массиве должны быть покосы, болотинки, небольшие ручьи и где нибудь в углу, небольшие поля.

    В нашем районе все это есть. Большие водоемы с подтопленными мелкими речками, масса болот в различных углах охотничьих угодий. Покосы, поля, вырубки различных возрастов и еще линии высоковольтных передач, старые лесные дороги, трассы газопроводов.

    Все это создает предпосылки для успешной охоты, при условии наличия дичи в охотничьих угодьях.

Но для охотника главное не добыча. Есть еще много факторов, аспектов, нюансов (деталей) которые человеку, не бывавшему на охоте, не то что понять, даже представить трудно.

    Например, впечатления от охоты, а как «закипает» кровь, когда сзади тебя, всего то в десяти шагах, с земли с грохотом взлетает глухарь. Впечатления от увиденного за день, от запаха костра.

    А как быстро и свободно текут мысли, совсем как облака и куда? И в это время голова отдыхает, нервная система успокаивается, мышцы расслабляются, а ты, сидя на валежине и блаженно вытянув ноги, бесцельно смотришь на пламя догорающего костра.

    И разве можно передать ощущения от ночевки в стогу сена. Запах, звуки, а сама обстановка. Утром вылазишь из стога и — сено везде, пока вытряхиваешь — сон прошел. 

    Но наверно самое главное на охоте, это напарники. Те люди, с которыми ты рано утром идешь в лес, с кем сидишь у костра, с кем съешь не одну щепотку соли и угощаешь друг друга «деликатесами». Или просто уже в ночь, выбиваясь из сил, присев на старую валежину, разломить пополам последнюю корку хлеба.

    Напарники, которые могут и пошутить, и поддержать, а в трудную минуту вытащат тебя из болота или, не дай Бог, раненого, дотащат до кромки леса.

    С кем можно поговорить обстоятельно на различные темы. Но самое главное, конечно, рассказы об охоте. Где до тонкости и мельчайших подробностей можно рассказать друг другу, даже не о том, как замерла природа на закате или как посмотрела на тебя улетающая глухарка. А какие мысли, пролетели в голове за долю секунды, и что ты подумал, когда убрал палец с курка, при виде маленького несуразного лосенка, попавшего тебе на прицел.

    У ночного костра разговоры до полуночи, о старых временах, об удачных охотах, о выдающихся собаках и конечно же о людях, которых на сегодня уже нет. О напарниках, с которыми приходилось бывать на охоте. И вот здесь человек предстает и открывается  совсем другой стороной.

    Это не кровожадный охотник с безотказным ружьем. Это тонкое ранимое существо с открытой душой, которая болеет и с тоской вспоминает старых товарищей, родственников, родителей, которых уже нет и печется о детях, для которых теперь не все так просто.

    А какое отношение у охотников к лесу. Где то пожары, буреломы, несанкционированные вырубки, все это «задевает» любого здравомыслящего охотника.  А как больно видеть брошенные и зарастающие покосы.

    Мне пришлось в различные периоды охотиться с   людьми всяких возрастов. В начале моего охотничьего пути, естественно, ходил на охоту с людьми старшего поколения.

    У них многому можно научиться. Научиться не в плане охотничьих приемов и хитростей, это само собой. А вот в моральном плане: упорству, настойчивости, выдержке в достижении цели, преодолению трудностей эмоционального характера.

    У каждого из них свое восприятие охоты, окружающего мира, но роднит их одно: бережное отношение к природе. Они ни когда просто так не выстрелят в белку или сову, пусть даже ворону, ни когда не наступят на змею, не раздавят ползущего по дорожке жука.

    Один из моих старших напарников, Анатолий Михайлович, в тот период был вдвое старше меня. Среднего роста, худощавый, внимательный взгляд слегка прищуренных глаз, физически очень выносливый, молчаливый и с неутомимой страстью охотника.

    Скитание по лесным просторам в любую погоду, в любое время года. На ходу с небольшими перекурами, мог идти пару суток. Удивительная наблюдательность, проницательность, знание повадок зверя и птицы.

    Его охотничьей практике можно было позавидовать, ни напугать, не удивить его было невозможно. Он знал выход из любой ситуации. Были у него свои маленькие хитрости, приемы и навыки, придуманные им самим и доведенные до совершенства.

    Были и свои причуды, в виде охотничьих примет, которые на поверку оказались правдивыми. Время определял, глядя в небо «от фонаря», затем сверялся по часам одетым на руке. Погоду прогнозировал сам и в большинстве случаев бывал прав.

    Собак на охоте не признавал, считал, что собака на охоте помеха. К технике относился неоднозначно, почти всегда ходил пешком. Даже до кромки леса предпочитал добираться пешим порядком. А уж по лесным просторам, передвигался всегда медленным спокойным шагом, бесшумным шагом охотника, который человеку услышать было почти невозможно.

    Иногда, сидя у костра и глядя, как он плохо гнущимися пальцами, вставляет в мундштук сигаретку. Удивляешься, как удивительна наша жизнь.

    Это сегодня Анатолий Михайлович древний пенсионер, в затертой от времени штормовке, задумчиво сидит у костра. А кто бы мог сказать, что некогда передовик производства, победитель соцсоревнований, ударник, писал удивительные стихи об охоте, о природе, жизни и быте, рисовал картины маслом во всю стену.

    Одна из картин, запомнилась всем, кто бывал в его доме, картина конечно же об охоте: на бревне у костра три охотника. Анатолий Михайлович с братом и в середине отец, так же охотник. Картина не дожила каких то десять лет, до времен когда появились пластмассовые иностранные фотоаппараты мыльницы и, следом, цифровые.

    Но она жива в памяти сегодняшнего, уже старшего поколения, и наверняка неплохо сохранилась под толстым слоем штукатурки.

    Анатолий Михайлович вывел свой сорт помидоров, хорошо знал историю и химию. И в долгих беседах у костра он иногда «валил меня с ног». Он очень много читал. Знал Брэма, увлекался Маяковским и досконально знал Достоевского, с которым, как и с многочисленными критиками, по своему трактовавшими его теории и взгляды, не соглашался. 

    Он свободно оперировал теорией относительности Эйнштейна, на его взгляд там не все правильно и рассказывал мне подробно, с перечислением формул, с чем бы он не согласился. Отлично знал, теорию эволюции Дарвина и тут у него было свое мнение. Но любимая тема у него была — возникновение и распространение языков на территории Урала и Европы.

     Да и на многие другие темы у него свое особое мнение, как наверно и у всех людей старшего поколения, прожившего большую и нелегкую жизнь. А кроме мнения был еще и характер.

    Характер твердый, упорный и можно сказать в некоторых случаях упрямый, иногда это шло во вред, но если он что-то задумал, обязательно «гнул свою линию» и доводил дело до конца.

    Район охотничьих угодий он знал прекрасно. Но ориентировался и передвигался по лесу своеобразно.

    Жил Анатолий Михайлович на окраине города в двухэтажном доме. Рядом круглосуточно работающий завод, который своими цехами упирался прямо в лес. И сквозь лес шли подъездные железнодорожные пути.

    Выходя из подъезда ранним утром, с собранным ружьем на плече, на улице еще темно, он переходил автодорогу, дальше в пятидесяти метрах проходили железнодорожные пути, по ним он шел до кромки леса, сворачивал влево в пригородный лес и перейдя объездную автодорогу попадал, как он любил говорить, в тайгу. 

    В этом лесу дичи уже почти не было, но в середине ХХ века, когда еще не было объездной дороги,  здесь было полно рябчиков, росли в изобилии ягоды и грибы. А в те времена, когда я начинал с ним охотиться, в этом месте буквально в пятидесяти метрах от объездной дороги, поздно вечером возвращаясь с охоты на опушке, подняли глухаря. С тех пор до самой объездной дороги, мы ходили в боевой готовности. Но больше глухарей не было.

    В советские времена начала 70-х годов ХХ века, в нашем лесном массиве, была проложена узкоколейная железная дорога. По ней несколько лет возили отходы горного комбината, для производственных нужд предприятия занимающегося торфоразработками.

     Узкоколейка проходила по квартальной просеке, по которой Анатолий Михайлович в молодости ходил на охоту.

    Со временем узкоколейка прекратила работу и была демонтирована, а вот трасса в лесу осталась частично. По ней садоводы натоптали тропинку. А дальше вдоль трассы с обоих сторон вырубили лес для полей подсобного хозяйства. И получилось, что часть старой трассы узкоколейки шла по лесу, затем по полям и снова по лесу.

    В середине полей, почти перпендикулярно узкоколейке прошла трасса промышленного газопровода. В принципе, газопровод шел под землей и ни кому не мешал, но вдоль трассы поставили металлические трубы с клапанами, аншлаги и вдоль всей трассы отсыпали грунтовую дорогу, которая выходила на старую трассу узкоколейки.

     Анатолий Михайлович заходил в лес всегда в одном и том же месте и по лесу, через серию небольших покосов, выходил на трассу узкоколейки, дальше шел в дальние углы охотничьего района. И возвращался так же, из любого угла охотничьих угодий он «подтягивался» к узкоколейке и по ней выходил из леса на окраину города и уже дальше к дому. Свой маршрут он называл путиком.

    Когда лес вырубили, его путь по прежнему проходил по трассе узкоколейки. Пойдя несколько раз его маршрутами, я прикинул, что при входе в лес, а особенно на выходе, когда сил уже нет, мы делали лишний крюк, утром примерно минут на сорок, а вечером когда сильно устали и по раскисшей после дождя дороге иногда и больше часа.

    Я неоднократно предлагал ему сменить маршрут и исключить почти часовой переход по полям, где перспектива охоты, в любое время года, была нулевой.

    Изучив местность, лесные дорожки и направление ЛЭП, я предложил ему другой маршрут, более короткий, и более продуктивный, при возвращении домой.

    Сколько бы я не убеждал, не уговаривал его сменить маршрут и обратно к окраине города выходить с другой стороны, он не соглашался и вяло спорил, что по узкоколейке путь короче.

    Вечером, возвращаясь домой, он так же выходил к трассе газопровода, шел до пересечения с узкоколейкой и дальше по своему старинному маршруту.

    Был другой маршрут, он проходил по лесу и в конце выходил на высоковольтную линию. Он был намного короче и самое главное, не нужно было сорок минут идти по полям, а в лесном массиве была перспектива охотничьей удачи.

    Кроме того остававшийся час, которым мы тратили в конце дня на пустой переход по полям, можно было использовать на дневной охоте в лесных угодьях, сделав лишний крюк по дальним покосам.

    Если эти маршруты посмотреть на плане, получался разносторонний треугольник. Путь по газопроводу составлял гипотенузу, путь по узкоколейке короткий катет, а второй катет по лесной дороге, по которой я неоднократно предлагал пройти своему старшему напарнику. 

    Предварительно я провел «подготовительную работу», мы все обсудили, на бумаге начертили маршруты и я в красках, как можно убедительнее рассказал свое предложение. И предложил, давай попробуем хотя бы раз. Напарник посмотрел, ухмыльнулся и ни чего не сказал.

    В очередной раз на охоте мы с ним проходили до позднего вечера. Встретившись на «Больших покосах», быстро переговорили и разошлись. Светлого времени оставалось еще около часа и мы договорились встретиться как всегда на газопроводе и затем решить, как идти в сторону дома. А это опять огромный крюк. Зная, что его сейчас не переубедить, я не стал говорить о смене маршрута. Видя, что напарник устал, я решил при встрече у газопровода предложить пойти по короткой дороге.

    Разойдясь, я осторожно двигался по кромке покоса и нос к носу столкнулся с двумя молодыми охотниками.  Быстро переговорили, кто с какой стороны идет, что бы не повторять маршруты и разошлись, они мне еще успели сказать, что у них на кромке леса в кустах, стоит мотоцикл.

    Выйдя в намеченную точку встречи уже в сумерках, своего напарника я не нашел. Но далеко на западе в отсветах заката, было видно, как по газопроводу идет человек  с ружьем. Походка у Анатолия Михайловича была своеобразная и я его всегда узнавал издалека, как, впрочем, и по следам на снегу. Видимо он пришел раньше и дожидаться меня не стал, что бывало не раз, а спокойно двинулся в сторону дома, по своей излюбленной трассе.

    Догонять его не имело смысла. Посмотрев вслед напарнику, я решил пройти по лесной дороге, которую предлагал освоить напарнику несколько раз. Только я отошел от перекрестка дороги и газопровода, как меня догнали парни на мотоцикле, осветив фарой, узнали и, остановившись, предложили подвезти. Отказываться было конечно глупо. Разрядив ружье, я сел в коляску и через пятнадцать минут они меня высадили у подъезда дома, где жил Анатолий Михайлович.

    После охоты, мы всегда заходили к нему, пили чай и снова разговаривали об охоте. Вновь рассказывали друг другу, кто что видел, по какой дороге прошел, какие изменения в наших охотничьих угодьях и много чего еще.

    В этот раз Анатолий Михайлович пришел домой часа через полтора, после того как я уже переступил порог его дома. Увидев меня, он удивился, но виду не подал.

    О том, что меня довезли на мотоцикле, я говорить не стал, пытаясь таким образом показать преимущество более короткого пути.

    Выслушав меня, он вроде бы согласился, но это было только сегодня и то, видимо, потому, что он устал.

    Когда в следующий раз мы пошли на охоту, он вновь свернул на свой «путик», на дорогу, ведущую к узкоколейке, я напомнил ему о потери времени, сил, зря пройденном расстоянии, но он пошел своим старым натоптанным путем…